Председатель Комитета начальников штабов.
Возможность того, что один или двое из этого списка были союзниками Матарезе, он не исключал, поэтому решил послать свой меморандум не только президенту. И он и Талейников верили, что в один прекрасный день каждый из них сможет получить доступ к президенту и премьеру своих стран и убедить их, предъявив неопровержимые доказательства. Но это была неправда. Их уровня для этого было недостаточно. Лидеров обеих стран охраняли и оберегали от определенной информации, всякая новость подвергалась фильтровке, выверялась, а затем, пройдя обработку, доводилась до сведения глав правительства. Предатели, конечно, скроют информацию, но найдутся же и честные люди. Так решил Брэй, полагая, что кто-нибудь из окружения президента доложит главе государства о Брэндоне Скофилде и его новости.
Он набрал номер далекого оператора. Спустя двадцать минут ему предоставили чистую линию с Вашингтоном. У телефона был государственный секретарь.
– Государственная служба номер один. Назовите ваши кодовые номера… Так, проверено. В чем дело, Лиссабон?
– В течение сорока восьми часов, господин секретарь, вы получите по почте конверт. В его левом верхнем углу будет имя Агата.
– Беовулф Агата?
– Пожалуйста, выслушайте меня, сэр. Вы должны получить этот конверт нераспечатанным. Внутри находится подробный доклад о попытках установить контроль над правительством… о действиях, которые предпринимались и продолжают предприниматься в этих целях.
– Заговор? Объясните подробней. Коммунисты?
– Я так не думаю, сэр.
– Вы должны высказаться яснее, мистер Скофилд! Вас разыскивают. Вы ведь не заинтересованы в том, чтобы из-за вас в Лэнгли началась тревога.
– Вы все найдете в моем докладе, сэр. Кроме того, там имеются и факты, я повторяю – факты, характеризующие деятельность отдельных конгрессменов на протяжении почти двадцати лет!
– Поясните!
– Пояснения в конверте. Но рекомендаций там нет. Я не могу давать рекомендации. Это ваше дело и… президента. Вы должны сообщить ему о содержимом конверта как можно быстрее.
– Я приказываю вам немедленно явиться ко мне с подробным докладом!
– Я прибуду через сорок восемь часов, если останусь в живых. Если я появлюсь, то мне нужны будут лишь две вещи: защита для меня и убежище для советского офицера, если он останется жив.
– Скофилд, где вы?
Брэй повесил трубку.
Выждав десять минут, он сделал следующий звонок в Лиссабон, и его соединили на этот раз с председателем Совета национальной безопасности.
Было половина первого ночи, когда он закончил переговоры через Лиссабон. Он по-прежнему рассчитывал, что среди тех, с кем он говорил, найдутся честные люди, способные довести его сообщение до президента.
Теперь пришла пора подвести черту. Его жизнедеятельность ограничивалась сорока восемью часами.
Однако он мог позволить себе немного расслабиться. Бутылка виски манила его, когда он делал предыдущие пять звонков. Но он знал, что должен быть оперативен, холоден и расчетлив, а потому не позволил себе пригубить между звонками. Теперь он заслужил добрый глоток. Это будет предупредительный салют перед следующим шагом. Он собирался позвонить конгрессмену Джошуа Эпплетону IV… урожденному Джулиану Гвидероне, сыну пастушка из окрестностей Порто-Веккьо.
Его замысел преследовал разные цели, но главным было желание вынудить этого человека сделать первый шаг в игре.
Он снял трубку и через сорок секунд услышал голос с типично бостонским акцентом, который часто и многим напоминал о молодом президенте, убитом в Далласе.
– Алло, алло?! – Абонента, видимо, разбудили. – Кто это? – произнес он, откашлявшись.
– В швейцарской деревне Кол-дю-Пиллон есть одна могила. Если даже в гробу там и есть чье-то тело, то оно уж никак не принадлежит тому, чье имя выбито на могильном камне.
Последовала тишина, как будто линию внезапно оборвали, а затем раздался крик ужаса.
– Кто?.. – Человек, похоже, был на грани обморока и не мог сформулировать вопрос.
– Нет смысла говорить что-либо, Джулиан…
– Прекратите это! – Крик достиг апогея.
– Ну ладно, обойдемся без имени. Вы знаете, кто я такой, а если нет, значит, пастух держит вас вдали, на расстоянии от важной информации.
– Я не хочу слушать!
– Но вы будете слушать, сэр. Сейчас, я чувствую, этот телефон прирос к вашей руке, он – ее продолжение, вы уже не сможете отбросить трубку от себя. Поэтому слушайте. Одиннадцатого ноября 1943 года вы и ваш ближайший друг ходили к зубному врачу на Мейн-стрит в городке Андовер, штат Массачусетс. В тот день вам обоим сделали рентгеновские снимки. – Скофилд помолчал. – Они у меня, эти снимки, сэр. У меня есть и снимки от вашего постоянного врача в Вашингтоне. И, наконец, у меня есть снимок ваших челюстей из центральной больницы в Бостоне.
На другом конце линии опять раздался дикий крик.
– Слушайте внимательно, – продолжал Брэй. – У вас тем не менее есть шанс. Если девушка еще жива, вы можете им воспользоваться. Если же нет, значит, нет. Что касается русского, то убить его имею право только я. И я думаю, вы знаете почему. То, что я знаю, я знать не жаждал. То, что вы делаете, чем занимаетесь, меня не касается. Того, чего вы добивались, вы уже почти достигли. А люди моего типа просто не хотят работать больше на таких, как вы. Хотя должен признать, что между вами и теми, на кого я работал, практически нет никакой разницы. – И Скофилд замолчал.
Блестящая наживка раскачивалась в воде. Клюнет ли, думал Скофилд.
– Есть люди… они хотят поговорить с вами, – раздался слабый голос.
– Я согласен выслушать их, но только после того, как девушка будет освобождена, а русский вернется ко мне.
– А рентгеновские снимки?.. – Фраза оборвалась.
– Это предмет обмена.
– Как это понимать?
– Мы будем вести торги. Вы должны понять, сэр, что единственная персона, которая интересует меня с некоторых пор, это я сам. Девушка и я… мы должны уехать вместе.
– Что?.. – Опять ему было трудно полностью сформулировать вопрос.
– "Я хочу"? Это вы собираетесь спросить? – попытался помочь ему Скофилд. – Доказательств, что она жива, что она все еще способна ходить.
– Я не совсем понимаю.
– Вы можете не знать многое из того, что касается технологии обмена. Мне нужны гарантии, что мне не предложат кота в мешке. И, кроме того, у меня есть мощный бинокль, я должен сам понаблюдать…
– Бинокль?
– Просто скажите вашим людям. Они поймут. Мне нужен номер телефона, в случае если я увижу ваших пленников. В данный момент я нахожусь в Бостоне и позвоню вам утром по этому же номеру.
– Но завтра я могу быть занят в конгрессе…
– Вы пропустите это заседание! – И Брэй повесил трубку.
Первый шаг был сделан. Теперь телефоны между Вашингтоном и Бостоном будут раскалены. Торговля началась. Он взглянул на стопку конвертов, лежавших на столе. В перерывах между звонками он подготовил их к отправке.
За исключением одного. У него пока не было оснований верить в то, что ему придется его использовать. Трагедия – если таковая произошла – обрывала путь для использования документов, положенных в этот незаклеенный конверт. Сейчас он позвонит своей парижской знакомой и узнает, исчез ли из жизни так нужный ему человек. Он набрал номер и стал ждать.
– Брэй, слава Богу! Мы ждем уже несколько часов!
– Мы?
– Посол Уинтроп.
– Он там, у тебя?
– Да, все в порядке!
– Тогда дай мне поговорить с ним!
Скофилд был приятно удивлен и даже обрадован таким поворотом дел. Если Роберт Уинтроп жив, то у него появилась надежда на внушительную победу над Матарезе.
– Брэндон, я слушаю тебя. Боюсь, что я чуть не силой вырвал трубку у твоей приятельницы.
– Что случилось? Я несколько раз пытался дозвониться до вас…
– Я был ранен, мне необходим был врач. Я знавал одного врача в Фредериксбурге, у которого была частная клиника. Ведь не мог же я показаться в Вашингтоне с простреленной рукой. Я не хотел, чтобы твое имя выплыло при расследовании этой истории.
– Боже мой… Я даже не мог предположить этого.
– Где ты сейчас?
– Недалеко от Бостона. Я хотел бы очень многое рассказать вам, но только не по телефону. Все это я изложил на бумаге и положил в конверт вместе с четырьмя рентгеновскими снимками. Я хотел бы, чтобы вы получили этот конверт и ознакомили с его содержимым президента.
– Матарезе?
– Гораздо масштабнее, чем любой из нас может вообразить. У меня есть и доказательства.
– С первым рейсом вылетай в Вашингтон. Я отправлюсь к президенту прямо сейчас, и он предоставит тебе полную защиту и военный эскорт, если будет необходимо.
– Я не могу сделать это, сэр.
– Почему? – Посол был удивлен.
– Здесь есть заложники. Мне нужно время. Они погибнут, если я не выкуплю их.
– Торги? Ты не должен этим заниматься. Предоставь это правительству.
– Но это очень длинный путь, а нажать на спусковой крючок много времени не требуется. Я должен это сделать, так как время не ждет и у меня есть чем торговаться.
– Как много времени у тебя еще осталось?
– Это очень тонкий вопрос. Может быть, сорок, может быть, тридцать часов. Во всяком случае, сорок восемь – это смертельная черта.
– Предоставь все доказательства мне, Брэндон. В одной из бостонских фирм есть адвокат, который, правда, живет в Уолтхэме. Его зовут Бержерон. Найди его телефон в справочнике. У тебя есть машина?
– Да, и я могу быть там через сорок минут.
– Очень хорошо. Я сейчас же позвоню ему, и с первым рейсом все будет в Вашингтоне. Поль Бержерон, запомни.
– Хорошо. Это несложно.
Около двух часов Брэй позвонил в дом Поля Бержерона. Его встретил человек в купальном халате, весьма интеллигентного вида.
– Я поставлен в известность и не спрашиваю ваше имя. Не войдете ли в дом? Я полагаю, с вами можно выпить.
– Спасибо, я вижу, и вы не промах в этом деле. Но у меня много забот и мало времени. Вот конверт, и спасибо еще раз.