Лицо Элизабет потемнело.
– Я знала Молли. Она продавала шоколад и конфеты вон в том ларьке. – Девочка указала через дорогу. – Она была очень милой. Мне так жаль.
– Говорят, она получила работу служанки в замке для того, чтобы быть ближе к мужчине, с которым встречалась.
– Об этом я почти ничего не знаю, – сказала Бет. – Я не была с ней близко знакома. Мы просто иногда разговаривали.
– Ты не замечала, чтобы какой-нибудь мужчина часто подходил к ее ларьку?
– Вокруг ее ларька всегда полно мужчин, мисс. Как во всех портах. Девочки вроде меня быстро учатся с этим разбираться. – Она сверкнула лезвием кривого ножа, припрятанного в кармане ее фартука. – Мужчины учатся не так быстро. Приходится ткнуть в них несколько раз, пока дойдет, что цветы – это единственное, чем я здесь торгую. – Она помолчала. – Молли была мягче. Она не была такой суровой, как я. И продавала что-то большее. Но за какую цену?
– Что ты имеешь в виду?
Бет возилась с монетами.
– Ничего, мэм. Только то, что Молли сейчас была бы здесь, если бы умела отличать овец от волков в овечьей шкуре.
– Бет, – медленно проговорила я. – Ты не хочешь рассказать мне что-нибудь еще?
Она покачала головой, возможно, слишком поспешно.
– Нет. Нет, мэм. Если только дать небольшой совет. Рыбы в последнее время немного, и сегодня все рыбаки в ужасном настроении. Лучше держитесь от них подальше. – Она спрятала монеты в карман фартука. – За исключением Ферта, разумеется. Он в добром расположении духа. Поймал прошлой ночью беглого преступника. Золотишко у него в скором времени заведется, имейте в виду.
– Беглого преступника? – спросила я.
– Того мужчину, который выбрался из королевской виселицы, – сказала она. – Первый за всю историю. Однако далеко этот несчастный негодник не ушел. Ферт обнаружил его тело в воде, ниже по течению, возле следующего порта. Они скоро его вытащат… вдруг вы захотите взглянуть.
– Спасибо, – с трудом выдавила я.
Шум и веселая возня доков, запахи, яркий полуденный свет, моя радость от того, что я нашла игрушку Конрада… все это внезапно поблекло и притупилось.
Я еще раз поблагодарила Бет и, пошатываясь, побрела по узкому переулку между двумя портовыми зданиями, в отчаянии обхватив себя руками. Это не Теккери, твердила я себе. Это не может быть Теккери.
Но это был Теккери.
Я поняла это еще до того, как его тело торжественно, словно приз, пронесли мимо меня, потому что его призрак летел впереди него, мокрый и раздувшийся, с полудюжиной дырок в области живота. Теккери умер, а вместе с ним и мои последние надежды на спасение. Долю секунды мы смотрели друг на друга, а потом призрак захватил мой разум. Мой крик затерялся в звуках порта.
Он ночевал в лесу. Кто-то шел за ним следом. Он слышал хруст веток, дыхание и все оборачивался назад, пытаясь рассмотреть. Я уловила тихий шепот. Меня не видно. Не видно.
Его преследователь показался лишь для того, чтобы приставить к ребрам Теккери луноцитовый кинжал. Горячее дыхание на шее. Масляный голос, который произносит: «Это твой последний шанс спасти свою жизнь, старик. Король хочет знать, кто продает тебе эти приглашения. Это тот же человек, что выпустил тебя из клетки?»
– Не могу сказать, – выдохнул Теккери, когда кинжал вонзился глубже, порезав кожу.
– У короля есть внебрачный ребенок? Ублюдок, о котором знаешь только ты? Отвечай!
Теккери захихикал, несмотря ни на что:
– Все знают, что король бесплоден, как ватный шарик. У него имеется ребенок только потому, что его жена попросила Ассамблею воспользоваться магией и помочь ей зачать. Мне рассказывали, что для этого всем им потребовалось работать сообща.
– Ты ничтожество, – сказал мужчина и вонзил кинжал по самую рукоятку.
Теккери упал и перекатился на спину. В его горле булькала кровь. Мужчина подтолкнул его сапогом и склонился над телом несчастного.
– Передай от меня привет той стороне, – сказал он и ударил Теккери луноцитовым ножом, затем еще раз и еще раз…
Я вырвалась из этого жуткого видения. По щекам у меня текли слезы.
Призрак Теккери уже ушел. Он сделал то, что от него требовалось. Показал то, что хотел показать.
Лицо своего убийцы. Лицо Дедрика Корвалиса.
Я уронила свои наполовину увядшие цветы и побежала.
Особняк стоял на стороне причала, но был отгорожен от остальной территории пирса, наполненной суетой и бурлением жизни. Я вошла в ворота и сразу ощутила пустоту. Здесь не было людей, ни одного человека. Ни слуг, ни моряков, никаких звуков, лишь гулкий стук моих ботинок по доскам причала.
Я вошла внутрь, благодаря судьбу за то, что дверь не заперта. Внутри оказались дебри из золотых люстр и мраморных колонн, но мебели в доме не было никакой.
– Кейт? – робко и негромко позвала я, и звук отскочил от сводчатых балок. Когда эхо стихло, я услышала другой звук: откуда-то доносились голоса, мужской и женский.
Она там, подумала я и понеслась к широкой винтовой лестнице. Я взлетела по ней, прыгая через ступени, и, тяжело дыша, ворвалась на площадку второго этажа.
Я оказалась в огромном вестибюле, стены которого от пола до потолка были украшены сценами с участием страшной Эмпиреи с огненными крыльями, спускающейся с небес и касающейся земли. Огонь, вода, скалы, вихри ветра и деревья окружали ее, и из центра столкновения стихий во все стороны расходились сине-белые полосы света. Это было святилище, очень похожее на то, что осталось дома, в Ренольте.
Под исполинской картиной виднелась дверь.
Было темно, но света все равно хватило, чтобы разглядеть, что вся левая стена сделана из присборенных бархатных штор. По ту сторону я слышала голоса.
– Это жемчужина дома, куда очаровательная и благочестивая женщина может прийти, чтобы отдохнуть телом и успокоить душу, нежась в свете великой Эмпиреи. По этой части дома я буду скучать больше всего.
– Вижу, изюминку ты оставил напоследок, – услышала я голос Кейт. – У тебя огромный дом, он производит колоссальное впечатление. Поверить не могу, что ты его продал. Судя по всему, ты его очень любишь.
– Я хотел получить прибыль со своей инвестиции до того, как цены на недвижимость в городе упадут, – пояснил мужской голос и тихонько хихикнул. – У меня есть все основания полагать, что падение цен неизбежно.
– Всегда на шаг впереди, предсказываешь будущее, – сказала Кейт и вежливо рассмеялась. – Ты случайно не знаешь, когда приедет моя мама?
Я выглянула в проем между двумя панелями и увидела Кейт и Корвалиса, одних в огромном святилище, которое было по меньшей мере в шесть раз больше ренольтского. Он взял ее ладонь и прижал ее к своим губам. Улыбка застыла у нее на лице.
– Теперь, когда мы стоим в исповедальне, мне нужно сделать одно признание, дорогая Кэтрин. Твоя мама сегодня не приедет. Мне очень жаль. У нее что-то произошло, и она пока не смогла все уладить.
– О, – произнесла Кейт и я увидела, как ее плечи поникли. – Ну, спасибо за экскурсию по чудесному дому. Я лучше пойду.
– Обратно к мужу, который над тобой издевается?
– Прости, что ты сказал?
– Я видел это, Кэтрин. Своими глазами. Каким непочтительным тоном он с тобой разговаривает. Как ставит себя превыше тебя. Не говоря уже о том, что он превратил тебя в прислугу, ты работаешь на других, в то время как сама должна ездить на балы, поражая окружающих своей красотой. – Он погладил ее щеку. – Я совершу большую глупость, если позволю тебе уйти.
– Мне очень жаль, Дедрик, – сказала Кейт, – если я дала тебе повод…
– Все очень легко исправить, – продолжал он, как будто не слыша ее. – Брак, заключенный по принуждению, легко расторгнуть. А что касается щенка, то никто из важных людей о нем даже не знает. Как только он родится, его можно будет отдать в какую-нибудь приличную семью, почитающую Эмпирею, или в приют…
Кейт его ударила. Ее рука так стремительно дала ему оплеуху, что голова Дедрика дернулась в сторону, и я разглядела несколько царапин на висках и возле уха. Эти царапины оставила я, после того, как он убил Молли.
Дедрик прижал ладонь ко рту, из губы у него сочилась кровь.
– Не глупи, Кэтрин. Я пытаюсь тебя спасти. Дать тебе шанс. Любой менее достойный мужчина теперь и подумать не посмеет о том, чтобы с тобой связаться.
Она занесла руку, чтобы ударить его снова, но он схватил ее прежде, чем Кейт успела нанести удар. На его красивом лице застыли обида и печаль.
– О, Кэтрин. Ты разбиваешь мне сердце.
Он прижал девушку к своей груди, достал луноцитовый кинжал, быстро сделал надрез на своей ладони и приложил ее к шее Кейт. Я схватила ближайший к себе предмет – вазу – и выпрыгнула из своего укрытия. И тут я услышала его слова:
– Знай, что я никогда не хотел для тебя такой участи. Nihil nunc salvet te.
Я со всей силы швырнула вазу ему в затылок. Хрустальные осколки полетели на пол, и Дедрик вместе с ними. Мою ладонь пронзила боль: несколько моих порезов открылись. Кейт стояла, прижав ладонь к шее. Ее глаза были полны ужаса.
Дедрик на четвереньках пытался подползти к нам. Его взгляд сверкал злобным огнем. Он схватился за мою юбку, и я с размаху наступила на его левую руку, которую ранила во время нашей последней встречи. Он вскрикнул, но я уже отпрянула и пнула его ногой в то место на спине, которым он ударился о камни террасы. Дедрик распластался на полу.
– Скорее! – крикнула я, потащила Кейт к двери и захлопнула ее за нами.
Кейт дрожала, но, справившись с собой, принесла мне металлический канделябр, и с его помощью я заблокировала дверь с нашей стороны.
За дверью послышался тихий смех Дедрика. Почти что учтивый.
– Вы не знаете, что грядет, – сказал он. – Вы не знаете, что произойдет, когда я отсюда выберусь.
Кейт отпрянула от двери, а я хлопнула ладонями по панели.
– Ты отсюда не выберешься, псина. В следующий раз, когда ты выйдешь из этой комнаты, на тебе будут