Целебному и яркому,
Летящему в пространстве,
Издалека лучащему
Лучи незамутненные,
Воде широкой моря,
Далёко славной Вахви,
Быка, на имя данное
Самим Ахура-Маздой,
И на фраваши праведного
Спитамы-Заратуштры[256].
Старик перевел дыхание и осторожно огляделся: нет ли кого поблизости.
— Кто такое Вахви, я не знаю, — проворчал он. — И почему учителя Заратуштру кличут еще этим… — Он посмотрел на письмена: — Спитамой, тоже не ведаю. А ты, почтенный падачари?[257]
Махакайя пожал плечами.
— Но полет звезды в пространстве и мне ведом, — добавил старик. — И это хорошо.
— Наверное, — неохотно согласился Махакайя.
Старик продолжил:
Молюсь я ради счастья
Ему молитвой громкой,
Свершаю возлиянья
Я Тиштрйи-звезде,
Мы почитаем Тиштрйю
Блистательного, мощного,
И хаомой молочной,
И прутьями барсмана,
Искусными речами,
И мыслью, и делами,
И сказанными верно
Правдивыми словами.
Молитвы тем приносим,
Кому признал молиться
Ахура-Мазда благом.
Звезде блестящей Тиштрйи
Помолимся счастливой,
Высокой и могучей,
Хранящей семя вод,
По славе высочайшей,
От Внука Вод снишедшей.
Молюсь я ради счастья… —
а это они о том озере, что в Заранге, — вспомнил старик и беззвучно пожевал губами, как бы пробуя на вкус слова. — Выходит, звезда Тиштрйя оберегает то семя учителя в озере. И сама звезда как семя? Она-то в водах тех и отражается? — догадался старик. — В этом дело?
И он читал дальше. Особенно его позабавил стих о ведьмах, которые червями бросаются с небес, и это — падающие звезды. Понравилась ему речь Тиштрйи о том, что ежели б люди хорошо ему молились, как другим богам, то он снизошел бы на землю:
На некоторый срок
Своей бессмертной жизни.
Приду на ночь, иль на две,
Или на пятьдесят. —
Вот мне порой и чудится звезда, блуждающая средь холмов, — проговорил Таджика Джьотиш.
— Уж не становишься ли ты приверженцем этой веры? — спросил Махакайя.
Старик в ответ лишь засмеялся скрипуче и махнул шишкастой рукой.
Далее речь шла о созвездии Хафтаиринга, но старик его не знал. Хотя семь звезд могли быть в созвездии Семи риш[258]. И тут же упоминалась звезда Ванант — Ткачиха:
И чтим звезду победную
Мы Ванант, Маздой данную
Для силы благодатной,
Победы, превосходства,
Защиты от беды
И для вражды отпора… —
еще ее не видно, — проговорил старик. — А Тиштрйя так объявится к осени ближе. Но раньше он может прийти отроком, вот тут и сказано:
Сперва ночей десяток,
Спитама-Заратуштра,
Блестящий, славный Тиштрйя,
В сияниях летящий,
Вид принимает Мужа
Пятнадцати годов
Со светлыми глазами,
Высокого и властного,
Могучего, искусного… —
у них в пятнадцать лет свершают посвящение, — пояснил старик.
Потом ночей десяток,
Спитама-Заратуштра,
Блестящий, славный Тиштрйя,
В сияниях летящий,
Быка вид принимает
С рогами золотыми.
Он так провозглашает
И вопрошает так:
«Кто будет мне молиться,
Свершая возлиянья
Из хаомы с молоком?
Кому тогда воздам я
Богатством и добром,
Коровами, быками,
Его души спасеньем?
Поистине я ныне
Достоин всего мира
Молитв и восхвалений».
Еще ночей десяток,
Спитама-Заратуштра,
Блестящий, славный Тиштрйя,
В сияниях летящий,
Коня вид принимает,
Прекрасного и белого,
С ушами золотыми
И с золотой уздой. —
С ушами золотыми и золотой уздой, — повторил старик.
И вот он приближается,
Спитама-Заратуштра,
Блестящий, славный Тиштрйя,
Ко морю Ворукаша,
Конем примчавшись белым,
Прекрасным, златоухим,
И с золотой уздой.
И вот ему навстречу
Несется дэв Апаоша
Конем паршивым, черным,
Облезлым, корноухим,
Безгривым и бесхвостым,
Ужасным и престрашным. —
А! Я тебе о том уже толковал, — сказал старик. — И меж ними начинается схватка. Кони белый и вороной бьются на море, и сперва побеждает вороной, и тогда наступает засуха, а как одолевает белый — море переполняется и чистые воды бегут в пределы всех стран, напояют озера, реки, ручьи и родники, каналы, чтобы созревал урожай, созревали плоды, ярко зеленели деревья, пастбища с тучными стадами и мир царил на земле ночью в свете Тиштрйи и днем под благим взором Митры.
Звезде блестящей Тиштрйи
Помолимся, счастливой,
Заботливой и деятельной,
Искусной, самовластной,
Удачу приносящей,
Дающей ей молящимся
Полнейшую удачу,
Когда он и не просит.
И тут Махакайя рассмеялся.
— Так зачем же молиться тогда?..
Старик испытующе глядел на него и наконец кивнул:
— Так истинней. Лучше все же молиться тем, кто слышит. Звезды, как и огонь их, как воды и прочие духи, ничего не слышат, кроме себя.
— Словеса красивы, как и звезды, — сказал Махакайя. — Но больше в них нет никакого проку.
Старик провел ладонью по гладко на этот раз выбритой голове и ответил так:
— Нет, падачари Махакайя. Прок есть и в звездах, и в словах. В каждом слове, как в звезде, семя света. И они дремлют, будто воды того озера, покуда не оплодотворятся и не зазвучат.
— Ты слышишь, как звучат звезды? — с любопытством спросил Махакайя.
Старик молчал, снова и снова проводя ладонью по голове, как бы приглаживая свои мысли и придавая им нужное направление.
— Я это вижу, — наконец сказал он.
Глава 40
Жарогоньатар искры вспышки кружение огней множества огней в черноте ночи густой как смола как варево бесконечное кружение пучины разрывы оболочек острые лучи режущие все кромсающие тьму куски падают сгорают но тьма не рушится она есть и будет тьма пребудет и огонь огонь огонь опаляющий вихри огня закручиваются летят стремительно плотно туго тяжело ничто отсутствие пустота но слова уже существуют они есть несомненно в ничто не может быть слов букв звуков ведь у любого слова есть звук если у слова есть звук то и у мысли он есть а если у мысли есть звук то у мысли есть пространство есть зазор между чем-то и чем-то что лежит тяжкими плитами пустоты и давит но если давит то на что-то давит значит что-то существует уже и это не пустота пустоту нельзя даже помыслить потому что мысль взрывает ее и тут же начинается наполнение и расширение и это уже пространство уже простираются буквы слова потому что мысли без букв и слова нет а значит нет без звука внутренний звук есть у каждой буквы тем более у каждого слова и значит у каждой мысли и так быстро это произошло рождение первой буквы за ней второй пустота сгустилась в них хотя это и невозможно сгущение чего но это уже бессмысленно думать о пустоте потому что как только о ней начинается мысль она исчезает пустота домысленна но и только мысленна никто и нигде и никогда не изобрел пустоты кто где когда значит есть кто-то а чьи это буквы мысли слова звуки разве не чьи-то значит чьи-то или они могут существовать сами по себе могут разрывать пустоту могут быть в ней и уничтожать в этом пространстве исторгнутом из пустоты захваченном этими буквами которые можно посчитать 1 и 2 и 3 что это такое 1 и 2 и 3 это слова разве 2 это слово это знак обозначает количество 1 количество 2 тоже 3 тоже вот и знаки здесь уже есть все еще дальше раздвигается этот процесс уже нельзя остановить или можно и все свернуть все 1 и 2 и 3 слов скатать но и уже их ведь больше чем 1 и 2 и 3 нет скатать их невозможно они растут ширятся странные буквы которые тоже знаки каждая буква есть что-то и они складываются в слова которые есть еще больше и они тянутся друг за другом и так все расширяется так все распространяется влево вправо вниз вперед назад и вверх но если вниз с такой же скоростью то это уже похоже на зависание чего-то каких-то букв первоначальных но они сами по себе бессмысленны истинного смысла наполнено только одно слово П Р О С Т Р А Н С Т В О оно это слово наполнено не пустотой а разреженным смыслом значит буквами еще не проявленными но уже звучащими как-то странно будто в онемении каждый звук еще словно окуклившаяся бабочка и должно пройти время ямерв ямерв а буквы они есть и могут прыгать как блохи перемешиваясь ихолб биохл холби лихоб холиб билох и ни в одном слове нет ничего по сути они пусты хотя и наполнены буквами буквы и звуки бессмысленны буквы только нанизанные на мысль дают смысл но если уже есть какой-то смысл если есть понимание всего этого то значит есть и что-то еще может ли быть понимание само по себе и звуков нет самих по себе они принадлежать чему-то плотно туго тяжело ничто отсутствие пустота но слова уже существуют они есть и они были несомненно были все снова вернулось опять надо разрывать пустоту и наполнять ее буквами цифрами до 1 и 2 и 3 потом до 123 потом до 321 это тяжкий труд но он почему-то кому-то необходим кому чему слова тяжелее всего в них кроются звуки кроется смысл в цифрах тоже все это есть но цифры лучше они дарят что-то дарят успокоение 321 329 400 401 505 707 8000 9000 100 000 100 000 000 000 и они лучше выражают дух П Р О С Т Р А Н С Т В А нет буквы тоже это умеют все сначала новая попытка чего неизвестно но буквы снова движутся безостановочно текут как кровь как звуки да это не отсутствие звука а именно онемение звуки все здесь но что-то не позволяет им еще проявиться как в немом кино тапер бьет по клавишам и звуки его пианино зримо слетают с пальцев но почему-то никто их не слышит да никого и нет здесь в пространстве странном ограниченном какими-то пределами слева справа сзади снизу и сверху это похоже на зыбкие стены что ли и на зыбкий пол и на зыбкий потолок но уходящий куда-то стягивающийся кверху в точку как купол купол шатра посреди