Таким образом, на протяжении XII века неуклонно накапливались факторы, в конце концов породившие широкий и сложный социально-политический кризис. Социальный протест бедняков и обездоленных; недовольство бондов; конфликт между старой знатью, возглавляемой лендрманнами, и «новыми людьми», которые поднялись на государственной службе; противоречия между разными областями страны, отстаивавшими свои традиции и относительную самостоятельность; рост противоположности между городским и сельским населением – все эти конфликты еще более осложнились борьбой между норвежской монархией и церковью, которая везде в Западной Европе в XII веке добивалась более независимого положения по отношению к светской власти. Тянувшееся уже десятилетиями соперничество претендентов на престол переросло в гражданскую войну. Этот период истории Норвегии уже не описан в «Круге Земном», изложение в котором заканчивается 1177 г. [1065] Трудно, однако, сомневаться в том, что всю предшествовавшую историю Норвегии Снорри рассматривает под знаком конфликтов, раздиравших страну в его время, и поэтому в заключение нашего очерка нужно хотя бы пунктиром наметить ход гражданских войн.
На первом этапе гражданских войн (конец 70‑х – начало 80‑х годов XII в.) против группировки лендрманнов, возглавляемой их ставленником королем Магнусом и его отцом ярлом Эрлингом Кривым и поддерживаемой высшим клиром, выступали самозванец Сверрир и его приверженцы – биркебейнеры, деклассированные элементы, выходцы из низов [1066]. Сверрир выдавал себя за незаконнорожденного сына конунга из династии Харальда Прекрасноволосого. Он оказался способным политиком, опытным демагогом и удачливым военачальником, который сумел нанести поражение своим противникам. В противоположность королю Магнусу Эрлингссону, который всецело зависел от знати, Сверрир охотно прибегал к социальной пропаганде, обещая примкнувшим к нему беднякам передать им, в случае победы, высшие должности и богатства лендрманнов. Сверрир не остановился перед тем, чтобы пойти на разрыв с церковью и пренебрег даже папским отлучением. Свои притязания на власть он обосновывал ссылками на «Законы святого Олава», т. е. на старинные традиции, в защите которых бонды видели условие сохранения своих вольностей, тогда как Магнус Эрлингссон опирался на новый закон о престолонаследии (1163 г.), принятый при активном участии высшего духовенства и ставивший монархию под контроль церкви.
Сверриру, благодаря тому, что к нему примкнула часть бондов, удалось захватить норвежский престол (в 1184 г.) и утвердить на нем новую династию. Характерно, однако, что при этом его приверженцы биркебейнеры, присвоив государственные должности и земельные владения, отбитые у истребленных или оттесненных ими представителей знати, возвысились и порвали с крестьянским движением. Впервые в истории Норвегии в такой мере произошло сплочение социальной верхушки вокруг престола: выскочки, всем обязанные королю, видели в прочной монархической власти гаранта своего господствующего положения. Поддержавшие же их крестьяне ничего от смены династии не получили и, разочарованные, продолжали бунтовать, но их выступления были жестоко подавлены, причем при преемниках Сверрира (он умер в 1202 г.) в расправе над бондами принимали участие как биркебейнеры (из пренебрежительной клички это слово стало почетным званием), так и бывшие их противники баглеры (приверженцы «церковной партии», от bagall – «епископский посох»). К середине XIII века положение королевской власти полностью укрепилось, враждовавшие между собой фракции знати достигли примирения, оформилась служилая привилегированная верхушка общества, в которую входили светские и церковные крупные землевладельцы, приближенные короля и его служилые люди, обладатели королевских пожалований. Крестьянство, потеряв прежнее влияние на общественные дела, было в основном низведено до положения простых непосредственных производителей, за счет которых жила новая аристократия. Общество было расколото на сплотившийся вокруг престола господствующий класс и крестьянство. Никогда до этого времени норвежское государство в такой мере не приближалось по своей структуре и организации, как и по своему оформлению, к европейским феодальным королевствам.
В обстановке, сложившейся после завершения гражданских войн, и был написан «Круг Земной». Как и его современники, автор был умудрен опытом минувших десятилетий усобиц. Вместе с тем есть основания полагать, что понимание Снорри Стурлусоном истории норвежских королей в немалой мере окрашивалось его размышлениями об отношениях между Норвегией и его родиной – Исландией. Нелишне напомнить, что два десятилетия спустя после убийства Снорри Стурлусона – убийства по прямому приказу короля Хакона Хаконарсона – Исландия утратила политическую независимость и была вынуждена признать верховенство норвежской монархии.
Ларс ЛённротТрансформация литературных жанров в Исландии: от устных к письменным формам
Разумно предположить, что вся система поэтического и повествовательного творчества в Исландии значительным образом изменилась, когда исландцы после принятия христианства познакомились с произведениями, написанными на латыни. С иноземной литературой имели дело, прежде всего, деятели церкви. Речь шла о том, чтобы она дополнила более ранние формы местной литературы или даже о том, чтобы она полностью вытеснила эти формы. Некоторые разновидности устного повествования и поэтического творчества, особенно те, которые воспринимались как языческие или антихристианские, должны были исчезнуть или трансформироваться под влиянием новых литературных жанров, таких как жития святых и хроники. Эти жанры заимствовались из других стран и продвижением их занималась церковь. Однако трудно судить о том, что именно происходило в этот период, так как все источники, которыми мы располагаем, относятся уже к тому времени, когда состоялся переход от устных литературных форм к письменным.
К этой проблеме подступиться можно единственным способом – путем исследования древнеисландской терминологии, которая использовалась для обозначения тех или иных литературных жанров и видов литературной деятельности, чтобы точно выяснить, что обозначал тот или иной термин и как вообще он появился. Подобные исследования проводил в России в середине 60‑х гг. М. И. Стеблин-Каменский и одновременно с ним этим занимался я сам в Швеции. Мы работали независимо друг от друга и ничего не знали о результатах друг друга, пока наши работы не были завершены и напечатаны в двух разных журналах в 1965 и 1996 гг. [1067].
Исследование Стеблин-Каменского сосредоточено главным образом на рассмотрении терминов, относящихся к литературной деятельности и к людям, которые занимались этой деятельностью, например, глаголы rita ‘писать’, yrkja ‘сочинять стихи’, setja saman ‘составлять’ и существительные skáld ‘автор стихов’, ritari ‘переписчик’, sagnamaðr ‘умелый рассказчик саг’, fræðimaðr ‘знаток саг’. Рассмотрев употребление этих слов в различных контекстах, он пришел к выводу, что исландцы уже на ранних стадиях имели точную терминологию для описания авторов стихов и различных видов творческой деятельности, связанной с сочинением стихов, но не было соответствующей терминологии для авторов прозы и творческой деятельности, связанной с придумыванием или с сочинением саг. Иными словами, в то время, как поэзию рассматривали как искусство, а автора стихов ценили как деятеля искусства, владеющего различными традиционными поэтическими формами, такими как дротткветт и драпа, саги, рассказанные или записанные, рассматривались не как разновидность искусства, а как пересказывание или запись произошедших событий. Не делалось различия ни между самим повествованием и его предметом, ни между правдой и вымыслом в нашем современном понимании. Современные жанровые различия, которые мы проводим, как, например, «саги о древних временах» и «саги об исландцах», попросту не существовали в средневековых источниках. На основании этих находок Стеблин-Каменский развил свою знаменитую теорию «неосознанного авторства», которая утверждает, что авторы саг, в отличие от скальдов, осознавали себя не как авторы, а как переносчики каких-то фактических сведений и традиционного творчества. Поэтому, в отличие от скальдов, авторы саг анонимны и в основном неизвестны.
Теория «неосознанного авторства» Стеблин-Каменского была несовместима с идеями так называемой «исландской школы» – школы саговедов, которая в то время доминировала в странах Скандинавии и которая рассматривала саги главным образом как осознанное литературное творчество исландских писателей XIII века.
Когда книга Стеблин-Каменского «Мир саги» была опубликована в английском переводе в 1973 г. под заголовком «The Saga Mind», его идеи подверглись жестким нападкам Питера Халльберга, который в то время был ведущим представителем «исландской школы» и занимался исследованиями, посвященными установлению личности авторов отдельных саг [1068]. Это привело к оживленной дискуссии между Халльбергом и Стеблин-Каменским [1069], и, хотя к идеям Стеблин-Каменского с тех пор стали относится благосклоннее, никоим образом нельзя сказать, что их массово принимают современные ученые.
Мое собственное исследование сосредоточено на терминах, которые использовались для обозначения различных прозаических жанров в древнескандинавских текстах. Как и Стеблин-Каменский, я не обнаружил следов современных жанровых разграничений, таких как «саги о древних временах» и «саги об исландцах», но я нашел многочисленные примеры терминов, которые употреблялись для определения прозаических жанров иноземного происхождения, таких как „heilagra manna sögur“ (саги о святых, жития), „riddarasögur“ (рыцарские саги), „dæmisögur“ (иносказания), „lífssaga“ (биографии святых, vita), ævissaga (церковное жизнеописание), „skröksaga“ (сказка, fabula). В добавок я нашел много ранних примеров, в которых употребляется термин „þættr“, но не в современном смысле, как ‘короткая история’, а только в значении ‘прядь в составе каната’, т. е. как ‘эпизод более продолжительного повествования’. Мне представляется очевидным, что все эти жанровые термины, за исключением, возможно, þættr, – позднего происхождения, были введены образованными служителями церкви во времена христианства.