— Давно,— Винтик откинул голову, с прищуром глядя на стражника. Совсем рядом были горячие слезы...
— Ах, Нэль Норра, что за семья,— Кен Виталь вздохнул.— Слушайте, Виннет Нэль... Какого дьявола вы дурачите нам головы?
Стрелок хмыкнул.
И тут снизу, от гавани, донеслись шаги. Кен Виталь пригнулся, слушал. Потом выпрямился. А из сходящихся над тропой зарослей акации шагнул Вадим и вслед — какой-то незнакомый моряк из Охраны.
— Вадик!
Но тот уже увидел и, вмиг окаменев лицом, двинулся вперед. Медленно отступил, косея от страха, стрелок.
— Аль...— тихо сказал Вадим, опустился на колени и дотронулся до руки мальчика с той бесконечной нежностью, что взрывается смертным ударом.
Вадим перевязывал Аля, стягивал рану несвежей тельняшкой, разодранной в полосы, жалко морщился. Матрос хлопал стражников по бокам: искал припрятанное оружие. Странно, «черные шляпы» не сопротивлялись. Даже штуцер отдали сразу.
— Бенни,— Вадим поднялся с колен.— Я сейчас в госпиталь с мальчиком, а ты Винтика домой... Ты прости...— улыбнулся беспомощно и слабо.
«Ну вот, плачешь. Ты же большой, не надо...» Помрачнело кругом. В небе под белой пеленой плыли неровные сизые клубки.
— Так это твой...— произнес Бенни.
— Мой... Аль...
Вадим коротко вздохнул. Потом почистил руки сухой землей, вытер о траву, весь был вымазан в мазуте.
— А этих куда? — Угрюмый Бенни ткнул в сторону стражников стволом штуцера. По латуни прошел длинный отблеск.
— К дьяволу, в Ратушу...— Вадим взял на руки легкое тело Аля.
Бенни посмотрел на стражников.
Кен Виталь скривился, даже глядел в другую сторону. Но вдруг резко обернулся:
— Магистр?!
Вадим вздрогнул спиной, не сказал ни слова.
— В Ратушу,— повторил он так, будто под языком сидела ледышка.— Но вначале мальчика домой.
Они поднимались к городу. Солнце медленно волокло по высокой дымке стальной жаркий просвет. Между пальцев Вадима через повязку сочилась и падала в теплую пыль, скатывала темные шарики кровь Аля.
Отсюда уже видно было весь Восточный Форт, выдвинувший острый угол к Городскому шоссе, а главной полукруглой стеной с откосами обращенный в залив.
— Флаг Директории... Нарушают стражники,— прошептал Вадим.
Двинулись, раскрываясь, ворота, пропустили наружу два желто-серых военных грузовика, в кузовах покачивались черные шляпы, коротко посвечивали эмблемы Директории.
День обманул, колосок обманул. Солнце и разогретые камни, разлегшиеся вдоль тропы, жгли и выворачивали наизнанку чудо утра, а кровь все пускала по тропинке темные горошины. Кровь выходит вместе с жизнью! И ничего нельзя сделать.
— Он умрет? — сипло спросил Винтик.
Вадим встал и жмурился несколько мгновений, как будто вдруг ослеп, рот у него приоткрылся, дрогнули губы. Кен Виталь, шагавший — глаза в землю, налетел на него, свалилась шляпа, и стражник неловко скорчился над нею.
— Стой! — Крик резкий, как выстрел.
Опять люди с оружием, без формы, но с угольниками, нашитыми на рукава пиджаков. «Сколько можно на этой бедной земле»,— пробормотал Вадим.
— Гражданская гвардия,— представился высокий, неимоверно тощий темнолицый человек.
— Не знаю таких,— устало сказал Вадим.
— Узнаете,— безразлично пожал плечами высокий.— Кого задержали?
— По законам города, ведем в Ратушу преступников, пытавшихся убить мальчика.
— Вы обязаны отпустить нас! Этот мальчишка сам преступник, он подбивал к мятежу Королевскую юнггвардию и пытался взорвать дворцовый арсенал! — сорвался на визг Кен Виталь.
— Ого,— по лицу высокого потянулась улыбка, нехорошая, кривая. Он мотнул головой в сторону своих, те разом вскинули новенькие штуцера.
«Папа говорил, что в городе нет оружия, а эти...»
— Мальчишку в госпиталь, стражников в Ратушу, а этих,— он показал длинным обкуренным пальцем на Вадима и Бенни,— в штаб Гражданской гвардии, быстро! — Потом прошагал своими по-дурацки длинными ногами к Винтику.— Вас, уважаемый Виннет Нэль Норра, мы сопроводим домой.
«Вот это да!» Но в мягком, почти бархатном голосе, как жало, сквозила ненависть. Винтик чувствовал: еще немного, и он просто упадет. Вадим понял.
— Инэ, мальчик, иди домой, видишь, не получилось у нас с тобой сегодня, ничего страшного, разберутся...
Только сам не верил, и Винтик не поверил. Он оглянулся, по ребристому металлу гавани неровно, толчками, двигался ялик. «Ну ладно, я... сейчас».
— Вы не нужны мне,— сказал мальчик надменно. «Вадик, сообрази, пойми, пожалуйста». Вадим горестно хмыкнул, помотал головой.
Винтик повернулся, на негнущихся ногах побрел опять вниз, стараясь не смотреть по сторонам, а как посмотришь, вспоминалась утренняя дорога и страшное предательство летнего дня. Вот так: иди — руки в карманы, а в карманах кулаки. Сжимай до хруста пальцы, сам сожмись в кулаки — ни слезинки, ни к чему этим видеть твои слезы. А там — старый пирс, который даже не пирс, а гнилые деревянные сваи да дощатый настил. Там — ялик из слободы. И...
Рыжий мальчишка ехидно препирался с перевозчиком.
— Да-а-аня!
Оказывается, когда идет дождь, совсем не плохо. За стеной легонько шуршит, скребется вода, шепчет волна в гавани. И твои тревоги смягчаются, отступают.
— ...А Бассас говорит, какого черта на Башню влезли. Те не отвечают, пулемет ставят. Ну, он бороду вперед, да как пошел кулаками, так у них только пятки над балконом сверкнули, а там как-никак сотня футов...— Даня прервался, смущенно глянул на Винтика. — Инэ, ну хочешь, я тебе волчонка подарю? Славный такой, в степи нашли. Или дракончика? Помнишь, Маришка склеивала?
Винтик помолчал.
— Я ждал, а ты не приходил. Вадик забежит на минутку, и опять нет его...
— Инэ,— сказал вдруг Даня.— Ты в школу лучше не ходи. Сегодня Пронд от рома обалдел, вышел на улицу... Болтал, что «черные шляпы» пойдут по классам.
— Ваш квартальный вечно такой,— неуверенно пробормотал Винтик.
— Нет, они что-то затевают... Смотри!
Коротко и страшно глянул в разрыв неопрятных облаков свирепый ледяной отблеск, закрутил мутные клочья спиралью, рассеялся.
— Что это?
Но вновь текли по небу обычные серые хлопья, рассыпая мелкую холодную морось. И комната казалась мальчишкам последним островком в свинцовых волнах Полуночного моря: пронзительная пустота кругом—до бессолнечного бледного горизонта.
Тяжелый сырой ветер, завернувший не по делу от Птичьих скал, мычал и бился в темных кронах древних дубов, обступивших круглые невысокие башни дикого камня. В Замок на Зеленом кургане, некогда избранный Нораном Нэль Гато для своей резиденции, давно уже перебрался решением Ратуши Центральный госпиталь, но так же мрачно глядели на белый свет узкие прорези-бойницы, и Вадим удивился, как здесь вообще выздоравливают.
Где-то ударило, тяжелая звенящая нота прошла над съежившимся городом. Наверное, куранты у Бассаса, гонг. Колоколов в этом мире не знают. Или опять Весть издалека? Холодок прошел по спине. Господи, сколько можно?.. С ветром что-то принесло... Нет, Песчаный лабиринт здесь на юге. Не то... Но память уже не отпустила.
...Людей тогда встретили на плотине. Солдаты были в зеленых шлемах, пятнистых камуфляжных доспехах, с автоматами и тесаками. Но начали не они: с башни почтамта загремел пулемет, и очередь обозначилась в толпе упавшими. Но не испугались. Цепь была прорвана. Пулеметчика выбросили из окна вместе с его оружием.
Через час в город вошли армейские полки на транспортерах. Их сожгли бутылками с бензином. Тогда лязгнуло над площадями. Черные длинноствольные машины прошлись по улицам, кроша асфальт. И воздух дрогнул от свиста турбин армейской авиации.
По Великим равнинам текло пламя. С экранов телесети Вит Алькен вещал: «Наши доблестные воины, поддерживая боевые традиции, громят гнезда мятежников на севере и юге, на западе и востоке». Нос-картофелина лоснился от удовольствия не хуже генеральских эполет. Зубы скалились в улыбке, подбородок от этого еще сильнее убегал назад.
Гранька прибежал домой к Магистру закопченный, усталый, сказал — горько и хрипло:
— Расстреливают пленных. Я от них ушел, а Саню убили.
Магистр поначалу не поверил.
Словно черным крылом взмахнули над страной. Так круто сломались недавние тихие времена. Молчаливые скромные люди зубами рвали солдат, ложились сотнями под огнеметные самоходки. Весь Орден был в бою, и безнадежная трясина обреченного восстания глотала их — одного за другим.
Гранька смотрел затравленно и жутко, Магистр не отпустил его на ночь. А сам прошел тайком по домам ребят и взрослых из Ордена. Прежде домов этих было двадцать шесть. Теперь он нашел только развалины. Дом с росписями наполовину разнесло авиабомбой. Рыцари, Мастера Городов, Художники и Капитаны покрылись темной сажей, смотрели издали мертво в бесформенную тьму разгромленных улиц. Потом стена треснула, заколыхалась под ногами земля, как будто в развалинах ворочался огромный зверь, и сквозь открывшиеся щели глянул белый налет плесени, сверкнул в темноте холодным фосфорическим светом...
Эхо шагов запрыгало по госпитальному коридору, отогнав прошлое.
— Еще раз здравствуйте, Магистр.—Кен Виталь смотрел устало и как-то обреченно.— Не ожидали?
— Зачем вы явились сюда? — Вадим удивился своему спокойствию.
— Ну, скажем, просто поговорить. Нас ведь здесь всего двое, кто понимает или хоть догадывается, что происходит.
— Меня больше интересует здоровье мальчика.— Вадим встал с жесткой деревянной скамьи, у бедра качнулся клинок.
— Вам оставили меч? — безо всякого интереса заметил Виталь.— А я-то надеялся, что у вас отберут оружие.
Вадим шагнул к двери — плоской, дощатой, белой. За дверью, в палате, лежал раненый Аль, и Вадим испугался вдруг, что кто-то поднимается сейчас по стене к бойнице с ножом или револьвером.
А Кен Виталь, словно не обращая на него никакого внимания, продолжал:
— Магистр, я видел куда более страшные миры; иногда это были пустыни, как снегом присыпанные пересохшей плесенью. Иногда — черные мертвые джунгли. Там оставались лишь руины прежних городов. Только кости мертвецов...