Был принят закон для всей Норвегии праздновать день Олава конунга. И с тех пор этот день почитали как величайший праздник. Об этом говорит скальд Сигват:
Олавов — он силой
Божьей полн — нам должно
Праздновать отныне
День, отринув злобу.
Свято чтить я стану
Праздник князя — скорби
Не смирить — он руки
Унизал мне златом.
Торир Собака уехал из страны вскоре после гибели Олава конунга. Торир отправился в Йорсалир и, по словам многих, так и не вернулся домой. Сигурдом звали сына Торира Собаки. Он был отцом Раннвейг, которая была женой Йоана сына Арни, сына Арни. Их детьми были Видкунн с Бьяркей, Сигурд Собака, Эрлинг и Ярдтруд.
Харек с Тьотты сидел дома в своих владениях до тех пор, пока Магнус сын Олава не прибыл в страну и не стал конунгом. Тогда Харек отправился на юг в Трандхейм на встречу с Магнусом конунгом. В то время Асмунд сын Гранкеля был с Магнусом конунгом. Когда Харек, прибыв в Нидарос, сходил с корабля, Асмунд стоял на галерее рядом с конунгом. Они увидели Харека и узнали его. Асмунд сказал конунгу:
— Теперь я отплачу Хареку за убийство моего отца.
В руке у него была короткая боевая секира с широким, остро отточенным лезвием. Конунг взглянул на него и ответил:
— Лучше возьми мою секиру.
Она была клинообразная и увесистая, и конунг сказал:
— Думается мне, Асмунд, кости у этого мужика крепкие.
Асмунд взял секиру и спустился из усадьбы, и когда он дошел до перекрестка, навстречу ему поднимались Харек и его люди. Асмунд ударил Харека в голову, так что секира рассекла ему мозг. Тут и был конец Хареку. Асмунд же возвратился в усадьбу к конунгу. У секиры обломился весь край лезвия. Тогда конунг сказал:
— Какой был бы толк в тонкой секире. Сдается мне, и эта больше ни на что не годна.
После этого Магнус конунг пожаловал Асмунду лен и управление в Халогаланде. Сохранилось немало подробных рассказов о распре между людьми Асмунда и сыновьями Харека.
Кальв сын Арни первое время был главным правителем страны при Магнусе конунге. Но затем люди напомнили конунгу, на чьей стороне был Кальв в Стикластадире. После этого Кальву стало нелегко угодить конунгу. Однажды, когда у конунга было много народа с жалобами, к нему пришел по своему делу человек, который раньше уже упоминался, Торгейр из Суля в Верадале. Конунг не обратил внимания на его слова и слушал тех, кто был ближе к нему. Тогда Торгейр сказал конунгу громко, так что все слышали, кто стоял поблизости:
Внемли ты мне,
Магнус конунг,
В рати отца
Твоего я дрался.
Весь иссечен
Был мой череп,
Когда мы от тела
Вождя отходили,
Тебе же люб
Люд презренный,
Кто предал вождя
На радость дьяволу.
Тут люди подняли крик, а некоторые велели Торгейру выйти вон. Но конунг подозвал его к себе и выслушал его дело, так что Торгейр был очень доволен, и конунг обещал ему свою дружбу.
Немного погодя Магнус конунг был на пиру в Хауге в Верадале. И когда конунг сидел за столом, по одну руку от него сидел Кальв сын Арни, а по другую Эйнар Брюхотряс. Конунг был холоден с Кальвом и больше отличал Эйнара. Конунг обратился к Эйнару:
— Сегодня мы поедем с тобою в Стикластадир. Я хочу увидеть следы того, что произошло.
Эйнар отвечает:
— Я не тот, кто мог бы тебе их показать. Вели поехать Кальву, твоему приемному отцу. Он-то сможет рассказать, как там было дело.
И когда столы убрали, конунг собрался ехать. Он сказал Кальву:
— Ты поедешь со мною в Стикластадир.
Кальв отвечает, что не его это дело.
Тогда конунг вскочил и в гневе сказал:
— Ты поедешь, Кальв!
И с этим конунг вышел. Кальв торопливо оделся и приказал своему слуге:
— Поезжай в Эгг и вели моим дружинникам до заката снести все нужное на корабль.
Конунг поскакал в Стикластадир, и Кальв вместе с ним. Они сошли с коней и пошли к тому месту, где произошла битва. Тут конунг сказал Кальву:
— Где то место, на котором пал конунг?
Кальв ответил и указал место древком копья.
— Здесь он лежал, когда упал, — говорит он.
— А ты где был, Кальв?
Тот отвечал:
— Здесь, где я стою теперь.
Конунг сказал, сделавшись красным, как кровь:
— В таком случае твоя секира могла его достать.
Кальв отвечает:
— Моя секира не достала его.
Он пошел прочь к своему коню, вскочил на него и ускакал вместе со всеми своими людьми, а конунг возвратился в Хауг.
Вечером Кальв прибыл в Эгг. Корабль ждал его близ берега со всем его имуществом и дружинниками на борту. Тою же ночью они отплыли и пошли вдоль фьорда. Кальв плыл днем и ночью, насколько позволял ветер. Он уплыл за море на запад и долго там оставался, воевал в Шотландии и в Ирландии, и на Южных Островах. Бьярки Скальд Золотых Ресниц говорит во флокке о Кальве:
Брат Торберга, знаю:
Князь с тобою ласков
Был, да люди в злобе
Клин меж вами вбили.
Завистники вашу
Вражду разжигали —
Се урон для сына
Олавова — рьяно.
Магнус конунг наложил руку на Вигг, который прежде принадлежал Хруту, и на Квистстадир, владение Торгейра, а также на Эгг и все имущество, оставленное Кальвом. Перешли к конунгу и многие другие крупные владения, которые были собственностью тех, кто пал при Стикластадире в войске бондов. Он подверг суровым наказаниям многих людей, которые выступали в той битве против Олава конунга. Кое-кого он изгнал из страны, у других отобрал большие богатства, а у некоторых велел перебить скот. Тогда бонды начали роптать и говорить между собой:
— Что замыслил этот конунг, нарушая наши законы, которые установил конунг Хакон Добрый? Разве не помнит он, что мы никогда не сносили притеснений? Как бы не случилось с ним того же, что произошло с его отцом и с другими правителями, которых мы лишили жизни, когда нам надоели их несправедливости и беззакония.
Это брожение распространилось по всей стране. Жители Согна собрали ополчение, и стало известно, что они выступят на борьбу против Магнуса конунга, если он появится в их краю. А Магнус конунг был тогда в Хёрдаланде и задержался там надолго. У него было большое войско, и он говорил, что собирается отправиться на север, в Согн. Об этом узнали друзья конунга, и двенадцать человек сговорились бросить жребий, кому идти и рассказать конунгу об этом недовольстве. И вышло так, что жребий выпал скальду Сигвату.
Сигват сочинил флокк, который называется Откровенные Висы. Он начал с того, что, как им думалось, конунг замышлял выступить против бондов, когда они грозили поднять мятеж против него. Он говорил:
Рад, твердят, Вас Сигват
Отвратить от битвы
В Согне, Магнус. Но с Вами
Скальд, коль нет отступы.
Взяв доспех, без страха
В лязг мечей, за князя
Хоть сейчас мы в отчих
Землях сталь сломаем.
В этой же песни есть такие висы:
Круто правил, к вору
Лют, но люб народу,
Добрым слыл, кто принял
В Фитьяре смерть, воитель.
Крепко помнят бонды
Тот закон, что Хакон
В те поры, Воспитанник
Адальстейна, дал им.
В князьях, видно, бонды
Не ошиблись, выбрав
Олавов, коль оба
Их добро щадили.
На закон, что бондам
Дали, сын Харальдов
Никогда — и Трюггви
Сын — не посягали.
Нельзя Вам на слово
Правды — ведь радеем,
Вождь, о чести Вашей —
Гневаться — державной.
Коль не лгут, ты хуже
Днесь законы бондам
Даешь, чем те, что прежде
Сулил в Ульвасунде.
По чьему же, княже,
Наущенью — в ножны
Спрячь свой меч — не держишь
Злопамятный, слова?
Доблестный да будет
Ствол побед[684] в обетах
Тверд, а слыть неверным,
Вождь, тебе негоже.
По чьему же, княже,
Наущенью режешь
Скот и — стыд великий! —
Своих разоряешь?
Княжичу негоже
Слух склонять к советам
Злым. Все пуще ропщет
Твой народ, воитель.
Молвы, витязь смелый,
Берегись, — пусть меру
Знает длань! — что люди
Разносить горазды.
Друг тебя, радетель,
Остерег, сороки
Влаги мертвых[685]. Внемли
Воле бондов, воин!
Вождь, не доводи же
До беды. Недобрый
Знак, когда на князя
Седые сердиты.
Беда, коль примолкли
Те, кто прежде предан
Был, уткнули в шубу
Нос и смотрят косо.
Ропщет знать: властитель
Отчину, мол, отнял —
Поднялись повсюду —
У подданных — бонды.
Всяк, кто согнан с выти —
Строг ко многим скорый
Ваш суд — нас, мол, грабят,
Скажет, люди княжьи.
После этого увещевания конунг изменился к лучшему. Да и многие другие говорили ему подобное же. Кончилось дело тем, что конунг посоветовался с мудрейшими мужами, и законы были приведены в порядок. После этого Магнус конунг велел составить сборник законов, который еще хранится в Трандхейме и называется Серый Гусь[686]. Магнус конунг приобрел в народе любовь. С тех пор стали его звать Магнусом Добрым.