Другими представителями местной флоры на этом краю плато за исключением клокастой травы были растения, представлявшие полную противоположность саксокактусам. Более всего эти то ли полукусты, то ли полудеревца походили на рисунок маленького ребёнка, ломаными линиями пытающегося изобразить реальное дерево. Толстый светло-розовый как местное небо ствол до двадцати сантиметров в диаметре поднимался из земли на высоту более полутора метров, где начинал куститься изломами утончавшихся ветвей. Мелкие зелёные с переливами красного листочки располагались непарно вдоль самых тонких веточек. Кое-где на веточках висели грозди бледно жёлтых, размером с горошину, ягод. Аналогий для названия Лис подобрать не мог. Грозди формировались почти идеально круглыми, и издали создавалось впечатление, что на ветках висят шарообразные плоды.
Поверхность плато тоже хранила следы текущей воды, но это была, похоже, работа воды, низвергавшейся с неба. Судя по следам, дождь здесь являлся «Дождём» с большой буквы.
Инглемаз сорвал несколько гроздей и с явным наслаждением отправил ягоды в рот, предупредив тем самым вопрос Лиса о том, не ядовиты ли растения. Он тоже попробовал ягоды, оказавшиеся неожиданно прохладными, а по вкусу сочная мякоть под толстоватой, но не грубой, а чуть ворсистой как у персика кожурой напоминала дыню с привкусом корицы. Таким образом, Терпу и Монре не грозила здесь смерть от жажды, если бы они решились съесть этих ягод. Лис даже стал недоумевать, почему ушедший в Великое Ничто Кормад так отозвался о данном Недоделанном мире. Конечно, судя по глинистым каньонам, оказаться там во время движения водного потока не сулило ничего хорошего, но здесь, на твёрдой каменистой равнине рядом с растениями, дающими такие вкусные ягоды, было не так уж плохо и страшно. Особенно, с висящим на шее лучемётом.
Несмотря на обилие камней и каменной крошки, Лис с его навыками следопыта, мог легко читать следы. Отпечатки ног Монры и Терпа уходили к видневшемуся примерно в километре впереди лесу. Лис ровным быстрым шагом двинулся туда, но Инглемаз взмолился об отдыхе. Лис посмотрел на него и кивнул, соглашаясь, и совсем не из жалости к уставшему Творцу.
Несмотря на спешку, Лис счёл, что можно и даже нужно потратить с полчаса на получение от Инглемаза более подробной информации о данном мире. Пока они поднимались и спускались по обрывистым склонам Глинистых Лощин (Лис по выработавшейся давно привычке уже присвоил им имя собственное), требовать связного и последовательного рассказа, было невозможно, как и слушать таковой. Да и сам он тоже порядком устал, а к лесу, где может встретиться местная живность, лучше подойти более свежим и готовым к неожиданностям.
Ягодные деревья давали существенно больше тени, чем саксокактусы, и Лис направился к месту, где заросли стояли погуще. Здесь он увидел несколько сломанных растений, и по следам понял, что Терп и Монра обзавелись чем-то вроде дубинок. Это его опять-таки порадовало, поскольку лишний раз свидетельствовало о сохранившемся боевом духе друзей.
Они уселись в жидковатой тени. Инглемаз, отдуваясь, горстями пожирал ягоды.
– Обожрёшься – идти будет тяжело, – сказал Лис, разглядывая чавкающего Инглемаза. – Или, не дай бог, понос тебя прошибёт.
– Не-ет, – ответил Творец, жадно глотая прохладную влагу из шарообразных гроздей. – Эти ягоды очень легко усваиваются.
Лис решил дать ему ещё минуту на утоление жажды, а сам вытащил пистолет. Инглемаз напрягся, но Лис не собирался таким образом убеждать Творца есть поменьше.
Поглядывая на своего пленника, Лис снял пистолет с предохранителя и выстрелил три раза в воздух. Он обругал себя за то, что такая мысль не пришла в голову сразу, как очутился здесь: возможно, Монра и Терп услышат звук, догадаются, кто стреляет, и не будут уходить далеко или даже пойдут навстречу.
Инглемаз подскочил и замахал руками.
– Тише, не поднимай лишнего шума!
– Ага, вот как? – Лис вставил в магазин новые патроны вместо истраченных и убирал пистолет в кобуру. – Ну, давай, рассказывай, что это место собой представляет.
Инглемаз, когда хотел, становился неплохим рассказчиком. Да и как могло быть иначе? Ведь при всех отрицательных индивидуальных качествах, имевшихся у разных представителей расы Творцов, все обладали высоким уровнем интеллекта, уже хотя бы в силу количества прожитых лет, приобретённого опыта и уровня развития цивилизации, из которой вышли. Кто не успел накопить необходимых для выживания навыков и знаний, вряд ли дотянул до нынешних дней. Тот же Нимрат, например, чтобы создавать или хотя бы как-то изменять что-то в своём Кольцевом мире должен был владеть огромным объёмом знаний, пусть чисто прикладных и где-то поверхностных, но – знаний!
К сожалению, интеллект и знание – не есть синонимы порядочности и добродетели, и Лис давно это понял. Ещё в школе, впервые прочитав фразу о том, что «гений и злодейство – две вещи несовместные», он как-то инстинктивно, хотя и с сожалением не поверил в однозначности данного определения, а прожитые годы и прочитанные книги лишь добавили сомнений. Даже рассматривая земную историю, можно найти немало личностей, которых по многим показателям можно определённо назвать гениальными, но которые при этом явно не отличались высокой нравственностью.
Планета, на поверхности которой находились сейчас Лис и Инглемаз, в этой вселенной являлась одной из трёх, обращавшихся по сложным орбитам вокруг центрального светила. Её радиус составлял всего около тысячи километров. Таким образом, как прикинул в уме Лис, вспоминая соответствующие формулы, площадь данного Недоделанного мира составляла не более одной шестой площади Земного шара. При этом гравитация, как обычно, имела привычную для Творцов величину.
Здесь отсутствовали океаны и моря как таковые, но имелась система крупных водоёмов, перетекавших с места на место в определённые моменты под действием приливных сил солнца и остальных планет, расположенных очень близко. Глинистые лощины бороздили поверхность, опоясывая планету в разных направлениях, как марсианские каналы. По ним устремлялись потоки воды, омывая раздробленную на причудливые псевдоконтиненты сушу. Сильная жара вызывала соответствующее испарение, поэтому часто случались короткие, но мощные ливни.
Продолжительность суток составляла привычные двадцать четыре часа с равной длительностью дня и ночи. Ночью почти всегда на небе виднелись то одна, то другая, а то и обе вместе остальные планеты системы, дававшие много отражённого света. Когда эти планеты выстраивались при движении в ряд с солнцем, начинались периоды перетекания воды. Как эти небесные тела пока не разорвало приливными силами, было не понятно, но, возможно, подобная трагедия ждала не за горами: рано или поздно системы, искусственно поддерживающие баланс мира, дадут сбой.
Ось вращения была перпендикулярна плоскости орбиты, форма которой такова, что смены времён года не происходило. Существовала некоторая зональность по широте, впрочем, очень незначительная.
Мир местных растений «оживляли» уже знакомые Лису дедае – деревья дающие еду, встреченные им впервые в парке Дворца, а затем и в Проклятом лесу, а также огромные росянки, которые, по словам Инглемаза, щупальцами могли подтащить к своим листьям-желудкам зверя размером с пуму. Помимо экзотики, существовало много вполне привычных растений, вроде пальм, дубов, сосен и так далее.
Животный мир не был столь многообразен, как, скажем, на Земле. Кроме того, последний раз Инглемаз что-то делал здесь в плане формирования фауны более двух тысяч лет тому назад. Естественно, какие-то виды могли за это время исчезнуть, поскольку сбалансированные биоценозы отсутствовали. Другие же, наоборот, могли патологически расплодиться, что тоже, в конце концов, могло привести к их вымиранию при исчезновении требуемого корма.
Здесь присутствовало много животных, взятых из исходного мира Творцов, а потом и с Земли: буйволы, антилопы, рыси, шакалы и тому подобные, включая мелких вроде сусликов, хомяков, зайцев и белок. Из крупных хищников могли остаться тигры и львы, но Инглемаз думал, что, возможно, их и не осталось, поскольку завезли их в своё время не много.
Из экзотических видов, полученных искусственным путём, имелись медведи-гризли с удлинёнными лапами, клыками и длинным, как у хамелеона языком, которым они могли хватать добычу наподобие щупальца, удавы-сороконожки, ядовитые грифы, метавшие псевдоперья с острыми ядовитыми концами. Очень опасным животным являлось подобие слона. Размером зверь был даже больше земного африканского слона и питался исключительно кровью, всасывая её через хобот, заканчивавшийся костяной иглой. Он обладал двумя парами сильных щупальцев, росших у основания хобота, а также выпускными когтями на ногах. Щупальца служили для хватания и удерживания жертвы в процессе питания. На планете вводились также ядовитые кентавры с головой кобры и некоторая иная живность.
Но, пожалуй, самыми опасными являлись летающие каракатицы. Как описал созданных лично им тварей Инглемаз, эти головоногие никогда не опускались на поверхность, жили исключительно в воздухе, а летали за счёт наполненных водородом мешков, для получения которого у них имелся соответствующий орган, производящий электролиз воды. Энергию для процесса твари черпали светочувствительной шкурой, работающей как солнечная батарея. Движение в воздухе осуществлялось толчками мощного плоско расположенного как у дельфина заднего плавника и отдачи реактивной струи кислородо-водяной смеси, выбрасываемой каракатицами с огромной силой через отверстие, представлявшее собой подобие сопла ракеты.
Когда Инглемаз рассказывал о каракатицах, Лису почудилось нечто знакомое: он никак не мог отделаться от мысли, что уже слышал о чём-то подобном. Как только Творец дошёл до описания способа передвижения, Лис вспомнил: о подобных тварях красочно повествовалось в любимой им в детстве книжке «Робинзоны космоса».
– Слушай, – воскликнул он, – а ты случайно не был знаком с мсье Франсисом Карсаком?