Внезапно Стефан остановился, как будто боясь сказать что-то еще.
– Ты говоришь: «большую часть времени»; это означает, что дело может зайти еще дальше?
– Это и так уже происходит. Некоторые сидят целыми днями, уткнувшись в книги по философии или древнегреческому; в конце концов у них срывает крышу, и они полностью выпадают из реальности. Набивают себе голову всякими маразматическими теориями одна хуже другой…
– Ладно, хватит общих положений. Итак, студенты хотят создать группы, где творили бы всякие идиотские штуки. Назови мне имена и постарайся быть как можно более точным.
– Понимаете, рассказывают много о чем. Здесь только и делают, что ишачат круглый год – и в то же время настолько подыхают со скуки, что малейшая сплетня становится поводом для бесконечных пересудов.
– Расскажи мне, что знаешь.
– Есть трое учеников с современного и классического отделений. Думаю – нет, даже уверен, – что они создали нечто вроде общества, как те, о которых я вам говорил. Это странноватые типы, которые слишком много читали Ницше, и к тому же читали его плохо. «Сверхчеловек», «Бог мертв», «слабые и рабы», «нигилизм» – все это в конце концов ударило им в голову. Они читают философские труды так, как это устраивает их самих. Из Ницше они делают какое-то безумное чтение: несколько сверхлюдей, которым все позволено, над стадом «блеющих агнцев». Короче говоря, приписывают ему совершенно противоположное тому, что он написал; но им на это целиком и полностью наплевать.
– Как это связано с Себастьяном Кордеро?
– В начале года он частенько общался с ними, но потом отошел. Он был не такой, как они, и поэтому те его в конце концов возненавидели. Думаю, Себастьян понял, что это всего лишь сборище кретинов.
– Их имена?
– Николя Каре́лла, Бенжамен Герме́ и Жюльен Гета́. Вы не прозеваете их при всем желании: у Карелла самая скверная репутация в Массене.
– Есть ли кто-нибудь еще, кто, по-твоему, может иметь отношение к убийству?
Себастьян Лоран испустил вздох, который должен был свидетельствовать, что все сказанное им серьезно повредит трем парням.
– Они живут в общежитии и вчера вечером были на территории лицея.
Внешне судебно-медицинский эксперт был похож на подростка. Казалось, его голос никогда не ломался, что усиливало это впечатление и придавало комический вид. Его скорее можно было представить студентом-первокурсником, чем дипломированным специалистом. Несмотря на серьезность дела, Жюстина по давней привычке обменялась с Марком Монтейро заговорщицкими взглядами.
Лейтенанту Неродо всегда было не по себе в анатомических залах. Каждый раз, стоило ей туда прийти, сразу невольно вспоминалась сцена из «Молчания ягнят», где Джоди Фостер, участвуя во вскрытии сильно разложившегося трупа, делает над собой нечеловеческое усилие, чтобы скрыть свои чувства и не выглядеть слабонервной дамочкой.
С другой стороны, ее всегда забавляло, насколько карикатурно чаще всего изображаются женщины судмедэксперты в американских детективных романах или фильмах. Агент Скалли или доктор Скарпетта, превосходные патологоанатомы, следователи без личной жизни, проводящие круглые сутки на работе над делами одно увлекательней другого, и в то же время соблазнительные женщины.
С первого взгляда, осматривая место преступления, эксперт заметил разнообразные переломы лицевых костей и костей рук, а также раны, нанесенные ножом, – одну поверхностную и вторую очень глубокую.
Вскрытие Кордеро не было особенно сложным. Причина смерти оказалась достаточно очевидна и не требовала сложных исследований. Однако иногда, даже когда причина смерти более чем понятна, эксперты могут провести около трупа целый день. Жюстина вспоминала случай с женщиной, убитой пятнадцатью выстрелами. Пули пробили ее навылет, а затем срикошетили. В общей сложности описать пришлось более пятнадцати ран. Но все-таки самым жестоким испытанием для медэкспертов являлись трупы, обнаруженные по прошествии длительного времени после смерти. Невозможно сохранять каменное спокойствие, видя черные гнилые тела.
Короче говоря, присутствовать на вскрытии в отделанных кафелем помещениях, полностью дезинфицированных и наводненных искусственным светом, всегда было для Жюстины нелегким делом. Такое можно научиться переносить, но стать к этому нечувствительной – никогда.
Согласно правилам, офицер из уголовной полиции должен записать выводы медэксперта под его диктовку. Жюстина немного приноровилась к жаргону патологоанатомов, она знала, что этот этап вскрытия для следствия наиболее важен.
– Какие можно сделать выводы? – спросила лейтенант, в то время как Марк Монтейро записывал драгоценные слова медика.
Тот согласно кивнул:
– Как я вам уже говорил, жертва получила всего два удара ножом.
– Всего-навсего два! – повторил Монтейро.
– Знаете, лейтенант, убить холодным оружием – нелегкое дело. Вы можете нанести человеку десятки ударов, но если не затронете жизненно важные органы… Юлий Цезарь получил двадцать три удара кинжалом, но роковым оказался только один.
– Хорошо, давайте вернемся к нашей жертве, – торопливо прервала его Жюстина, которой совсем не хотелось повторять классику.
– Удары были нанесены ножом типа «нордик», самым обычным, с пилой на обухе[11].
– Что же, если только не удастся найти орудие убийства, нечего и надеяться, что эта ниточка куда-то приведет, – заметила Жюстина. – Отлично!
Эксперт продолжил:
– Вам, конечно, известно, насколько непросто с большой достоверностью восстановить хронологический порядок событий на основании осмотра тела. В то же время, основываясь на выводах, сделанных на месте преступления и после вскрытия, я могу предложить вам рабочую версию. Предполагаю, что первый удар затронул широчайшую мышцу спины – одну из поверхностных. Судя по всему, нападающий находился позади жертвы и ударил неожиданно. Удар ни в коем случае не был смертельным, но, без сомнения, очень болезненным.
– Нападающий хотел застать его врасплох? – спросила Жюстина.
– Полагаю, что так. Юноша должен был обернуться к нему лицом. В этот момент и был нанесен второй удар.
– На этот раз смертельный?
Эксперт сделал жест, означающий, что всему свое время.
– Второй удар был нанесен с силой, и нож глубоко проник в тело. Лезвие, которое, несомненно, было очень острым, задело «ворота» печени и рассекло воротную вену. Итак, семьдесят процентов крови, проходящей через печень, – из этой вены. Можно сказать, что один этот удар повлек за собой смерть молодого человека в течение нескольких минут после нападения.
– А переломы?
– Исходя из того, что следы крови жертвы найдены на полу галереи, там, где она нависает над двором, и учитывая местоположение тела, можно предположить, что оно было сброшено с галереи через перила. Упав с высоты шести метров, тело ударилось о пол, что объясняет переломы и кровоподтеки. Во всяком случае, такой сценарий мы выстроили, как только оказались на месте преступления.
– А что вы могли бы нам сообщить об убийце?
– Боюсь, очень немногое. Я сказал бы, что он обладает достаточно большой физической силой и решительностью. Он не испытывал к жертве злобы или гнева: его целью было действовать быстро и качественно.
– Значит, он очень решителен?
– Да. Между желанием убить кого-то охотничьим ножом и совершить это достаточно… результативно пролегает настоящая пропасть. Слабоумный или не такой решительный нанес бы больше ударов, которые причинили бы лишь поверхностные повреждения.
– Он задел печень, это было намеренно?
– Трудно сказать. Может быть, убийца имеет некоторые познания в анатомии, а может быть, это произошло по воле случая.
Жюстина попыталась представить себе убийцу, но у нее ничего не получилось.
Неужели Кордеро был убит юношей своего возраста? Она видела снимок всего класса, сделанный в начале года. Мысленно лейтенант примеряла убийце лицо каждого из учеников на фотографии. И в это самое мгновение на глаза ей попался Стефан Лоран. Жюстина представила себе, как он в узком коридоре застает жертву врасплох… Этот юноша интриговал ее. Не понимая почему, она не могла выкинуть его из головы. За четверть часа разговора он сказал ей больше, чем все остальные допрошенные, вместе взятые.
Что ей думать об истории с «тайным обществом»? Конечно, это немного экстравагантно. Но в том, что рассказал ей Стефан Лоран, безусловно, была доля правды. Множество мальчишек, с утра до вечера погруженных в книги. Вся их жизнь состоит из теории с крайне малым количеством конкретики, что по идее должно успокаивать бурление в головах. Но некоторые, чересчур восприимчивые, могли наделать глупостей, значение которых сами плохо себе представляли.
У Жюстины не имелось никакого желания снова отправляться в лицей. Там все было насквозь фальшиво: неопределенный архитектурный стиль, наигранная показная респектабельность, и вместе с тем учащиеся, которые способны на такие нелепые поступки.
Лейтенант проверила почту на своем ноутбуке, затем автоответчик. Оливье снова звонил – и оставил одно из своих обычных бесконечных посланий. Больше месяца назад Жюстина положила конец их отношениям, но он не пожелал с этим смириться и продолжал постоянно ей названивать. Два или три раза она ответила, чтобы не показаться невежливой и попытаться его успокоить. Но в этот раз было уже слишком. Даже не дослушав послание до конца, женщина стерла его.
Как нередко бывало с Жюстиной, эта связь была у нее из разряда неглубоких. Они с Оливье встречались по вечерам два или три раза в неделю, хорошо проводили время вместе, и, как правило, все заканчивалось в постели. Для Жюстины это был способ не оставаться одной, и в то же время не быть вынужденной вести с кем-то совместную жизнь. Возможно, Оливье и не нравилось, что у них такие несерьезные отношения, но он не жаловался, без сомнения, опасаясь, что Жюстина сбежит, если он станет слишком настойчивым. У них никогда не было ни споров, ни откровенного выяснения отношений. Когда речь заходила о будущем, даже ближайшем, Жюстина всегда отделывалась неопределенными фразами. Она избегала обсуждать и самые краткосрочные планы. Но в конечном итоге у нее хватило смелости положить конец этим отношениям, осознав, что они ни к чему не приведут.