орму. Чем это его так? Огнеметом? Вот так выборочно? Только лицо? Нет, наверное все-таки этим своим магическим файерболом.
На самой верней площадке трупов было больше. Ранения у всех похожи – круглые ожоги на теле, или сгоревшие лица. Один из мертвецов – подпольщик. Ага, значит матч идет не в одни ворота.
Федор, равнодушно перешагнув через труп поверженного соратника, осторожно выглянул за угол и тут же отпрянул. Мимо просвистел огненный шар. Сделав сложный пасс руками, старик прыгнул в коридор. С кончиков пальцев волшебника сорвались синие лезвия. Через секунду издалека донесся полный боли крик.
- Попал! – удовлетворенно сказал Федор. – А все-таки мелковаты они для нас, а, Сергеич? Пацаны то эти? Вызубрили пару боевых операндов и туда же – против энигматора, который им в дедушки годиться!
- Кончай базар, Федор! – прикрикнул на него Сергеич. – Двигаем дальше! Расхвастался, старый хрыч, с дитями воюя! Хотя… сколько эти мальцы дикой силы в свои операнды вкладывают! Я задолбался щит латать!
Мы пошли дальше. В конце короткого коридорчика лежали фрагменты телы, обрывки одежды которого я идентифицировал как школьную форму. Да вот же! Голова мальчишки лет двенадцати слепо таращилась на нас из угла круглыми глазами. Причем, что интересно – крови не было!
- Тля, Федор, мог бы и поаккуратнее! – сказал Сергеич, брезгливо отталкивая ботинком с прохода детскую руку, отсеченную у локтя. – Что у тебя за «Летающие кинжалы» такие? В классическом операнде три лезвия, а твои словно мясорубка!
- Дык, дружище, модифицированная версия! – удовлетворенно хмыкнул Федор. – Я ее еще в сорок третьем, на Курской Дуге оттачивал!
Наша троица вышла из короткого поперечного коридора в длинный продольный. Здесь трупов было больше. Большинство гебисты, но нередки и партизаны. Двери кабинетов, выходящие в коридор, были распахнуты настежь, или выбиты вместе с косяками. Внутри помещений бедлам. Из комнаты впереди, пригнувшись, выглянул парень-подпольщик. Увидев командиров, он приглашающе махнул рукой. Старики-разбойники не заставили себя ждать.
- Ну, что там, Вася, как обстановка? – спросил Федор, пробираясь к окну через поваленный стол.
- Плохо дело, Федор Кузьмич! – хмуро доложил парень. – Почти всех наших угрохали. Остался только я, да Пашка с Михой на главном входе. Долго они не продержаться!
- Как же так, Вася? – вмешался Сергеич. – Мы же с Кузьмичом только на несколько минут отлучились, пока в подвал лазили! Здесь же гебистов уже не оставалось!
- Это да… - понурившись согласился Вася. – Не оставалось… Наши наверху остатки добивали… Там Макаров с Тропининым в кабинете забаррикадировались. И несколько пацанов этих с ними.
- Вообще то Макаров убит Тропининым! – быстро вставил я.
- Да ты шо? – повернулся ко мне от окна Федор. – Откуда знаешь?
- На моих глазах дело было! – пояснил я. – Переворот ваш Тропинин устроил. А детишки с ним заодно!
- Но-но! Никакой он не наш! – вскинулся Вася. – Ты это, думай, что буробишь!
- Нда… - задумался на мгновенье Сергеич, - ситуёвина… Ладно, вернемся на базу – доложим Палычу как положено. Что дальше то было, Вася?
- Ну, я и говорю – почти всех добили, - продолжил боец. – А тут подъезжает к крыльцу несколько черных грузовиков. Подъезжают и орут в – отдайте Макарова, а то дом спалим, к такой то матери. Ну, наши ка-а-а-к вдарили по ним! Да только файерболы от брони словно мячики отскакивают! А они башней повели – и наших словно пулеметом покосило! Словно воск растеклись! А потом эти черные ублюдки на штурм пошли. И наши между молотом и наковальней очутились. И минуты не прошло, как всех смели. Потом, правда с теми, кто наверху сидел сцепились. Вон, до сих пор воюют, слышите?
Со второго этажа донеслись выстрелы и крики. Потом раздался грохот, словно уронили сейф.
- Сопляки! – констатировал Сергеич. – Тля, ни на минуту оставить нельзя! Как дети, ей богу! Это же «Ночная стража»! Там одни мутанты! Защита у них природная. На них не операндами надо воздействовать, а пулей! А на вооружении у них излучатели Судаева-Шипунова, образца сорок восьмого года…
- Модифицированные, - вставил Федор, не отрываясь от окна. – От них Виктор Палыч еще в восьмидесятом году, в ту еще заварушку, защитный операнд придумал! Эх, Вася, Вася… И чему вас только в школе учили?
Вася виновато потупился.
- Ладно, - Сергеич прощающее хлопнул парня по плечу, - за одного битого – двух небитых дают! Федор, что делать то будем?
- Что делать, что делать… - проворчал Федор. – Бросать тех придурков, что на главном стоят и отрываться с концами! Продержатся они еще пять минут – вечная им слава! И такая же память…
- А внешняя защита? – охнул Вася. - Там же стационарная стоит, с подпиткой!
- Дурак ты, Вася, ох, дурак! – укоризненно покачал головой Федор и начал выкладывать на подоконник продолговатые бруски, извлекая их из карманов своих офицерских бриджей. – Думать же надо головой! Молодежь! Привыкли на оперирование энергополями полагаться. А про такую вещь, как взрывчатка, забыли! На хрена нам защиту ломать, если мы сейчас эту решетку взорвем и спокойно наружу выйдем? Сергеич, бикфордов шнур у тебя?
- Лови! – Сергеич извлек из кармана френча моток бечевки и кинул напарнику. – Давай быстрей, а то они там закопошились что-то.
Сверху снова донеслось несколько выстрелов, а потом раздался дикий визг. Вася аж присел от неожиданности. Сергеич с Федором и глазом не повели. Впрочем, я тоже – слышал я уже такие звуки! Так кричал раненый мной черный страж. Шум боя усилился и начал сдвигаться в направлении главного входа. Поперли черных? Блин, для меня это только к худшему!
- Готово! – порадовал Федор, уже успевший примотать к оконной решетки толовые шашки. Запалив бикфордов шнур, старик скомандовал: - В коридор, быстро!
Мы резво вынеслись наружу. Едва Федор успел присоединиться к нам, как рвануло. Да так, что покачнулось все здание, стены пошли трещинами, а с потолка стала рушиться штукатурка. Прямо на моих глазах здоровенный кусок упал прямо на голову бойцу-подпольщику Васе. А вот меня, зажатого между Федором и Сергеичем, обломки облетали. Даже поднятая взрывом туча пыли держалась на почтительном расстоянии. Опять старики-разбойники колдуют? Отточили защитный операнд «Бронекупол» в боях под Берлином?
Не дожидаясь пока стены перестанут трястись, бравые энигматоры схватили меня под локти и рванулись на выход. На месте окна зиял солидный пролом. Тут и автобус проедет! Ничего себе дедок взрывчатки заложил! Мы резво выскочили наружу и побежали направо, к зиявшему выбитыми стеклами жилому дому, метрах в ста от нас. Но не успели мы пробежать и пятидесяти шагов, как державший меня за правую руку Сергеич ослабил хватку и стал заваливаться. Еще через несколько шагов он упал окончательно, но при этом продолжал цепляться за рукав. Между тем Федор продолжал тянуть за другую руку. Мы протащили упавшего старика несколько метров, пока я не потерял равновесие. Это меня и спасло. Над головой точно молнию блеснула. Голова Федора взорвалась, забрызгав меня осколками кости, кровью и кусочками мозга. Я грохнулся на пыльную землю, прилично приложившись локтем и коленом. Сергеич ослабил хватку и я, повернувшись, увидел расплывающееся на спине энигматора темное пятно.
- Как глупо! – прошептал Сергеич побелевшими губами. – Пройти всю войну, десятилетиями сидеть в подземельях и принять смерть от руки сопливого мальчишки!
Только теперь я увидел осторожно подкрадывающегося к нам Мишеньку. Он взмахнул рукой и небо надо мной резко почернело. Я ткнулся мордой в землю. Последним ощущением был вкус пыли на губах.
Очнулся я оттого, что кто-то аккуратно лил мне на лоб холодную воду. Пробуждение, прямо скажем, не из лучших. Когда вода залилась в нос, я фыркнул и открыл глаза. Надо мной нависала чья-то физиономия. Знакомая… Но вспоминать, кто это, мне решительно не хотелось. Жутко болела голова, принявшая на себя за последние сутки огромное количество шишек. К тому же в очень маленький период времени я познакомился с таким количеством неприятных мне типов, что хотелось свернуться калачиком, погрузиться в долгий глубокий сон и проснуться обязательно в своей скромной, но такой уютной квартирке. Что я и сделал, не обращая внимания на жесткое ложе под боком. Но незнакомец, решивший меня разбудить, не сдавался.
- Алексей, очнитесь! Очнитесь, пожалуйста! – черт, и ведь голосок тоже знакомый!
Я сделал над собой волевое усилие и повторно открыл глаза. Ага, так ведь это милейший профессор несуществующего университета Павел Алексеевич Феклистов. Короткого взгляда, брошенного по сторонам, мне было достаточно, чтобы определить – я снова в той же камере, где состоялось знакомство с ученым-бомжем.
- Очнулись? – обрадовался профессор. - Слава богу! Когда вас принесли, я подумал, что всё – не жилец вы! Лицо у вас было, краше в гроб кладут - бледное как полотно, под глазами черные круги! Что, эти сволочи вас пытали?
- Ох! – я осторожно пошевелил руками и ногами. Вроде бы все работало в штатном режиме. Тогда я ощупал голову, но и там разверстых ран не было. Болеть то она болела, но скорее от… - Пал Лексеич! Дорогой! Не частите так! У меня и так башка раскалывается, а вы со своими вопросами…
- Простите! Простите, ради бога, Алексей! – снова зачастил профессор, но, поняв, что делает то, что его просили прекратить, стушевался и примолк.
А я, наконец-то закончив процедуру медосмотра, принял сидячее положение, прислонившись спиной к стене. Еще раз, оглядев камеру, в ней, кроме нас двоих больше никого не было, я решительно отобрал у Феклистова кружку, из которой добрейший профессор поливал меня, словно цветок в горшке, и сделал большой глоток. Вода оказалась теплой и затхлой, но мне она показалась божественным нектаром. Хорошо то как!
Ну и напугали же вы меня, юноша! – не выдержал затянувшегося молчания Феклистов.
Я открыл, было, рот, чтобы спросить, сколько я провалялся в отключке, но за дверью камеры завозились, послышались громкие голоса.