— Как ты не понимаешь? — подал голос Таджика Джьотиш, оборачиваясь к тому монаху. — Дабы искоренить грех. А ради этого можно проделать и еще длиннее путь, верно, уважаемый? — закончил он, уже обращаясь к Махакайе и взглядывая на него исподлобья.
— Верно, — отвечал Махакайя. — Неточность сутр тоже следует исправлять, как и нравы. Поэтому я и вышел из Поднебесной.
— Как же вы поступили с тем вором и лотосом? — спросил Чаматкарана.
— С Тумиду мы расстались в том же городе. А лотос еще предстояло донести до Варанаси. Следующая ночь застигла нас в долинке шумной реки, и, хотя не так далеко виднелся город, мы решили остановиться там, потому как устали от людных мест и чувствовали омраченность. Надо было предаться дхьяне. Так и сделали. Поставили шатер, подаренный нам каганом, напоив верблюдов и Бэйхая, пустили их пастись. Совершили омовение и в вечерних лучах под пение птиц начали читать «Лотосовую сутру».
В воздухе звучали слова сутры: «…В это время Будда, испустив свет из пучка белых волосков между бровей, озарил восемнадцать тысяч миров на востоке, и нет места, где бы этот свет ни распространился: внизу — до ада Авичи, вверху — до неба Акаништха. И здесь, в этом мире все увидели живых существ шести обликов, находящихся в тех землях, а также увидели будд, пребывающих в тех землях, услышали Дхарму, запечатленную в сутрах, которую проповедуют будды, а также увидели там бхикшу, бхикшуни, упасак, упасик, которые следуют предписаниям и обретают Путь…»[236]
И эти слова были прекрасны, от них тоже шел свет, как и от солнца, лежавшего красным лалом на всхолмленном горизонте.
И бодисатва Майтрейя, желая еще раз разъяснить смысл сказанного, повторил свою просьбу, произнеся гатху:
Манджушри! Почему наш Поводырь
Все озарил великим светом,
Испущенным из пучка белых волосков между бровей?
Осыпав мир дождем цветов мандара и цветов манджушака,
Овеяв ветром сандалового благоухания,
Наполнил радостью сердца собравшихся здесь?..[237]
Тамачи с любопытством взирал на нас, возясь у костра, подкладывая собранные сухие ветки у подножия гор, поросших корявыми лесами.
Гатха Майтрейи длилась:
Манджушри! Я вижу царей,
Которые направляются к Будде
И вопрошают о не имеющем высшего предела Пути.
Потом они оставляют свои прекрасные земли,
Дворцы, сановников, наложниц,
Бреют головы и надевают одежду Дхармы.
Я вижу бодисатв,
Которые, став бхикшу, живут уединенно
И с радостью декламируют сутры.
Также я вижу бодисатв,
Которые, с мужеством продвигаясь в совершенствовании,
Входят в глубину гор и размышляют о Пути Будды.
А также вижу тех, кто отдалился от желаний,
Постоянно пребывает в уединении,
Глубоко входит в дхьяну…
Так и мы, сидевшие там, начинали входить в глубокое сосредоточение и созерцание, как будто медленно опускаясь в гигантский цветок лотоса наподобие шмелей, но шмелей, принявших соответствующую позу — падмасана[238].
Также я вижу сынов Будды,
Которые, обладая силой выдержки
И терпя, как переполненные надменностью люди,
Ненавидят, оскорбляют и избивают их,
Ищут Путь Будды.
Также я вижу бодисатв,
Которые отдалились от веселых развлечений,
А также от глупого окружения,
И сблизились с мудрецами…
Махакайя в зале собраний монастыря Приносящего весну фламинго нараспев читал эту гатху из «Лотосовой сутры» и все монахи тихонько за ним ее повторяли. Это была сутра о Цветке Дхармы, испускающем свет:
Я вышел в грязный, злой мир
И буду следовать всему тому,
Что поведали будды.
Подумав так, я направился в Варанаси…
И Махакайя, повторяя эти слова Татхагаты, тоже видел свой путь в Варанаси среди долин и гор, песков и трав, камней и деревьев, пенистых потоков вод, рвущихся из ущелий и падающих со скал, в лучах солнца и тихом свете звезд и луны, в грохоте гроз и дождях и в завываниях свирепых ветров и пении пастухов и слепцов на базарах, — и этот путь звучал, словно чье-то песнопение, чья-то музыка. Но к ней примешивалась и совсем другая песнь, иная музыка, совершенно варварская и немыслимая, и Махакайя блуждал шмелем в падмасана в том вечере в Западном крае, где у гор стоял шатер и дымился костер под чаном, и в сегодняшнем свистящем пыльном дне на холме монастыря Приносящего весну фламинго, а также в неведомом дне неведомых стран, которые он принимал за миры «Лотосовой сутры» и тут же убеждался, что это не так, ведь миры «Лотосовой» чисты, а эти — запачканы страхом, неведением и неудержимыми страстями. И один из них был до краев наполнен неизъяснимым страданием. Но вопреки ему продолжали звучать слова сутры: «…глубоко возрадовались в своих сердцах и подпрыгнули от радости, которая была безмерна. Каждый снял верхние одеяния, прикрывавшие тело, и поднес их Будде, Шакра Девендра, царь богов Брахма, бесчисленные сыновья богов также сделали подношения Будде чудесными божественными одеяниями, небесными цветами мандара, цветами махамандара и другими. Рассыпанные божественные одеяния повисли в воздухе и вращались сами по себе. Одновременно в небе зазвучали сотни, тысячи, десятки тысяч разнообразных божественных музыкальных инструментов, дождем посыпались небесные цветы…»
И Махакайя парил в этой музыке шмелем. Такое всегда случалось при чтении «Лотосовой сутры».
И все-таки миру, в котором пребывал некто, утопленный в неизбывном страдании, наконец откликнулись и строки очередной гатхи «Лотосовой сутры». Вот они:
Представь, что у одного старца был большой дом.
Так как дом был уже старый, он разрушался.
Высокие залы и комнаты стали опасными,
Опоры прогнили, стропила и балки перекосились,
Основание и крыльцо разваливались,
Стены-перегородки рушились,
Потолок обваливался,
Все пришло в запустение.
Рамы и карнизы сошли со своих мест,
Окружающая дом ограда повалилась или покосилась,
Везде было полно всякой грязи.
Пятьсот человек обитало в нем.
По нему летали совы, ястребы, орлы,
Куры, сороки, голуби,
Ползала всякая нечисть — черные змеи,
Гадюки, скорпионы, сколопендры, уховертки,
Стоножки, охраняющие дворцы,
Бегали барсуки, мыши.
В разных местах пахло испражнениями и мочой,
Дом переполняли потоки нечистот,
И в них собирались навозные жуки.
Лисы, волки и «рыскающие в полях»
Пожирали и затаптывали друг друга,
Глодали трупы умерших,
Разбрасывая кости и мясо.
Наперегонки сбегались своры собак,
Которые бились между собой, чтобы ухватить их.
Голодные, тощие, они рыскали повсюду…
Этот дом однажды и загорелся. А в нем играли дети старца. И ему сказали об этом. Он позвал своих детей, но те не желали оставлять игры. И тогда он сказал, что их ожидают повозки, запряженные оленем, бараном и быком и полные чудесных игрушек. Дети выбежали и спаслись. Они оказались среди четырех дорог, на земле, покрытой росой… Просветление, ниббана, дхьяна — это игрушки Будды.
Но что, какая игрушка может хотя бы немного помочь тому человеку в его мешке, наполненном красными пчелами? Уж эти пчелы совсем не в позе лотоса, как мирные шмели сознания Махакайя, погрузившегося в созерцание «Лотосовой сутры», но шмыгают и жалят чье-то сознание, как плоть того Абруя, о котором им рассказал правитель Бухэ[239], когда они туда пришли. Абруй угнетал свой народ в Бухэ, и народ пожаловался тюркютам, и пришла армия, захватила Абруя; большой мешок наполнили красными пчелами и завязали в нем Абруя.
Махакайя-шмель созерцал шатер у подножия гор, покрытых корявыми лесами, на которых уже гасли отсветы закатившегося солнца, и зал для собраний на холме монастыря Приносящего весну фламинго, и ослепительные пространства «Лотосовой сутры» и то и дело натыкался на нечто слепое, на какой-то мешок, из которого временами доносилась самая варварская музыка, но проникнуть в него не мог. И не ведал, как туда можно донести слова «Лотосовой сутры»:
Причина всех страданий — желания,
В этом — их источник.
Если исчезнут желания,
У страданий не будет опоры.
Уничтожение всех страданий
Называют третьей благородной истиной.
Благодаря истине об уничтожении страданий
Следуют Пути.
Отдаление от пут страданий называют
Обретением освобождения.
Но обрели ли освобождение эти люди?
Освобождением они называют только лишь
Отдаление от ложных взглядов.
Эти люди на самом деле еще не обрели освобождение…
Но если они и услышат сутру, это еще не значит, что получат освобождение. Как и сознание, завязанное в мешок. Ибо в сутре сказано дальше:
Эту Сутру о Цветке Дхармы
Я проповедую для тех,
Кто обладает глубоким умом.
Если ee услышат люди с мелкими знаниями,
Они впадут в сомнения и не освободятся.
И не только знания, но и вера — вот верительная бирка, пропускающая в сутру. Сутра как великое государство. И на самом деле — там Поднебесная и Небесная страны, Китай и Индия высшего смысла, а весь остальной мир — дикое захолустье. Пытливый странник приходит однажды в эту сутру и, ошеломленный, взирает на тысячи будд, реющих в воздухе наподобие шмелей в позе лотоса, на царей-драконов и божественных сыновей, музыкантов и Облако, которое и напояет леса и травы, кустарники и сады, цветы и колючки, Облако суть — Татхагата, а все растения — мы.