– Куда мы идем?
– К Высшим Вратам. Сама все увидишь. Их нельзя не заметить.
Он оказался прав. Высшие Врата футов на двадцать возвышались над городской стеной, и без того поражавшей своими размерами. По бокам от них были возведены барбаканы, а венчала ворота скульптура трех величественных лошадей, поднявшихся на дыбы. В лунном свете статуи сверкали белизной. Они были так похожи на Фаладу, что я невольно оглянулась на нее.
– Эмпирейские кобылы большая редкость и высоко ценятся в Аклеве, – сказал Ксан. – Нужно поскорее отвести ее на конюшню, пока никто не увидел.
– Ты боишься, что ее перекупят?
– Не совсем.
У ворот роились тени. Одни были четкими, почти осязаемыми. Это значило, что они погибли в последние два-три года. Другие давно поблекли и лишь отдаленно напоминали себя прежних. Подобно мухам, застрявшим в паутине, призраки не могли покинуть место, где встретили смерть. В одном они все были похожи: их бледную кожу пронизывала сеточка из почерневших вен.
Ксан окинул меня взглядом.
– Предупреждаю: пересекать границу довольно неприятно, даже с приглашением.
Учитывая, что у людей без приглашения обугливались вены, я охотно ему поверила.
Ксан вручил мне конверт.
– Я пойду первым. У ворот сломай печать и приложи палец к алой метке. Переступать границу нужно, держа приглашение вот так, перед собой. – Он взял Фаладу под уздцы. – Для животных вход свободный. Я ее проведу.
– Нет, – сказала я. – Она пойдет со мной.
Он раздраженно вздохнул.
– Ладно. Ну что же… удачи. – С этими словами он развернулся и прошел под поднятой решеткой. По ту сторону стены он остановился, сунул руки в карманы и выжидающе на меня посмотрел.
«А вдруг приглашения липовые?» – подумала я. Ему не составило бы труда заманить меня в ловушку, а как только от меня останется лишь горстка пепла, вернуться и забрать Фаладу.
Но мне уже нечего было терять.
Не сводя глаз с его лица – отчасти чтобы показать свое бесстрашие, отчасти чтобы не видеть призраков, слетевшихся посмотреть, пополню ли я их ряды, – я сломала печать и развернула конверт. Внутри было аккуратно выведено черными чернилами: «Эта кровь, данная по доброй воле Валентином Аклевским, дает предъявителю настоящего приглашения право прохода через Врата в Стене города Аклева». Под надписью виднелась ржавая капелька крови, которую превратили в некое подобие узла-трилистника. Я сделала глубокий вдох, прижала палец к символу и, держа бумагу обеими руками, прошла в ворота.
Сначала я ничего не почувствовала, но вскоре метка начала расползаться по листу тонкой паутиной, превращая его в пепел. Когда бумага осыпалась, алые нити поползли вверх по моим рукам. Я едва не закричала, когда жар опалил кожу и вонзился в нее тысячей иголок, проникая в мою плоть, в мои кости, в мою кровь, пока весь мир не превратился в боль. Я закрыла глаза и растворилась в магии, растворилась в агонии и раскаленном свете.
А потом все закончилось. Я сделала два нетвердых шага, ахнула и упала на колени, едва оказавшись по ту сторону ворот. Фалада невозмутимо проследовала за мной. Если ей и было больно, она не подала виду.
– Кровь Основателя! – выдавила я, шумно хватая ртом воздух. – Вот гад.
Ксан криво усмехнулся.
– Я же говорил, будет неприятно. На Врата наложили заклятье, чтобы они не пропускали внутрь иноземную кровь. Это очень сильная магия – она проникает в жилы и испытывает тебя. А теперь представь, каково бы тебе пришлось, если бы тебя не защищала кровь принца.
Я передернула плечами и с сочувствием посмотрела на столпившихся за воротами бедолаг.
– Все не так плохо, – дружелюбно сказал он. – В следующий раз мучиться не придется. Теперь ты можешь свободно пользоваться городскими воротами, если только твое приглашение не отзовет кто-то из членов королевской семьи. – Он помог мне встать. – Постоялый двор там. Надо спешить, скоро рассвет.
Я сделала шаг, покачнулась и остановилась. Ноги меня не слушались, колени подгибались. Ксан что-то нетерпеливо пробурчал и закинул мою руку себе на шею.
– Не так я хотел провести эту ночь.
– Так иди своей дорогой и оставь нас с Фаладой в покое, – сказала я ледяным тоном. – Нам и без тебя было хорошо.
– Неужели? – сказал Ксан. – Это от хорошей жизни ты готова была накинуться на меня с дубинкой?
Я бросила на него испепеляющий взгляд, жалея, что под рукой нет ничего тяжелого.
Несколько кварталов мы прошли молча, держась в тени домов из черного дерева, стоявших по обе стороны улицы. Неожиданно навстречу нам из переулка шагнула темная фигура. Незнакомец был на голову выше Ксана и на две головы выше меня. Когда он опустил капюшон, я смогла его разглядеть. У него была темная кожа и серьезное, озабоченное выражение лица.
– Не стоило ходить за стену в одиночку, – проворчал он. – Ты же знаешь, тебе не…
– Извини, Натаниэль, дело было срочное. – Ксан торопливо убрал мою руку со своего плеча. – Я отправился, как только получил послание Теккери. Он оказался прав: это настоящая эмпирейская кобыла.
Высокий человек, Натаниэль, смерил меня взглядом.
– А это…
– Непредвиденное осложнение. – Ксан передал ему поводья.
– Меня зовут Эмили, – сообщила я. – У вашего слуги очень дурные манеры.
Натаниэль поперхнулся от смеха, а Ксан помрачнел.
– Боюсь, ты кое-что напутала, Эмили. Натаниэль – мой личный страж и оруженосец. – Спохватившись, он добавил: – И, конечно, мой друг.
Я участливо посмотрела на стражника.
– Тебе, должно быть, приходится несладко. Я и часа не провела в его компании, а уже мечтаю его убить.
– Да, работа нелегкая, – ответил Натаниэль.
Ксан сделал вид, будто ничего не слышал.
– Пока что придется оставить ее на конюшне в постоялом дворе. Кобылу, не девчонку. Хотя девчонка, похоже, любит спать по соседству с лошадьми. – Я гневно уставилась на него, но он продолжал без тени смущения: – Я переговорю с хозяином, попрошу, чтобы ее накормили и подыскали ей комнату на день-два.
– Ты не получишь мою лошадь, – повторила я.
Ксан повернулся ко мне со снисходительной улыбкой:
– Поговорим завтра.
12
На постоялом дворе мне дали тесную комнатку, где я мирно проспала добрую половину дня. Должна признаться, что, сытно позавтракав и устроившись в мягкой постели, я забыла обо всем на свете: о Келлане, Конраде, матушке… о клинке Ториса у моего горла и даже о глухой темноте Черной Чащи.
Когда я наконец проснулась, день клонился к вечеру. Обнаружив у кровати лохань воды с лавандой, я страшно обрадовалась и с благоговением погрузилась в нее. Рядом лежал кусок мыла, пахнувший мятой, ванилью и розмарином. Вода была прохладной и очень приятной. Я принялась докрасна тереть кожу и усердно намыливать волосы.
Одевшись, я достала из карманов, лифа и котомки свои скудные пожитки и осмотрела то немногое, что у меня было. Один браслет со сломанным замочком. Три подвески: жар-птица с рубинами, русалка с сапфировым хвостом и крылатая лошадь с опалами и бриллиантами. Шелковый лоскуток с тремя капельками крови: двумя яркими, медно-красными, и одной тусклой, едва заметной. Недошитое подвенечное платье, завернутое в парусину. Флакон с багровой жидкостью – якобы кровью самого Основателя.
Наконец, я достала из котомки плащ Келлана, сапфирово-синий с золотым шитьем, и провела пальцами по ткани. Она пахла как сладкая летняя трава, зеленые холмы на ветру, закатное солнце на необъятном тускнеющем небе. Она пахла как Келлан. После этого я час лихорадочно оттирала с плаща кровавые пятна, будто надеялась, что вместе с ними сотру и кошмарные воспоминания. Вскоре вода окрасилась в коричневый цвет, а мои руки – как и мое сердце – потрескались и болели.
Прежде чем отправиться дальше, нужно было собрать вещи и немного прийти в себя. Я сложила свое добро в котомку, а затем подошла к мутному зеркалу и заставила себя в него посмотреться. Сделав глубокий вдох, я вполне овладела собой. На переговорах, учил меня отец, лучше не давать воли чувствам, иначе их могут использовать против тебя. Когда я снова увижу Ксана, мое лицо будет бесстрастным и непроницаемым.
Перед выходом я сняла с цепочки подвеску с жар-птицей. Хотя продавать Фаладу я не собиралась, Ксан здорово мне помог, и я хотела его отблагодарить. Я была обязана многим людям и не хотела, чтобы груз неоплаченных долгов становился еще тяжелее.
В конюшне было темно, лишь тонкие полоски света проникали сквозь щели в крыше и приоткрытую дверь. Запах сырой соломы и старой кожи так сильно напоминал о конюшне Келлана в имении Грейторнов, что я чуть не расплакалась. Я переходила от стойла к стойлу, слушая тихое ржание лошадей.
У последнего стойла я развернулась и направилась к выходу.
Фалады нигде не было.
Услышав хруст гравия, я даже не стала поворачивать голову.
– Ты забрал ее. – Это был не вопрос.
– Я и не ждал, что ты поймешь, – сказал Ксан.
– Я прекрасно все понимаю: ты увидел ее, ты захотел ее, и ты ее забрал. Где она? Рано или поздно я найду ее…
– Не найдешь, – возразил он. – Я отвел ее в надежное место. Будь уверена, я о ней позабочусь. Вот деньги. Думаю, ты оценишь мою щедрость. Этого с лихвой хватит на жилье и еду, пока ты не устроишься на службу. По меньшей мере несколько месяцев ты ни в чем не будешь нуждаться. – Он протянул мне кожаный кошелек.
– Я не возьму твоих денег, – сказала я.
– Без них ты пропадешь.
Я подошла к нему и вложила в другую его руку подвеску с жар-птицей.
– А это еще что?
– Плата за ночлег и еду. – Толкнув его плечом, я вышла во двор.
Он схватил меня за локоть.
– Я не могу это принять.
Я перевела взгляд с подвески на лицо Ксана. При свете дня он еще больше походил на лорда Саймона.
– Придется. – Я отпихнула его. – Тогда никто не сможет отрицать, что ты нечист на руку. Ты украл Фаладу. Помни об этом, когда будешь разъезжать на ней в шелках под восхищенными взглядами друзей. – В моем голосе звучала горечь. Я пробормотала себе под нос: – Зря я тебе доверилась. Ты ни капли не похож на отца.