- Поедемте вместе в Ташкент, - сказал Талиб. - Неужели вам нравится этот зверинец?
Насыр-ака постепенно пришел в себя и мог говорить сравнительно спокойно.
- Дети мои, - сказал он сыновьям и Талибу. - Неужели вы думаете, что мне самому никогда не приходят в голову эти мысли? Неужели я не нашел бы слов вроде зверинца или хуже зверинца? Но я гоню от себя такие мысли и такие слова. Я родился в Бухаре, и мои предки родились в Бухаре. Как я покину этот город? Вы тоже гоните эти мысли. Потому что, если есть мысли, могут появиться слова, а слова опасны. За каждой стеной - мыши, у мышей уши и во-от такие языки!
Ширинбай и Зиядулла изъявили желание видеть у себя Юсупа-неудачника с племянником. Они не просто позвали их в гости, а дали понять, что разговор будет важный.
Они сидели в большой красивой комнате, в которой Талиб никогда прежде не был. Тончайшей работы текинские ковры устилали пол, в углу стоял огромный письменный стол, больше, чем тот, который Талиб видел в кабинете генерала Бекасова. В комнате не было окон, зато горели сразу три огромные тридцатилинейные керосиновые лампы. От них было и светло и тепло. В стеклянных шкафах светилась хрустальная посуда, вазы, бокалы, кубки. Низенький столик черного дерева, у которого они уселись, был инкрустирован перламутром и серебром.
Комната Зиядуллы казалась дворцом по сравнению с комнатой старшего брата - Ширинбая. Талибу однажды уже случалось там побывать. Люди говорили, что оба брата одинаково богаты и, может быть, не беднее самого эмира, но имя Ширинбай стало нарицательным как имя скупца, а имя Зиядуллы в глазах людей было прочно связано с щедростью.
На улице, в мечети, на складах, где приказчики братьев-миллионеров принимали товар от простых каракулеводов и от скупщиков, оба брата появлялись одинаково одетые: шелковые халаты, мягкие коричневые сапоги, белоснежные рубашки с широким вырезом на груди. Даже чалмы, которые они носили, были одинаковые по размеру. Не очень большие и аккуратные. Здесь же, у себя дома, оба брата резко отличались по одежде. Худой Зиядулла носил мягкие фланелевые брюки, европейскую куртку, европейскую рубашку с пуговицами и войлочные туфли, а Ширинбай был в том же халате и в тех же сапогах, в которых ходил по улице. Братья так отличались в домашней обстановке, что трудно было представить, как это они могут бок о бок вести свои торговые дела. Впрочем, Талиб знал, что в делах торговых оба брата мало чем отличаются друг от друга. Ни тот ни другой не переплачивал при покупке шкурок, и ни один из них не продавал свой товар дешевле, чем другой.
Разговор начал Ширинбай.
- Мы почтенные люди, торговцы, - начал он. - Мы хотим знать про вас все, уважаемые наши гости. Мы с братом поручились за вас перед купцами Бухары и перед самим Абдуррауфом караван-беги, но мы ничего о вас не знаем.
Зиядулла предоставил старшему брату возможность вести самую ответственную часть разговора. Считалось, что тот более опытен в отношениях между торговцами.
- Мы хотим знать всю правду, ибо, приняв вас как родственников Усман-бая, мы до сих пор многого не понимаем, - продолжал старший брат. - Вы сказали, что Талибджан родственник Усман-бая, что вы оба - друзья Усман-бая. Так ли это?
Дядя Юсуп кивнул и пояснил это так:
- Отец Талиба и Усман-бай действительно родственники. Почти троюродные братья. Великодушный Усман-бай действительно очень помог своему почти четвероюродному племяннику Талибу и мне самому. Аллах не забудет его этой помощи.
- В чем заключалась помощь Усман-бая? - продолжал свой допрос Ширинбай.
- Он дал нам в кредит товары и снабдил адресами в Бухаре. Благодаря ему мы живем здесь, и у нас есть еда и крыша над головой.
- Большой кредит? - опять спросил Ширинбай.
- Нет, не очень большой. Мы уже вернули ему все, что взяли, и теперь расплатились с ним.
Талиб посмотрел на дядю с удивлением. Он не знал, что тот расплатился с Усман-баем.
Зиядулла заметил взгляд мальчика.
- Ты что-то хотел сказать? - спросил он.
- Да нет, - уклонился Талиб. - Я не знал, что дядя Юсуп вернул все деньги. Ведь Усман-бай был должен моему отцу…
- Поэтому и дал в кредит? - теперь уже у дяди спросил Ширинбай.
- Может быть, и поэтому, - отвечал тот. Он был недоволен вмешательством племянника.
- Та-ак, - недоверчиво протянул Ширинбай; человек скупой и расчетливый, он не очень-то понимал, как можно дать кредит и отпустить в Бухару должника в такое трудное время.
- Теперь стало гораздо яснее, - сказал Зиядулла. Он выдвинул ящик низенького столика и достал оттуда плоский золотой портсигар. - Закуривайте, - предложил он дяде Юсупу. - Это очень хорошие папиросы.
Дядя Юсуп отказался, зато Ширинбай взял папиросу и закурил ее, хотя курение не доставляло ему удовольствия. Он никогда не отказывался от того, что можно было взять бесплатно.
- Я расскажу, почему мы ведем этот разговор. У нас сложилось впечатление, что ваши отношения с Усман-баем не так хороши, как вы нам рассказывали. Если бы вы не рассказали нам всю правду, хотя я уверен, что всю правду вы еще не рассказали, мы бы не знали, как нам поступить. Теперь я, кажется, догадываюсь… - Зиядулла затянулся и выпустил дым через нос - Усман-бай не тот человек, которого легко обидеть, значит, он обидел вас?
- Не нас, - возразил обиженно Юсуп-ака. - У него был спор с отцом Талиба, а с нами он был вежлив и добр.
Талиб опять посмотрел на дядю с удивлением. Зачем же говорить неправду? Ведь Усман-бай очень обидел их тогда в дунгайской чайхане.
Зиядулла опять заметил этот взгляд и спросил Талиба:
- Ты хочешь добавить, сынок? Не стесняйся. Видит бог, что я не желаю тебе зла.
- Мой отец и Усман-бай - враги, - уверенно сказал Талиб, вспомнив последний разговор и красный товарный вагон, увозивший отца из Ташкента.
- Почему? - спросил Зиядулла.
- Из-за дедушки. Когда умер мой дедушка уста-Тилля… - начал Талиб и осекся под укоризненным взглядом дяди Юсупа.
- Уста-Тилля из Ферганы? - с жадным интересом спросил Ширинбай. Он даже придвинулся к мальчику.
- Да, - кивнул Талиб. - Из Намангана.
- Тот самый уста-Тилля, про которого рассказывают легенды? Тот самый мастер, который нашел золото в Таласе, который всю жизнь искал подземные клады?
- Да, - сказал Талиб. - Он отец моей матери.
- От него осталось наследство? - продолжал с возрастающим интересом Ширинбай.
- Да, - сказал Талиб. - Маленький дом и хорошая лошадь с седлом. - Говорить о пропавшей тетрадке ему показалось излишним.
- И больше ничего? - продолжал допытываться Ширинбай, уставясь в глаза Талиба.
- Больше ничего, - твердо ответил Талиб.
- Почему же твой отец поссорился с Усман-баем? - Теперь спрашивал Зиядулла. Он был добрее старшего брата и спрашивал не так напористо.
Талиб заколебался, говорить о тетрадке или не говорить, но решил не говорить ничего.
- Ну скажи, почему они поссорились? Они сильно поссорились?
- Да, - ответил Талиб. - Мой отец сказал, что обрежет Усман-баю уши, и он сделал бы это, если бы его не забрали.
Братья переглянулись.
- Когда же его забрали? - вместе почти хором спросили они.
- Через два дня после ссоры, - ответил Талиб. Теперь ему стало совершенно ясно, как все это произошло. То, что раньше было смутной догадкой, теперь стало уверенностью.
- Хватит об этом. Поговорим еще, - сказал Зиядулла. - Давайте поедим. Хватит о делах.
Им подали блюда, о которых Талиб даже и не слышал раньше. В огромных пиалах искрился темный густой бульон из бараньих ножек, густо сдобренный черным и красным перцем, и душистыми травами.
- Возьми ложку, - сказал Зиядулла и протянул Талибу серебряную ложку со сложным рисунком на ручке.
- Французская. Тебе нравится? - спросил хозяин. - Наверное, в кладах твоего дедушки есть не только золото, но и серебро. Недаром его звали мастер-Золото. Как было его настоящее имя?
- Уста-Рахим, - ответил Талиб.
Потом на золоченом блюде подали небольшие колбаски - хасып. Талиб ел хасып в Ташкенте два раза. Но этот хасып был много вкуснее. В колбасках было рубленое мясо, бараний жир, рис, кишмиш и барбарис.
За едой говорили мало, в основном о бухарских блюдах и о том, чем они отличаются от ферганских и ташкентских.
Ширинбай все время поглядывал на Талиба и только один раз спросил, правда ли, что ташкентцы едят эти красные «по-ми-до-ры». Дядя Юсуп ответил, что сам пробовал «помидоры» и они ему очень нравились.
- Они кислые и сладкие, - сказал он. - Если их мелко изрезать острым ножом и перемешать с тонко нарезанным луком, потом посолить и посыпать перцем, будет вкусно. Можно есть с пловом.
Ширинбай очень удивился и сказал, что эти «по-ми-до-ры», может быть, и хороши для русских, но мусульмане их никогда есть не будут.
После чая Зиядулла опять достал из тонкого золотого портсигара папиросу, закурил и начал говорить то, что, видимо, хорошо обдумал во время длительной и обильной трапезы.
- Итак, насколько я понял, Талибджан - наследник уста-Тилля. Может быть, он станет так же богат, как я и мой брат. Не возражайте мне. Это борьба за наследство. Если Усман-бай сделал то, что он сделал, значит, он сделал это не зря. Скорее всего…
Зиядулла многозначительно помолчал.
- Я не знаю, все ли вы рассказали мне или что-нибудь утаили, - продолжал Зиядулла. - Но не зря Усман-бай спровадил вас в Бухару. И в Бухаре вы не в безопасности. Видимо, он боится вашего возвращения. Недавно к моему брату Ширинбаю приходил человек…
- Ты не должен этого говорить. Я сообщил тебе по секрету, - рассердился старший из братьев.
- Нет, я должен, - возразил Зиядулла. - Мне наплевать на Усман-бая. Он далеко, а за Юсупа я поручился. Кроме того, здесь мальчик, наследник… Так вот. Приходил человек, который назвался…
- Рахманкул? - выпалил Талиб.
- Нет, кажется, его зовут иначе. Шакир или Кабул, как-то так, - отвечал Зиядулла.