[938] хотят повесить его.
Тогда конунг сказал:
— Сохрани бог! Сигурд, вели трубить сбор. Пусть соберутся мои люди.
Конунг бросился на берег, и все, кто его узнал, последовали за ним туда, где была приготовлена виселица. Он взял Харальда под свою защиту, и люди во всеоружии бросились к конунгу, как только зазвучала труба. Тогда конунг объявил, что Свейн и все его товарищи изгоняются из страны. Но по общей просьбе конунг разрешил им остаться в стране и сохранить свои владения. Свейн, однако, не должен был требовать выкупа за свою рану. Тут Сигурд спросил, хочет ли конунг, чтобы он ушел.
— Нет, — сказал конунг. — Я хочу, чтобы ты всегда оставался со мной.
Одного человека звали Кольбейн. Он был молод и беден. Тора, мать конунга Сигурда Крестоносца, велела вырезать у него язык. А вина юноши заключалась всего лишь в том, что он съел кусок со стола матери конунга и сказал, что повар дал ему, так как побоялся признаться, что взял сам. После этого юноша был долго нем. Эйнар сын Скули так говорит об этом в драпе об Олаве[939]:
Юноша отправился в Трандхейм, пришел в Нидарос и стал молиться в Церкви Христа. Во время утренней службы в день явления мощей святого Олава он заснул и увидел во сне, что конунг Олав Святой подошел к нему, взял рукой остаток его языка и потянул к себе. Он проснулся исцеленный и возблагодарил, полный радости, нашего господа и святого Олава конунга за полученные исцеление и милость. Он был нем, когда пришел к святой раке, и ушел исцеленный и владеющий речью.
Одного юношу, родом из Дании, взяли в плен язычники и отвезли в Страну Вендов, и держали там в оковах вместе с другими пленными. Днем он лежал в оковах один без охраны, а ночью, чтобы он не убежал, его приковывали к сыну хозяина. Несчастный не знал ни сна, ни покоя из-за своих страданий и своего горя. Он обдумывал, как бы себе помочь, и очень страдал от своей неволи. Он страшился голода и пыток и не надеялся на то, что его родичи выкупят его, ибо они уже дважды выкупали его из языческих стран. Он полагал поэтому, что сделать это в третий раз покажется им слишком тяжело и дорого. Хорошо, думал он, тому, кто не попал в этом мире в такую беду, в какую попал он.
Ему ничего не остается, как пытаться бежать, если только это окажется возможным. И вот однажды ночью он решает бежать, убивает сына своего хозяина, отрезает у него ногу и бежит в оковах в лес. На следующее утро, когда рассвело, его побег обнаруживают, и гонятся за ним с двумя собаками, приученными к тому, чтобы выслеживать беглецов. Его находят в лесу, где он пытался скрыться от преследователей. Его хватают, бьют и жестоко расправляются с ним.
Затем его тащат домой и, хотя оставляют в живых, но обращаются с ним без всякой жалости. Его подвергают пыткам и затем сажают в темницу, где уже шестнадцать пленных, и все они христиане. Его заковывают в кандалы и связывают так крепко, как могут. Его прежние страдания и мучения стали казаться ему лишь тенью той беды, в которую он попал теперь. Он не видал в этой темнице ни одного человека, который бы просил за него. Никто не сжалился над несчастным, кроме христиан, которые там лежали связанные. Они горевали и скорбели о его беде и своей недоле и своем несчастьи.
И вот однажды они посоветовали ему, чтобы он обратился к святому Олаву конунгу и обещал стать слугой в его священном доме, если, благодаря божьей милости и его молитвам, выйдет из этой темницы. Он с радостью согласился и сразу же сделал так, как они ему посоветовали.
В следующую же ночь он увидел во сне мужа невысокого роста, который стоял рядом с ним и сказал ему так:
— Слушай, несчастный! Почему ты не встаешь?
Тот отвечает:
— Господин мой, кто ты такой?
— Я Олав конунг, к которому ты обратился.
— О мой добрый господин, — говорит он, — я бы охотно встал, если бы мог. Но я лежу в кандалах и оковах с этими людьми, которые здесь в темнице.
Тогда муж обратился к нему и сказал:
— Встань сразу же и не бойся. Уверься, что ты свободен.
Тут он проснулся и рассказал своим сотоварищам, что ему приснилось. Тогда они посоветовали ему встать и проверить, правдив ли сон. Он встал и почувствовал, что свободен. Тут его товарищи по темнице стали говорить, что это ему не поможет, так как дверь заперта снаружи и изнутри. Но вот один старик, лежавший там в жалком состоянии, вмешался в разговор и посоветовал ему не сомневаться в милосердии того, кто его освободил, и добавил:
— Он сотворил с тобой чудо для того, чтобы ты воспользовался его милостью и освободился отсюда, а не для того, чтобы продолжались твои страдания и мучения. Ну же, ищи дверь, и если ты сможешь выйти отсюда, то ты спасен.
Он так и сделал. Дверь оказалась уже открытой. Он выбежал из нее и сразу же бросился в лес. Как только его побег обнаружили, спустили собак и бросились за ним. А он, бедняга, лежит, спрятавшись, и отчетливо видит, как его преследуют. Но собаки потеряли след, когда добежали до него, и у всех преследователей застлало глаза, так что никто не мог его найти, хотя он лежал у их ног. Так они вернулись домой и очень огорчались и сокрушались, что не могли его найти. Олав конунг не дал замучить его, когда он спрятался в лесу, и вернул ему слух и полное здоровье — ведь его так били и колотили по голове, что он оглох. Затем он сел на корабль вместе с двумя христианами, которых там долго мучали, и они вместе воспользовались возможностью поскорее уехать оттуда.
После этого он посетил дом святого. Он был теперь совершенно здоров и снова годен к ратному делу. Тут он раскаялся в своем обете, нарушил слово, которое дал милостивому конунгу, и однажды днем убежал и к вечеру пришел к одному бонду, который его приютил ради бога.
В ту же ночь ему приснилось, что к нему пришли три девы, красивые и нарядные, обратились к нему и осыпали его горькими упреками. Они укоряли его в том, что он дерзнул убежать от доброго конунга, который оказал ему такую великую милость, освободив его из оков и из темницы, и отверг того милостивого господина, в руки которого он отдался.
Вскоре после этого он проснулся исполненный страха. Он встал рано утром и рассказал свой сон хозяину. Этот добрый человек сказал ему, что он должен вернуться в священное место.
Это чудо записал человек, который сам видел того человека и следы оков на нем.
Сигурд конунг так много способствовал процветанию торгового города в Конунгахелле, что не было более богатого города в Норвегии, и он сам подолгу оставался там для обороны страны и велел построить палаты конунга в крепости. Он наложил такую повинность на всю местность вокруг города, а также сам город: каждый двенадцатый месяц каждый житель мужского пола от девяти лет и старше должен был приносить в крепость пять метательных камней или пять кольев. Колья должны были быть пяти локтей в вышину и заострены с одного конца.
В крепости Сигурд конунг велел построить Церковь Креста. Она была деревянная, но из лучшего леса и отлично отделана. Когда Сигурд пробыл двадцать четыре года конунгом, Церковь Креста была освящена. Конунг велел хранить в ней святой крест и многие другие святыни. Она называлась крепостной церковью. Он велел поставить там перед алтарем престол, который ему изготовили в Стране Греков. Он был из меди и серебра и роскошно позолочен. Кроме того, он был украшен финифтью и драгоценными камнями. В церкви хранился также ковчег, который конунг датчан Эйрик Незабвенный[943] прислал Сигурду конунгу, и пленарий, написанный золотыми буквами, который патриарх подарил Сигурду конунгу.
Три года спустя после того, как Церковь Креста была освящена, Сигурд конунг заболел. Он был тогда в Осло. Он скончался однажды ночью после благовещенья и был похоронен в Церкви Халльварда, в стене вне алтаря на южной стороне. Магнус, сын Сигурда конунга, был тогда в городе. Он сразу же завладел всей казной конунга, как только Сигурд скончался. Сигурд был конунгом Норвегии двадцать семь лет. Ему было сорок лет, и его правление было благодатным для народа. При нем царили благоденствие и мир.
Сага о Магнусе Слепом и Харальде Гилли
Магнус, сын Сигурда конунга, был провозглашен в Осло конунгом всей страны, как в свое время весь народ клятвенно обещал Сигурду конунгу. Сразу же многие, и в том числе лендрманны, сделались его людьми.
Магнус был самым красивым из всех людей, которые тогда жили в Норвегии. Но он был надменен и жесток. Правда, он был человеком очень способным, но расположением народа к нему он был обязан только тому, что все любили его отца. Он много бражничал и был жаден, недоброжелателен и необходителен.
Харальд Гилли был человеком доброжелательным, веселым, расположенным к шутке, простым в обращении и щедрым. Он ничего не жалел для своих друзей. Он слушал советы других и позволял другим делать так, как они хотят. Все это завоевало ему расположение людей и добрую славу. Так что многие могущественные люди тянулись к нему не меньше, чем к Магнусу конунгу.
Харальд Гилли был в Тунсберге, когда он услышал о кончине Сигурда конунга, своего брата. Он сразу же стал совещаться со своими друзьями, и те посоветовали ему созвать Хаугатинг[944] там в городе. На этом тинге Харальд был провозглашен конунгом половины страны. Его клятвенный отказ от отцовского наследства был назван тогда вынужденным