Вампиров можно было создать, не превращая в ужасных монстров. Они могли жить нормальной жизнью, но немного дольше, чем большинство.
Вот чего он хотел.
Он хотел спутницу, которая переживет с ним века, и он не думал, что просил слишком многого.
— Я не сдамся, — прорычал он. — Я знаю, поэтому ты здесь. Ты, кажется, думаешь, что я больше всех буду слушать тебя, но Анна… Ты должна понять, почему я это делаю. Ты должна чувствовать давление веков так же, как и я. Мы одни, и я не хочу больше страдать.
— Думаешь, я понимаю? — она отстранилась от него, хмурясь и глядя во тьму. — Я знаю, кто мы. Я знаю, что монстры растут во тьме, и я не говорю о нашей потребности питаться смертной плотью. Мы с тобой монстры, Мартин. Не из-за того, какие мы, а из-за того, кто мы.
Он покачал головой, отрицая ее слова.
— Ты больше не знаешь, кто я. Люди могут меняться.
— Сколько таких же женщин, как она, ты похитил? — слова эхом разнеслись по подвалу и отразились от множества пустых кубков, которые когда-то были наполнены кровью. — Ты обратил их без их разрешения в самом начале. Ты превратил их в монстров, которые могли только убивать или быть убитыми. В нас что-то сломалось, и не потому, что мы вампиры или не умеем обращать других. Тьма распространилась внутри нас, как яд.
— Верь, во что хочешь, — прорычал он. Но ее слова задели его. Сомнение было ядом, который она впрыснула в его вены с ловкостью врача. — Я считаю, что эта другая. Я верю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы сохранить ей жизнь и сохранить женщину, которой она является. Она замечательный человек.
— И ты хочешь погасить этот свет, — Анна покачала головой и вздохнула. — Я не думаю, что ты понимаешь, Мартин. Каждая жизнь, которую мы забираем. Каждый свет, исчезающий под тяжестью нашего голода, — это душа, которая должна была что-то сделать. Хорошо это или плохо, но это душа, которую мы забрали задолго до того, как она смогла сделать все, что должна была сделать.
Ему хотелось кричать. Нет, он хотел оторвать ей голову с плеч и посмотреть, сможет ли вампир пережить такую смертельную рану. Она не имела права находиться здесь и говорить ему такие вещи, когда ему нужен был друг. Он хотел, чтобы она поняла всю ноющую боль его души. Он нуждался в том, чтобы она сказала ему, что все будет хорошо.
Но это была не жизнь вампира.
— Почему ты здесь на самом деле, Анна? — спросил он.
Она указала назад, в самую темную часть его подвала.
— Я заметила, что в последний раз, когда я была здесь, у тебя было мало крови. И я знаю, как ты отвлекаешься, когда в твоей постели свежее мясо. Я принесла тебе достаточно, чтобы продержать тебя в живых еще какое-то время.
— Достаточно? — он вглядывался в тени, но не мог видеть, что она принесла ему. — Сколько?
— Кровь целого тела, — ответила она. — Я уже осушила их, если ты об этом думаешь. Кубки рядом с телом полны, но я надеюсь, ты сможешь избавиться от останков.
Черт возьми, она поставила его в затруднительное положение. Он не мог бросить тело так, чтобы Мэв не заметила, а Джентри не платили достаточно хорошо, чтобы он попросил своего дворецкого сделать его грязную работу. Юноша уже слишком глубоко погрузился в темные дела вампирского мира. И если кто-нибудь найдет Джентри, сбрасывающего тело… Что ж, Джентри было труднее пережить большинство пыток, чем Мартину.
— Ладно, — он оскалился и зашипел. — Но мне не нравится, что ты зашла без предупреждения.
— Никому не нравится, — Анна вытащила из кармана перчатки. Она была безупречна, как всегда. Непоколебимая женщина, даже высосав из тела всю кровь. — Но напомню, еще раз, Мартин. Ты играешь с огнем.
— Я играю с ведьмой, которая станет сильнее, только когда я закончу с ней, — исправил он. — Вампиры жили веками и будут жить дальше. Мэв — талантливая девушка. Она будет на высоте, когда я разбужу ее.
— О, конечно. Ты мог выбрать любую ведьму, чтобы проверить на ней свою теорию, — она потянула за последний палец перчатки и идеально надела его на руку. — Нельзя было выбрать ту, которая не была в кармане церкви? Думаю, их расследование в отношении тебя станет еще более серьезным.
— С чего ты взяла?
Она ухмыльнулась, и на ее лице было злое выражение.
— Учитывая карету, ожидающую во дворе перед твоим домом, я полагаю, ты еще не разговаривал со своим дворецким?
Конечно, он не разговаривал с Джентри. У него были дела важнее, например, спуститься в свой подвал и вспомнить обо всех женщинах, которых он убил.
Карета?
Это могло означать только то, что Церковь уже решила его судьбу, или они отправили шута-священника обратно, чтобы найти больше доказательств. И это доказательство будет трудно найти, если Мэв будет держать рот на замке.
Анна смотрела, как эмоции отражались на его лице, будто читала книгу. Наклонившись к нему близко, слишком близко, она прошептала:
— Насколько ты доверяешь своей маленькой ведьме?
Проклятье, он хотел бы сказать, что доверил бы ей свою жизнь, но это было бы глупо. Он не знал ее, правда. Она его не знала. И вся ее жизнь была сформирована Церковью и тем священником, который уже ждал в его гостиной.
Джентри не был бы настолько глуп, чтобы оставить Мэв наедине с этим мужчиной… не так ли?
— Прочь из моего дома, — буркнул он. — Я пришлю тебе письмо, когда ты сможешь вернуться, но не жди в ближайшее время.
— Ты позовешь меня, когда я тебе понадоблюсь, — ответила она, хотя повернулась в тень и пошла прочь из подвала. — Держи голову прямо, Мартин. Я подозреваю, что это тот момент, который решит или разрушит ваше будущее. Я люблю тебя, но я не помешаю тебя казнить, если Церковь узнает, кто ты такой.
Конечно. Они были друзьями, но не настолько близкими, чтобы она рисковала собственной безопасностью ради него.
Он полагал, что тоже не стал бы рисковать собой ради нее.
Мартин выбежал из подвала и раскачивался, пока лифт с лязгом опускался к нему. Почему это заняло так много времени? Проклятая штука должна поторопиться, учитывая, сколько он за нее заплатил. В тот момент, когда двери открылись, он бросился в хитроумное приспособление и ударил кулаком по кнопке так сильно, что посыпались искры.
Священник не изменит ее мнение так быстро. Не после ночей, которые они провели друг с другом. Наверняка у Мэв хватит самообладания понять, что ей нужно больше, чем пара минут со священником, чтобы почувствовать себя виноватой за то, что они делали.
Лифт достиг верхнего этажа, и он с грохотом вылетел из него. Он не помнил, чтобы его коридор был таким длинным, но так казалось. Ему понадобилась целая жизнь, чтобы промчаться по нему и завернуть за угол к гостиной. Джентри уже стоял за дверью, прижавшись ухом к дереву.
Черт. Проклятый дворецкий впустил священника в гостиную и оставил наедине с Мэв. Зачем ему это делать? Разве он не знал, что она чувствовала, что вся ее душа была под угрозой, потому что она спала с вампиром?
— Джентри, — прошипел он.
Дворецкий поднял руку, призывая Мартина замолчать, и указал на свое ухо. По крайней мере, его дворецкий шпионил для него. Мартин предположил, что этого было достаточно, чтобы сохранить человеку жизнь.
Он подождал, пока Джентри отойдет от двери, а затем схватил его за руку. Дворецкий оттащил его в сторону, прежде чем прошептать:
— Не думаю, что тебе есть о чем беспокоиться. Она твердо уверена, что священник не найдет о тебе ничего нового, и, кажется, ругает его за то, что он думает, что может доказать, что ты виновен перед Церковью практически без улик.
— Интересно, — ответил Мартин. — И ты счел хорошей идеей оставить их в покое, когда ни один из нас не был уверен, что она не бросит меня?
Глаза Джентри на мгновение расширились, прежде чем он недовольно нахмурился.
— Возможно, у тебя все еще есть сомнения в чувствах этой женщины к тебе, но у меня точно нет. Она не стала бы скармливать тебя волкам, как и ты не стал бы разводить ей костер.
Эффективно уязвленный, Мартин уставился на дверь.
— Тогда мне вообще стоит войти?
Если Джентри был уверен, что Мэв не откажется от него, возможно, для него было лучше оставить их наедине. В конце концов, ему не нужно было защищать Мэв от священника. Она была способна защитить себя. И если священник попытается что-нибудь сделать, он не захочет пострадать от ее гнева. Ведьмы в лучшем случае непредсказуемы. А Мартин разбудил в ней ведьму.
— Абсолютно, — ответ Джентри был таким резким, таким быстрым, что это поразило.
Мартин моргнул и снова посмотрел на своего дворецкого.
— Серьезно?
— Он для нее не просто священник. Они друзья из другого периода их жизни. Ты же не хочешь, чтобы она начала думать об их детстве и захотела спасти его? — Джентри подтолкнул его к двери. — Она твоя женщина, Мартин. Не позволяй никому забрать ее.
Ладно. Мартин не собирался спорить. Он ни за что не позволил бы никому забрать его женщину. Он хотел, чтобы она была рядом, и если Джентри так настаивал в этом, то у Мартина была веская причина для беспокойства.
Он расправил плечи, подошел к двери и открыл ее, словно понятия не имел, что за ней шепчутся два человека.
По крайней мере, на этот раз Мэв и священник сидели далеко друг от друга. Мартин почти ожидал увидеть священника снова на коленях. Но мужчина сидел в одном из кресел в гостиной, а Мэв сидела в двух креслах от него, оставив хотя бы немного места между собой и священником.
Они оба вздрогнули от звука входа Мартина, но ни один из них не посмотрел на него с чувством вины. Священник хмуро посмотрел на него, как и следовало ожидать. И Мэв улыбнулась ему со всем счастьем и весельем женщины, которую накануне вечером очень любили.
— Надеюсь, вы извините меня за опоздание, — сказал он, прислонившись к дверному косяку. — Мне не сообщили, что у нас гость.
ГЛАВА 27
Мэв ничуть не стыдилась признаться, что была разочарована, когда снова появился Леон. Конечно, ее давний друг хотел только помочь ей. Он так волновался, что она поддалась темноте, пока его не было.