— Ну что ж, — протянул па. — Жить можно. По крайней мере, твоя соседка чистоплотна, это большой плюс.
Он занес мои чемоданы и коробки в комнату.
— Ну что ж, милая, проводи меня до двери, заодно зайдешь к кастелянше за формой и дальнейшими инструкциями.
Мы спустились вниз. Я отметила, что сегодня здесь более оживленно, чем показалось мне вчера : то вверх, то вниз по ступенькам бегали ученицы и кидали на нас с па заинтересованные взгляды.
— До свидания, дочка, — па обнял меня на прощание. — Долгие проводы — лишние слезы. Пиши нам, пиши сестре. Буду звонить вашему директору время от времени. Мы любим тебя и обязательно приедем на каникулы.
— Буду ждать. Люблю вас. — улыбнулась я па и помахала ему рукой, когда он обернулся, открывая дверь. Ну вот и все.
Тяжесть в груди, которая не покидала сегодня весь день, собралась было комком в горле, но я вовремя вспомнила, что времени страдать нет : надо получить форму, разузнать все о том, когда здесь принято ужинать (и завтракать и обедать к тому же), разобрать свои вещи. С первого пункта я и решила начать.
Мистресс Грин ждала меня в своем кабинете.
— Так, Дженкинс. Ну-ка прикинем размер.. ага.. Вот ваша форма.
На стол легла стопка отутюженной одежды. «Серая», — вздохнула мысленно.
— ... вот форма для спортивных занятий..
И новая стопка, на сей раз бурая.
— Вот комплект постельного белья, — третья, кипенно-белого цвета. — Белье раз в неделю сдаете в стирку, получаете взамен новое. Форму и личные вещи стираете и чистите сами. Вот еще, получите, — на стол легла металлическая бляшка, — пропуск, предъявляете на входе— выходе из школы и в общежитие. Артефакт!
Последнее слово кастелянша произнесла горделиво, подталкивая бляшку в мою сторону.
— О! — я протянула к ней руку, и в нее тут же ударил маленький, но колкий разряд. -Ой!
— Запечатлелся, — довольно кивнула коварная женщина. — Теперь никто, кроме тебя по нему пройти не сможет. Что еще? — и с несколько скучающим видом начала перечислять: «Приходить в общежитие не позже десяти вечера. Не шуметь, кавалеров не водить. Вопросы есть какие-нибудь?»
— Да. Когда тут принято ужинать? И где можно посмотреть расписание? И можно ли выходить из школы в город?
— Ужин в семь, столовая в отдельном корпусе, выйдешь отсюда и налево второе здание. Выходить новичкам можно только в сопровождении старших учеников. А расписание... Наставника знаешь своего?
— Мэтр Далтон.
— Маг жизни, значит?
— Предположительно, — ответила я и, взглянув на удивленно поднятные брови мистресс, поспешила добавить: — Точно пока определить сложно.
— В любом случае расписание найдешь в холле главного корпуса на стенде виталистов.
Я и забыла уже, что так называют магов жизни. Поблагодарив мистресс Грин, я сложила все выданные стопки одежды и белья в одну и побрела наверх. К ужину вещи разобрать не успею, но хотя бы начну. Странные это были ощущения: иметь свой ключ от комнаты, самой застилать свою кровать, одеваться и выходить на улицу, чтобы поесть и не иметь никого близкого вокруг. «Демонова кочерыжка», как сказала бы Лиззи,.
Здание столовой я нашла сразу — стройные ручейки желающих подкрепиться обнаружились уже на лестнице общежития. Девушки, кто стайками, кто, как я, в одиночку и недоверчиво глядя по сторонам, шли на ужин. На улице стало понятно, что туда спешили все: и девушки, и парни, и младшие школьники( последние — группами во главе с воспитателями).
Изнутри столовая оказалась совершенно не похожей на ту, что была в заведении мэм Шульц. Обеденный зал был намного больше и совсем не так уютен. Отстояв довольно большую очередь, я немного воспрянула духом: худшие мои опасения не оправдались. Еда была сытная и выглядела неплохо, и даже выбор имелся (хотя и не очень велик: котлеты или рыба на горячее, рис или пюре из картофеля на гарнир, отвар или компот в качестве напитка). И поварихи — розовощекие, пышные, так и норовили положить порцию побольше, чтобы «эта новенькая худышка хорошо покушала». Я взяла свой поднос с ужином и окинула взглядом зал — народу было много, но несколько свободных столиков еще оставалось. Вот к одному из них и решила направиться. Так и сидела в одиночестве, наблюдая за окружающими. Но не успела осилить и трети своей порции, как на мой стол по соседству приземлился еще один поднос.
— Привет! Ты наверное, тоже новенькая. Сидишь одна, ни с кем не общаешься. Не против, если я присоединюсь?
И не дожидаясь моего кивка, на соседнее место вспорхнула девушка. Миловидная, отметила я мельком, светловолосая, похожая на фарфоровую куколку, которая сидела у нас в каминной зале. Даже маленький ротик так же чуть приоткрыт, словно в изумлении.
— Да, я только приехала сюда.
— И как тебе здесь? — куколка неопределенно повела руками.
— Пока не поняла, — ответила честно.
— Зато я прекрасно поняла. Это же кошмар какой-то! И школа, и комнаты, и еда...
Девушка брезгливо посмотрела в свою тарелку.
— ...и вообще. Раньше я училась в хорошей школе в Лиденбурге, а тут, — она понизила голос до шепота, — всякий сброд, ни манер, ни представлений о приличиях... Кстати, я Ханна, давай дружить.
Мне под нос подсунули маленькую крепкую ладошку с короткими, но тонкими пальчиками, которую я слегка пожала.
— Эмма. Очень приятно.
— Ой, я так рада, что тебя встретила. Ты хоть выглядишь.. нормально. Не как эти, — она быстро оглянулась по сторонам. — Сразу видно, что из приличной семьи.
— Какой у тебя дар? — спросила я, чтобы сменить тему.
— Жизни, — ответила Ханна, с таким выражением, словно это единственный приличный вариант из всех имеющихся, — третий с половиной уровень. А у тебя?
— Предположительно, тоже жизни. Но это пока не точно.
— Как это? — захлопала глазами моя новая знакомая. Но тут же переключилась на новую мысль. — Ой, так это мы с тобой учиться будем? Кто твой наставник?
— Мэтр Далтон.
— И у меня. Как я рада нашему знакомству!
А я вот что-то не очень пока была рада.
Покончив с ужином (Ханна капризно тыкала вилкой в рыбу и все вздыхала о столовой в предыдущей школе, где «не приходилось есть вот это», но съела тем не менее все, что было на тарелке), мы вместе отправились обратно в общежитие. По дороге я с лихвой наслушалась о том, какая ужасная у Ханны соседка по комнате. Воздушница, на год младше, а ведет себя как старшая. Ее, Ханну, совсем не слушается, насмехается, о том, как здесь все устроено,ничего не рассказывает. А самое ужасное: наотрез отказалась сопровождать мистресс фарфоровую куколку на выходных в столицу или хотя бы в «этот провинциальный городишко, что тут рядом». А Ханна ей, между прочим, даже денег предлагала и брошку с бабочкой (всего-то два камушка выпало, почти и не заметно).
Когда же мы пришли в общежитие, оказалось, что моя новая знакомая не хочет идти в свою комнату, а полна решимости помочь разобрать мои вещи. Достойного повода отказаться от ее помощи я придумать не смогла, и еще некоторое время вы провели вместе. Я имела счастье выслушать демонову уйму причитаний об убогости фасона и материала нашей формы, а также охи и ахи по поводу некоторых моих вещей («ах, прелесть, какой халатик, где ты его купила, мне срочно нужен такой же»). Так что когда Ханна все-таки ушла к себе, я почувствовала невероятное облегчение. Наконец-то я осталась одна. И тут же ухмыльнулась — надо же, а несколько часов назад я чуть не расплакалась по той же самой причине. Вот уж, действительно, все познается в сравнении.
Остаток вечера прошел тихо и мирно. Я закончила разбирать вещи, сходила в душ, а по дороге познакомилась еще с двумя девушками, живущими на моем этаже. Знакомство, правда, вышло из разряда «привет-привет, я Эмма — я Милли», но лиха беда начало. Потом я немного почитала и легла спать.
Видимо, тревоги минувшего дня дали о себе знать, потому что завтрак я проспала. И возможно, спала бы и до обеда, если бы в моей жизни не случилась Алисия.
Сквозь мутную пелену дремы я услышала, как в замочной скважине повернулся ключ, а затем дверь распахнулась, и в комнату вошла девушка. Довольно высокая, худая, но с широким костяком, в ней чувствовалась сила. Волны стриженных светло-рыжих волос едва закрывали уши. Черты лица резкие, угловатые, а чуть прищуренные ореховые глаза таили в себе насмешку. Девушка опустила чемодан, скинула туфли и накидку и звонко произнесла:
-О! Новая соседка! Ну, привет.
— Привет, — я сидела на кровати и смотрела на нее столь же ясным взором, каким смотрит на дневного посетителя зоопарка маленький совенок. Взгляд упирался то в яркие волосы, то в не менее яркое желтое платье с заниженной талией «революционной» длины — чуть ниже колена. — Ты, наверное, Алисия.
— Наверное, — усмехнулась девушка, — а ты значит..
— Эмма, Эмма Дженкинс, — для чего-то решила уточнить я, словно тут разные новенькие Эммы табунами бродили.
— Ну и горазда ты спать, Эмма Дженкинс. Вставай, а то обед проспишь!
Алисия забралась на свою кровать с ногами и неприкрыто рассматривала меня в упор.
— Богатенькая, — произнесла она, наконец.— И откуда ты?
— Из окрестностей Брэдфорда. И ты права, у моих опекунов хорошее производство. Денег нам вполне хватает.
— Опекунов? А родители?
— Погибли. Давно уже, — в разговоре повисла тяжкая пауза.
— Ну а мы люди простые, можно сказать, с улицы, — в насмешливом голосе соседки слышался вызов. Светло-карие глаза смотрели с интересом. Что, мол, на это скажешь?
— Рада с тобой познакомиться, Алисия, — сказала я от души.
Уж если чему и научили меня и мои родители, и ма с па, так это тому, что происхождение — ерунда, главное, чтобы человек был хороший. А воротить нос от тех, кому не так повезло, как тебе — последнее дело.
Девушка посидела еще немного, потом подошла к окну и приоткрыла одну из створок.
— Не против? — снова не без ехидства спросила она меня.
Я покачала головой.
— Дар какой у тебя?