Вся улица уже проснулась, а Лера еще спала. Талиб написал ей записку, что скоро вернется, и ушел. Он решил еще раз зайти в милицию, но не к следователю Акбарходжаеву, который ему категорически не понравился, а к самому начальнику. Если начальник не поймет его, что ж, он пойдет в горком партии. Если нужно будет, он задержится в Ташкенте на неделю, на две, до тех пор, пока в дело не будет внесена ясность.
- Начальник милиции занят, - сказал Талибу дежурный, - у него совещание.
Талиб уселся на слабоногий венский стул. Из-за плотно прикрытой двери кабинета слышался только один голос. Интонации были грозные, и Талиб понял, что совещание будет долгим и бурным.
Минут через пять дверь растворилась, и оттуда красный как рак вылетел следователь Акбарходжаев. Вдогонку ему полетели слова, значения которых Талиб не понял: «В пожарную команду! Воду качать! Ручным насосом!» Дверь опять закрылась, и в комнате наступила тишина.
- Что ж вы сидите? - сказал дежурный. - Заходите.
- Но там же совещание, - ответил Талиб.
- Нет, нет, совещание кончилось, - сказал дежурный, - заходите.
В кабинете начальник был действительно один. Он ходил вокруг стола и ладонью ожесточенно растирал себе бритый затылок.
- Я вас слушаю, садитесь.
Талиб сел и стал ждать, пока начальник успокоится.
- Говорите, говорите, - повторил начальник, - я слушаю вас.
- Я относительно убийства председателя махалинской комиссии с улицы Оружейников, - начал Талиб. - Дело в том, что у меня есть основания сомневаться в принятой вами версии, и я совершенно не согласен с мнением, которое сложилось у следователя.
Ответ начальника милиции ошарашил Талиба.
- Вы считаете, что Таджибеков здесь ни при чем? - спросил он.
- Видите ли… Я недавно приехал из Москвы, точнее - только вчера, но то, что я узнал здесь про учителя Касыма Насырова, противоречит моему представлению об этом человеке.
- Учитель нас сейчас не интересует, - сказал начальник, - с учителем все ясно. Минуточку… - Он открыл дверь и крикнул дежурному: - Проверьте, освободили учителя Насырова или нет. Если нет, немедленно освободить и извиниться. От моего имени.
Талибу нужно было время, чтобы понять, что происходит. Он не знал, что еще на рассвете Таджибеков и Иса рассказали в милиции все. Он не знал, что за час до его разговора с начальником в милицию позвонили из поселка Чирчик и сообщили, что мальчик Кудрат, проживающий на улице Оружейников, найден и дал важные показания, полностью подтверждающие все то, в чем признались Таджибеков и Иса.
Начальник милиции успокоился только после того, как дежурный доложил, что учитель Касым минут десять назад отпущен домой.
- Значит, с учителем все ясно, - сказал начальник. - Что вы еще можете сказать?
Талибу оставалось рассказать только о разговоре с Саидмурадом. Но и тут начальник знал что-то такое, чего Талиб не знал.
- Да, да, - сказал начальник, - это очень интересно. Он работает на сушильном заводе?
- Не знаю, - сказал Талиб, - не спросил.
- Да, да, на сушильном, - сказал начальник. - Видимо, это он написал анонимку. Проверим, спасибо.
Талиб не понял, о какой анонимке идет речь, но спрашивать не стал.
Когда он вернулся домой, Лера, причесанная и умытая, сидела у накрытого стола.
- Я тебя жду, жду, - сказала она, - а ты где-то гуляешь. Чай остыл.
5
Весь день Садык отсыпался. Он вернулся домой вместе с отцом и, позавтракав, начал было слушать то, что отец рассказывал матери, но незаметно для себя заснул.
Часов в пять он вышел на улицу и сразу же встретил ребят. Они шли с собакой. Доберман был на ремешке, который Рахим держал в руках.
- Ты знаешь, что сегодня случилось? - спросил Закир.
- Нет, - ответил Садык. - Я весь день спал.
- Эх ты соня! - сказал Эсон. - Оказывается, мы все были правы. Я, например, всегда так думал.
- Ха! - перебил его Закир. - И я так думал.
- А где же ты был? - спросил Рахим Садыка. - Ты позавчера убежал с фотокарточкой и даже не сказал куда… А нашему Доберману дядя Иван ремешок подарил. С пряжкой.
- Помолчи, когда старшие разговаривают! - буркнул на него Эсон. - Сколько тебя учить? Совсем невоспитанный!
- Я, ребята, в ту ночь за отцом пошел, потому что на той фотографии… - начал Садык.
Но Эсон перебил его:
- А мы аппарат у дяди Ивана оставили. Он нам вместо него другой, еще лучше, купит. Помнишь, ты обещался меня отдельно сфотографировать.
- Почему ты только о себе думаешь? - спросил Закир. - Человеку нужно знать, что на нашей улице произошло. Во-первых, ты, Садык, зря за отцом ходил, потому что его никто в убийстве Махкам-ака уже не обвиняет. Сегодня ночью на нашу улицу приехали тридцать милиционеров на лошадях. Ноги у лошадей были обмотаны тряпками, чтобы сильно не шуметь и никого не будить. Они окружили дом Таджибекова и приказали всем, кто там есть, сдаваться. А там, оказывается, была целая банда с пулеметом. Но они посмотрели, сколько войска вокруг, и сдались.
- Нет, нет, - возразил Садык, - тридцать человек не было, и конной милиции не было. Зачем так много?
- Вечно ты никому не веришь! - обиделся Закир. - Если бы они копыта лошадей не обмотали тряпками, знаешь, какой был бы шум… Теперь еще одна новость есть. Оказывается, Кудрат все время в горах был. Родители уже поехали встречать. За ними из милиции приходили.
- А точно знаешь? - спросил Садык.
- Точно, - сказал Эсон.
- Точно, - сказал Рахим. Он научился этому слову у Садыка.
Садык очень обрадовался. Вначале он хотел сразу рассказать ребятам про свои приключения, а сейчас решил, что лучше потом.
- Вы куда собрались? - спросил он.
- На трамвайную остановку. Кудрата встречать.
Они вчетвером пошли по улице Оружейников и чувствовали себя так, будто их снова пятеро. Они загораживали ее всю. И вдруг ребятам пришлось посторониться. Навстречу, тоже загораживая всю улицу, шли трое. В центре Кудрат, справа от него - отец, слева - мать. Отец был суров и не смотрел по сторонам. Мать все время утирала слезы.
Стоя у дувалов, ребята вежливо поклонились старшим. Мать Кудрата кивнула им и тут же поднесла к глазам платок, а отец еле заметно дернул головой.
Закир успел сделать Кудрату знак: скорей выходи на улицу, мы тебя будем ждать. Кудрат сделал вид, что не заметил, а потом быстро обернулся и провел по горлу ребром ладони: никак не могу.
- Ох, отец его, наверно, сильно бить будет, - вздохнул Эсон.
- Вряд ли, - сказал Садык.
- Мой бы и не думал, - сказал Эсон.
- Завтра на стадионе, - Закир решил переменить тему, - сборная Самарканда против сборной Ташкента.
- Пойдем, - сказал Садык. - Мне отец денег дает на всех. Я, говорит, против футбола и раньше не возражал, а теперь в нем пользу вижу.
Эсон очень обрадовался обещанию Садыка, потому что его отец никогда бы не дал денег на футбол, но ему было неудобно так сразу согласиться, и он сказал:
- А дядя Иван говорит, что если мы вступим в спортобщество - в «Динамо» или в «Спартак», - то нам выдадут книжечки и мы будем ходить бесплатно. Только мне не верится.
- Почему же? - уверенно возразил Закир. - Это очень просто. Ведь мы не просто мальчишки. Мы же почти что организация. И дядя Талиб говорил, что мы должны организоваться.
Рахим, который до сих пор молчал, обидевшись на старшего брата, заявил:
- А чего мы стоим? Пошли к дяде Талибу. Я обещал тете Лере Добермана показать.
На веранде сидели Талиб и учитель Касым. Они о чем-то беседовали, и ребята остановились в нерешительности.
- Заходите, заходите, - пригласил их хозяин дома. - Вы очень кстати, тут о вас разговор.
По выражению, с которым старшие смотрели на ребят, они поняли, что разговор будет приятный.
- Я завтра уезжаю, - сказал Талиб. - И мы тут с Лерой решили отдать этот дом вам. Не вам пятерым, конечно, а всем ребятам нашей улицы. Пусть здесь будет клуб. А Касым-ака, - Талиб наклонил голову в сторону учителя, - договорится с комсомольцами, чтоб организовать здесь пионерский отряд, чтоб работали кружки, например фотокружок. Интересно? По-моему, тоже. Литературный кружок, исторический, математический, библиотека. В общем, чтобы вы летом не болтались без дела.
- А футбольный можно? - спросил Закир.
- Можно, - сказал Талиб. - Можно даже и волейбольный и шахматный - спортивный, так сказать, сектор. Вы всё сами будете здесь делать: сами убирать дом, сами ремонтировать, сами книги выдавать. С завтрашнего дня это ваш дом.
- А можно, чтобы наш Доберман тоже здесь жил, а то папа не разрешает его дома держать? - нерешительно попросил Рахим. - Он породистый.
Тут вмешалась Лера. От смущения она заикалась чуть больше обычного:
- К-конечно, можно, но только я должна в-вас предупредить, что это не вполне чистый доберман-пинчер. Я хорошо знаю эту породу. Ваш доберман к тому же еще и дворянин.
Что такое дворянин, ребята представляли себе очень смутно, но улыбка, с которой Лера произнесла это слово, всем понравилась.
- Идите наверх, - сказал учитель Касым, - приведите все в порядок.
Ребята поднялись по лестнице и уселись на галерее. Заходить внутрь им сейчас не хотелось. С галереи была видна половина их улицы - улицы Оружейников, одной из самых древних улиц древнего города Ташкента. На глиняных дувалах и глиняных крышах цвели маки, просвеченные заходящим солнцем. Пыль, поднятая над городом дневной суетой, медленно оседала. В домах готовили ужин, и по дымам вполне можно было определить, в каком дворе готовят шурпу, в каком - плов, а уж о шашлыке знали за три улицы, если, конечно, ветер был именно в ту сторону.
- Смотрите, - сказал Эсон.
И ребята увидели, что по улице идет Кудрат с отцом. Отец держал Кудрата за руку, как маленького, и, когда они вошли во двор, ласково потрепал его по шее и довольно громко сказал:
- Ну, лезь к своим дружкам. Небось не терпится похвастать.