й спас чуть позже в ответ на поступок русского.
Брэй взглянул на фосфоресцирующий циферблат своих часов. Стрелки показывали пятнадцать минут пятого. Значит, он проспал почти тринадцать часов. Руки и ноги отяжелели, веки слиплись, в горле пересохло. Он присел на краю кровати, глубоко вдыхая прохладный утренний воздух. Отложив пистолет, он встряхнул руки, пошевелил пальцами и посмотрел на запертую дверь.
Ага! Талейников уже встал и разжег огонь – потрескивание поленьев подтверждало это. Скофилд решил на несколько минут отложить встречу с русским. Щетина уже колола ему шею, доставляя массу неудобств. В ванной всегда было чем побриться. Он может позволить себе роскошь выбриться и сменить повязки на шее и голове, наложенные русским четырнадцать часов назад. Это даст ему возможность еще ненадолго отложить беседу с агентом КГБ – бывшим?.. Чего бы она ни касалась, Брэй не желал участвовать в ней, хотя сознавал, что благодаря неожиданным событиям двадцатичетырехчасовой давности он оказался вовлечен в какую-то историю. Царапина от пули на шее вроде затянулась, а голова ныла от тупой боли.
Было 4.37, когда он открыл дверь и предстал перед Талейниковым. Тот стоял у камина, потягивая какой-то напиток из чашки.
– Прошу прощения, что гудящее пламя потревожило тебя, – сказал русский. – А может, звук открываемой двери в передней. Или ты не слышал?..
– Жар вышел, – заметил Брэй, глядя на газовую колонку, обеспечивавшую тепло в батареях.
– Я думаю, газ в баллоне кончился.
– Ты поэтому выходил?
– Нет, я вышел облегчиться. Здесь ведь нет туалета.
– Я забыл…
– А ты слышал, как я выходил или когда я вернулся?
– Это кофе? – не отвечая на вопрос, поинтересовался Брэй.
– Да, – ответил Талейников. – Одна из скверных привычек, которыми я обзавелся на Западе. У вас чай безвкусный. Возьми там кофейник у плиты. Я удивляюсь, что ты не почуял аромат свежесваренного кофе.
– Я почуял, – соврал Брэй. – Но он слабоват.
– Ну вот мы и поговорили о пустяках.
– И весьма легковесно, – добавил Скофилд, попивая кофе. – Ты вроде уверял, что у тебя есть что сказать мне. Давай!
– Сначала я задам тебе один вопрос. Ты когда-нибудь слышал об организации под названием Матарезе?
Скофилд помолчал, припоминая, затем кивнул:
– Политические убийцы по найму, возглавлявшиеся каким-то центром с Корсики. Появились где-то около пятидесяти лет назад и сошли на нет в сороковых годах сразу после окончания войны. А в чем дело?
– Дело в том, что они никогда не прекращали своей деятельности, а только перешли на более законспирированный уровень организации, если хочешь, и в более опасной форме. Они активизировались с начала шестидесятых годов и действуют по сей день. Они проникли во все наиболее важные государственные структуры и сферы обеих наших стран. Их цель – контроль над деятельностью правительств. Матарезе ответственны за смерть генерала Энтони Блэкборна в Америке и Дмитрия Юревича в России.
Брэй пил кофе, изучая поверх чашки лицо русского.
– Откуда ты знаешь? И почему веришь в это?
– Один очень старый человек, который видел в жизни больше, чем мы с тобой вместе взятые, установил это. Он не ошибался. Он был одним из тех немногих, кто – предположительно – имел дело с солдатами Матарезе.
– Видел? Был? Почему все в прошедшем времени?
– Просто потому, что он умер. Он вызвал меня, умирая. Он хотел, чтобы я все знал. Он имел доступ к информации, до которой ни тебе, ни мне никогда не добраться ни при каких обстоятельствах.
– Кто же он?
– Алексей Крупский. Это имя ни о чем не говорит тебе, насколько я понимаю, поэтому поясню.
– Ни о чем не говорит? – прервал его Скофилд, пересаживаясь в кресло поближе к камину. – Ну, не совсем… Крупский – крутой парень из Кривого Рога, ветеран-"истребитель" из Девятого управления КГБ, я имею в виду тогдашнюю "Девятку", конечно.
– Ты работаешь безупречно, владеешь информацией, но ты, как о тебе говорят, теоретик из Гарварда.
– Кропотливая исследовательская работа дает свои плоды. Крупский был отправлен на покой почти двадцать лет назад, он практически потерял всякое влияние в КГБ, и я полагал, что он прозябает где-то на личной даче. Вряд ли люди из Кремля могли поставлять ему информацию. Поэтому я не верю тому, о чем ты говоришь.
– Поверишь, – заявил Талейников, присаживаясь напротив Брэя, – потому что источником информации были не "люди из Кремля", а один-единственный человек. Его сын… тридцать лет он продержался в Политбюро. Вот уже шесть лет, как он премьер России. У нас это называется Председатель Совета Министров.
Скофилд поставил чашку на пол и вновь принялся изучать выражение лица русского. Это было лицо профессионального лжеца, но не обманщика по натуре. Сейчас он явно не лжет. Однако… Премьер – сын Крупского? Ну и ну…
– Сын Крупского – премьер? Вот это… удар! – вслух прокомментировал Скофилд.
– Поначалу и я не поверил. Но если вдуматься… Ведь его кто-то вел и оберегал на всех поворотах судьбы. А надежным защитником, оказывается, был его отец, обладавший огромным компроматом на всех. Гипотетически это возможно. Положим, у Джона Эдгара Гувера был сын с политическими амбициями. Ну и кто бы посмел встать на пути этого сынка? Досье, которыми владел Гувер, можно было вымостить дорогу и даже отлакировать ступеньки, ведущие к Овальному кабинету. Конечно, "поля" разные, но этот пример я взял для того, чтобы показать, каковы "одного поля ягоды". Властители не больно-то изменились со времен сдачи Рима Калигуле…
– Что сказал тебе Крупский?
– Сначала об их истории, затем о сегодняшних днях. Кое-чему я не поверил, но я переговорил с несколькими членами Политбюро, находящимися уже на отдыхе. Один из них, насмерть перепуганный, подтвердил эту информацию, а остальные помогли в разработке плана моего физического устранения.
– Твоего?..
– Да, представь себе: Василии Васильевич Талейников, оперативник и стратег КГБ, должен быть уничтожен. Моя судьба была более или менее ясна мне. В конце концов я закончил бы отставкой и получил небольшую личную дачу где-нибудь на периферии вдали от Москвы. Может, они и вызывали бы меня для консультаций, памятуя о том, что я многое знаю. И не более. А теперь, после того как я произнес слово во "Матарезе", все резко изменилось, и я, который столько сделал для своей страны, в один прекрасный день превратился во врага.
– Но что конкретно сказал Крупский? Что, по-твоему, можно подтвердить?
Талейников пересказал Скофилду все, что услышал от умирающего "истребителя", и сообщил о своих предположениях насчет возможных контрактов на убийства Сталина, Берии, Рузвельта, заключенных с Матарезе руководством двух стран. Он поведал и о том, как правительства обеих сверхдержав прибегали к услугам корсиканской организации для решения проблем и за пределами своих стран, и внутри границ. Он упомянул и о том, что, по мнению Крупского, правительства всех стран без исключения заключили контракты с Матарезе.
– Но в этом рассказе нет ничего конкретного, – возразил Брэй. – Мне и раньше приходилось слышать подобные измышления. Не за что зацепиться, чтобы начать расследование.
– Поскольку ни одно из явлений или проявлений не было доказано, никто не осмеливается дать показания. По мнению Крупского, разоблачения будут иметь катастрофические последствия для обеих стран. У них теперь новая тактика: они провоцируют нестабильность, стремятся посеять хаос в экономике и политике.
– Приведи примеры подобных феноменов.
– Пожалуйста: акты терроризма, налеты, похищения детей, государственных деятелей и бизнесменов, диверсии, ультиматумы, продиктованные бандами фанатиков после взятия различных заложников, торговля информацией… Все эти "феномены" встречаются все чаще и чаще. Число их растет из месяца в месяц, и большая часть этих случаев – дело рук Матарезе.
– Каким образом они это делают?
– Я могу только предположить. Матарезе изучают расстановку сил в странах, позиции партий и правительств, засылают своих специалистов и агентов, обеспечивают прикрытие и финансируют мероприятия. Фанатики не заботятся о том, откуда берутся деньги, их волнует лишь размер вознаграждения. Допускаю, что и ты и я прибегали к услугам подобных людей бессчетное число раз.
– И для самых разных, даже сиюминутных целей, – согласился Брэй, вновь беря свою чашку с пола. – Но при чем тут Блэкборн и Юревич? Чего добивались Матарезе, расправляясь с ними?
– Крупский полагал, что это было сделано с целью проверки авторитетности лидеров, государственных деятелей. Чтобы пронаблюдать, насколько способны политики контролировать ситуацию и реагировать на происходящее. Я теперь не очень уверен в этом. Полагаю, тут есть какие-то другие цели и причины. Откровенно говоря, я пришел к этому выводу после того, что ты сообщил мне.
– Что ты имеешь в виду?
– Случай с Юревичем. Ты сказал, что руководил этой операцией. Это действительно так?
Брэй нахмурился.
– Да, это так. Но в то же время здесь все не так просто. Он был талантливый ученый, и рассчитывать на предательство с его стороны нам не приходилось. Но он был из тех интеллектуалов, которые считают, что оба правительства зашли слишком далеко в ядерных исследованиях. И он не доверял армейским маньякам. Вся операция в отношении Юревича была задумана скорее как проба: хотелось посмотреть, что может из этого выйти.
– А ты можешь допустить, что знаменитый Энтони Блэкборн, практически изувеченный и сломленный войной в Корее, занимался тем, чего не стал бы делать ни один председатель Комитета начальников штабов? Допускаешь ли ты, что он мог тайно встречаться с потенциальным противником? Что он вел тайные переговоры в Швеции, Югославии и так далее, путешествуя инкогнито под видом туриста? Мы полагали, что он способен на это и зайдет довольно далеко, лишь бы воспрепятствовать любому повторению бессмысленной бойни в каком-либо регионе земного шара. Он верил в мирные дого