Круг замкнулся — страница 9 из 20

Скоро костюм гостя оказывался на единственном в комнате стуле, а сам он – в объятиях случайной знакомой. «Фрайер» забывал про все. Убедившись, что жертва не замечает ничего вокруг, находившийся в соседней комнате «кот» неслышно растворял дверь и быстро ревизовал карманы гостя. Он не брал ни часов, ни цепочек, вообще никаких драгоценных вещей, вытаскивал только деньги. Но и воруя деньги, «кот» соблюдал осторожность. Если, предположим, в бумажнике оказывалась незначительная сумма, «кот» ничего не брал. Когда денег было много, он брал только третью или четвертую часть, при этом старался брать ассигнации разного достоинства. Вполне понятно, что «фрайер», уходя, денег не считал, а обнаружив пропажу, и предположить не мог, что его обворовала очаровательная незнакомка.

Но и на этом предосторожности шайки не заканчивались. «Кот» выходил из квартиры вслед за гостем и следил за ним в течение всего последующего времени, до тех пор, пока не убеждался, что его жертва уже в гостинице и легла спать.

В это время Любарская возвращалась на другую квартиру, а «хозяйка» и «ветошная» «перематрасывали» место свидания: переставляли мебель из одной комнаты в другую, вместо интимного фонаря вешали обыкновенную лампу, вместо ковров помещали на стены репродукции классических живописцев – пейзажи там, натюрморты.

Более того, и на другой день, с самого раннего утра «кот» сторожил «фрайера» у гостиницы и наблюдал за ним опять до самого вечера. Только когда шайка убеждалась, что обворованный не обращался в полицию, они успокаивались и начинали искать новую жертву.

Если же «фрайер», обнаружив пропажу, все-таки являлся в квартиру, его изумлению не было предела. Он не узнавал ни обстановки, ни своей знакомой – его встречала «ветошная кошка», дама такого возраста и внешности, которые к любовным приключениям совершенно не располагали. «Ветошная» «удивлялась» встрече не меньше, чем визитер, начинала возмущаться, показывала прописанный в этой квартире вид[17], и делала все так убедительно, что очень часто смущенный «фрайер», принеся извинения, сейчас же удалялся.

Но если обокраденный оказывался настойчивым и не допускал сомнений, что давеча находился именно в этой комнате, и разговор обострялся, на шум выходила старуха-«хозяйка». Она интересовалась, в чем дело, а потом советовала «ветошной» поискать в комнате, сообщив купцу:

– Это небось Парашка, горничная моя, вас вчера приводила. Ну уж я с нее взыщу!

Начинались поиски, и вскоре деньги находились: или за спинкой кресла, или за этажеркой, или еще в каком подобном месте. Пересчитав найденное, посетитель оставался абсолютно удовлетворен и если даже догадывался, в чем дело, не заявлял полиции. Ведь большинство жертв этой шайки были люди состоятельные, занимающие известное общественное положение, семейные, таким скандалы не нужны.

– Как хитро все придумано! – воскликнул Вельшин. – А как же они попались?

– А из-за «кота». В третьем году, в самом начале ярмарки, Любарская привела в дом одного купеческого сына, а у того в пиджаке, кроме бумажника, лежал мешочек с папашиными бриллиантами на 25 тысяч. «Кот» перед таким кушем не устоял, замылил камушки. Когда блудный сын вернулся в гостиницу, батюшка, только что приехавший, первым делам поинтересовался, целы ли алмазы, а когда пропажа обнаружилась – тут же бросился к нам. «Кот», за купцами следивший, вместо того чтобы в квартиру вернуться и мешочек куда-нибудь за этажерку положить, скрылся в неизвестном направлении. Мы в квартиру вломились и всю шайку, кроме «кота», и приняли, – Наташа отчего-то в тот раз в квартире задержалась. Она всю вину на себя взяла, но призналась только в том, что купила две кати[18], а «хозяйка» и «ветошная», сперва сознавшиеся, на суде от своих показаний отказались, заявили, что оговорили себя под пытками. Их присяжные оправдали, а деяние госпожи Любарской с 1645 статьи Уложения[19] переквалифицировали на 170 статью Устава, потому в Сибирь Наталья Романовна не поехала.

– А личность «кота» установили?

– Нет. «Ветошная» и «хозяйка» клялись, что его не знали, а Любарская так его и не сдала. Про него известно только, что назывался он Борисом Викторовичем, а кличку имел «Чухонец». Я даже запрос в столичные сыскные делал, но никого подходящего с такой кличкой там не нашли.

– А как это Чухонец выглядел?

– Высокий, светло-русый, красивый. В общем, никаких особых примет.

Вельшин задумался:

– Шайка несколько лет работала, и я так понимаю, не только у вас, а по всей России, а они, кроме имени-отчества, про главаря ничего не знали. Не верится мне в это.

Левиков хмыкнул:

– Да и я, признаться честно, не очень-то им поверил. Такие шайки обычно составляется людьми, хорошо промеж себя знакомыми, с богатым преступным прошлым. Знали они его, но не сдали, хотя злы на него были ужасно. Боялись, наверное, да и грев[20] им был нужен. Суд почему так гладко для хипесниц прошел? Потому что лучшие столичные адвокаты дамочек защищали. А такие за три копейки работать не будут. Наташу, кстати, тоже оправдали бы, если бы не представитель гражданского истца[21], который из кожи лез, старался, чтобы ей побольше прописали, – бриллианты так купцу никто и не вернул.

– Понятно… А где сейчас две других соучастницы, не знаете часом?

– Насчет старухи ничего не знаю, а та, что «ветошной» была – Дуська-Метелка, после тюрьмы в Нижнем обосновалась. Я ее частенько в сыскном после облав вижу. В Буграх[22] по трактирам она промышляет, по тем, что самого низкого пошиба. За еду да за стакан водки интимные услуги оказывает.

– Мне бы с ней поговорить.

Левиков вздохнул:

– Своих дел по горло, каждый человек на счету, но Мечиславу Николаевичу отказать не могу! Дам я вам агента, он поможет Метелку сыскать.


Яша, так звали нижегородского сыщика, оказался высоким (чуть меньше сажени) и крупным мужчиной, с кулаками размером с голову годовалого ребенка. Одет он был в засаленный пиджак, из-под которого виднелась теплая фуфайка, старые, давно нечищеные сапоги и картуз с немного оторванным козырьком. Шел агент таким широким шагом, что Вельшину, чтобы за ним поспеть, приходилось двигаться чуть не вприпрыжку.

Сначала шли по Малой Покровской – прекрасно замощенной улице, застроенной богатыми и ухоженными домами, потом миновали какую-то площадь, повернули налево и попали в совершенно другой город – сапог надзирателя охранного отделения тут же провалился в весеннюю грязь, в нос ударил запах навоза и кислой капусты, а из близлежащей полуразвалившейся, вросшей в землю избы послышался приглушенный писк гармоники и бабий визг.

– Тут в моей части самое веселое место, – сказал сыскной надзиратель, нещадно «окая». – В кажном втором доме – шинок[23], а в кажном третьем – нумера с мадамами. Трактиров, которые с патентами, пять, с них и начнем.

Метелку обнаружили в третьем трактире – Яша пошептался с буфетчиком, и тот указал на размалеванную бабу, сидевшую за одним из столов в компании двух своих товарок и трех фабричных, которые уже совершенно не вязали лыка. Стол был заставлен пивными и водочными бутылками, из закусок же присутствовали только несколько корок хлеба и селедочных хвостов на грязной тарелке.

– Дуська, пойдем на воздух, разговор есть, – приказал агент.

Один из фабричных открыл было рот, чтобы высказать полицейскому свои справедливые по сути возражения, но увидев Яшины кулаки, предпочел промолчать.

Дуська тоже уходить из трактира не хотела.

– Это зачем же я с тобой пойду? Я здеся с подругами да с кавалерами. У меня вон пиво не допито!

– Пойдем, честью прошу, ну не за волосы же тебя выволакивать.

Проститутка вздохнула, но больше пререкаться не стала, видимо, агент пользовался на вверенной ему территории определенным авторитетом.

– Надолго? – только и спросила она.

– Нет, оглянуться не успеешь, как опять здесь окажешься.

– Смотри, девки, – обратилась Метелка к подругам, – без меня все не вылакайте.

Те успокаивающе подняли руки, мол, иди смело, Дуся, без тебя к водке не прикоснемся.

Вельшин задал вопрос сразу, как только они очутились на улице:

– Кто таков был Борис Викторович?

Проститутка дернулась всем телом, потом опустила голову и промычала:

– Не знаю такого.

– Послушайте, – Вельшин взял Дуську за подбородок и поднял ее лицо. – Он подозревается в совершении очень серьезного преступления. Я по его душу специально прибыл из столицы, командирован лично начальником Охранного отделения, хотите, свою полицейскую карточку покажу?

Метелка отрицательно помахала головой:

– И так вижу, что нездешний.

– Вам нет никакого резона скрывать личность бывшего подельника. Старое дело, по которому вас оправдали, ворошить никто не будет – приговор давно вступил в силу и пересмотру не подлежит. Формально допрашивать и заставлять расписываться под протоколом я вас тоже не буду. Борис Викторович о вашем с нами сотрудничестве ничего не узнает, клянусь. А у вас появится возможность ему отомстить. Ведь ежели бы он поделился с вами бриллиантами, нешто теперь вы бы так жили?

Проститутка отдернула подбородок и посмотрела прямо в глаза охраннику:

– Чтоб ему пусто было! Ни копеечки от тех брульянтов нам не досталось, а ведь обещал поделиться, коли мы его не заложим. Короче, Боря Поднебесный его зовут, из Одессы он.

– А фамилию знаете?

– Так я же говорю – Поднебесный.


Вельшин и Левиков пили водку в кабинете последнего. В дверь постучали. Начальник нижегородского сыскного отделения встал, слегка покачнулся, но взял себя в руки и ровным, даже слишком ровным шагом пересек кабинет и отпер замок. На пороге стоял отделенческий сторож.