– Почтальонша дала мне это для тебя, – объявил Каппи и передал мне завернутый в фольгу кирпичик. Я взвесил его на ладони. Сев на велосипеды, мы поехали искать Энгуса. Мне пришла в голову мысль швырнуть этот банановый кекс в стену или в канаву, но потом я передумал и крепко зажал его под мышкой.
Мы подъехали к дому Энгуса, и он к нам вышел, но сообщил, что тетя заставляет его идти на исповедь. Его слова вызвали у нас смех.
– А это что? – Он кивнул на кирпичик в фольге.
– Банановый кекс.
– Есть хочу! – Я бросил ему кекс, и он ел его всю дорогу до церкви – слопал его весь, что меня обрадовало. Он скомкал фольгу и сунул себе в карман с намерением сдать ее потом вместе с пустыми банками.
Я решил, что пока Энгус будет исповедоваться в церкви, мы с Каппи подождем его снаружи под сосной, где стояла скамейка, или на детской площадке, хотя у нас не было с собой сигарет. Но Каппи закатил свой велик на церковную велопарковку и поставил рядом с великом Энгуса. Тогда и я свой тоже поставил туда же.
– Ты что, – удивился я, – собираешься войти?
Каппи уже стоял на церковном крыльце.
– Нет, ребята, – сказал нам Энгус, – вы можете подождать меня тут, не надо со мной.
– Я собираюсь исповедаться, – сообщил Каппи.
– Чего? Да ты вообще-то крещеный? – изумился Энгус.
– Ага, – Каппи двинулся к входу в церковь. – Конечно, я крещеный.
– Ни фига себе, – сказал Энгус. – А конфирмацию ты прошел?
– Ага, – ответил Каппи.
– А ты когда в последний раз был на исповеди? – спросил Энгус.
– А тебе-то что?
– Мне ничего, но отец Трэвис спросит.
– Я ему сам скажу.
Энгус вопросительно взглянул на меня. Каппи был настроен вполне серьезно. У него на лице возникло выражение, которого я раньше никогда не видел, или точнее сказать, его лицо и взгляд выражали целую гамму чувств – то отчаяние, то злость, и еще какой-то мечтательный восторг. Я так встревожился, что схватил его за плечи и твердо заявил:
– Ты не можешь!
И тут Каппи меня не на шутку напугал. Он меня обнял. А когда отступил назад, то, могу сказать, и Энгус тоже выглядел перепуганным.
– Слушайте, похоже, я перепутал время, – залепетал он. – Каппи, давай сгоняем на озеро, поплаваем.
– Нет-нет, – возразил Каппи, – ничего ты не перепутал. – Он обнял нас за плечи. – Пошли!
Церковь была почти пуста. Несколько прихожан ждали около исповедальни сбоку, и еще несколько молились перед статуей Пресвятой Богородицы, возле которой стоял постамент с горящими свечами в красных стеклянных стаканчиках. Каппи с Энгусом проскользнули в задний ряд, где преклонили колена и опустили головы. Энгус оказался ближе к исповедальне. Он искоса поглядел на меня, выпучив глаза, сделал страшную гримасу и мотнул головой к выходу, словно говоря: «Уведи его отсюда!» Войдя в исповедальню, Энгус задернул за собой бархатную занавеску, потом высунул голову и снова выпучил глаза. Я приблизился к Каппи и зашептал:
– Братишка, пожалуйста, очень тебя прошу, давай уйдем отсюда на фиг!
Но Каппи сидел с закрытыми глазами и делал вид, что не слышит меня.
Когда Энгус вышел из-за занавески, Каппи поднялся, и, точно лунатик, шагнув в исповедальню, задернул за собой занавеску.
Раздались загадочные звуки: скрипнуло окошко священника, потом последовал шепоток, вопрос – ответ, и потом грянула буря! Отец Трэвис выскочил из-за деревянной дверцы исповедальни и схватил бы Каппи, если бы тот не выкатился кубарем из-за занавески и, согнувшись в три погибели, не метнулся вдоль скамейки. Отец Трэвис бросился к двери, преградив ему путь к отступлению, но Каппи успел пронестись мимо нас и стал перескакивать через спинки скамеек, совершая головокружительные прыжки и с грохотом приземляясь на сиденья. Вскоре он оказался вблизи алтаря.
Лицо отца Трэвиса побелело так, что его обычно незаметные коричневатые веснушки проступили жирными точками, словно их кто-то нарисовал фломастером. Он не запер двери церкви перед тем, как начать погоню за Каппи, – и это была ошибка. Он не учел проворства Каппи и не знал, как тот навострился уворачиваться от старшего брата в тесном пространстве. Словом, при всех воинских навыках отца Трэвиса он, преследуя Каппи, допустил сразу несколько тактических промахов. Было такое впечатление, что священнику достаточно сделать несколько шагов к центру зала, и он бы легко загнал Каппи в западню позади алтаря, и Каппи притворился, что попался. Он сделал вид, будто не знает, что делать, и позволил отцу Трэвису переместиться к центру церкви, а потом ринулся к боковому проходу между рядами скамеек и картинно споткнулся, чем вынудил отца Трэвиса развернуться в его сторону и побежать вдоль скамейки. Когда священник оказался в середине ряда, Каппи пригнулся, юркнул вдоль скамеечек для коленопреклонения и бросился к открытой двери, где стояли мы и пара обомлевших стариков. Отец Трэвис мог бы подрезать его, если бы побежал в обратную сторону, но он стал двигаться вдоль скамеечек для коленопреклонения и устремился мимо изображений крестного пути на боковой стене. А Каппи пулей вылетел наружу. Но у отца Трэвиса шаг был шире, и он уже настигал Каппи, а тот вместо того, чтобы сбежать вниз по ступенькам церковного крыльца, оседлал деревянные перила. Он, как и мы все, давно наловчился съезжать по перилам и сейчас развил скорость, да еще и лихо спрыгнул, кувыркнувшись в дорожную пыль, но отец Трэвис уже наступал ему на пятки и даже умудрился схватить его велик.
У Каппи были классные беговые кроссовки, но, как я успел заметить, и у отца Трэвиса оказались не хуже. В своем черном облачении он, конечно же, не бегал стометровку, но не исключено, что перед исповедью играл в баскетбол или бегал трусцой. Оба развили приличную скорость на грунтовой дороге, что вела от церкви к городу. Каппи отважно пересек шоссе, отец Трэвис за ним. Каппи свернул во дворы, которые хорошо знал, и скоро пропал из виду. Но отец Трэвис, даже в своей сутане, полы которой он приподнял и заткнул за пояс, не отставал и устремился прямехонько к бару «Мертвый Кастер» и к заправке дяди Уайти. Мы с восторгом глазели на бледные мускулистые икры отца Трэвиса, освещенные солнцем.
– И что будем делать? – спросил Энгус.
– Стоять и ждать.
Мы с Энгусом выкатили с парковки свои велосипеды, держа велик Каппи за руль с двух сторон. Мы надеялись, что ему удастся оторваться от отца Трэвиса на приличное расстояние, он вернется, запрыгнет в седло, и мы трое нажмем на педали. Мы вглядывались в отрезок дороги вдали за деревьями, потому что именно там должен был появиться Каппи, если отец Трэвис не сможет его догнать. Довольно скоро Каппи и впрямь перебежал дорогу. А через мгновение появился отец Трэвис. Потом они оба исчезли из виду, и Энгус сказал:
– Каппи пытается от него оторваться, бегая зигзагами по дворам муниципальных новостроек. Он эти дворы знает как свои пять.
И мы стали наблюдать за другим участком дороги, где бегуны должны были появиться. Каппи опять лидировал. Но отец Трэвис бежал за ним по пятам. Каппи знал все входы и выходы в каждом здании, будь то больница, или продуктовый магазин, или дом престарелых, или крошечное казино, которое в те времена было у нас в Хупдэнсе. Он дважды петлял мимо бара «Мертвый Кастер» и через заправку дяди Уайти. Он задал стрекача мимо дома старушки Бинеши в надежде вспугнуть собак, чтобы те вцепились клыками в сутану отца Трэвиса, но оба бегуна остались незамеченными.
Каппи дунул вниз по склону холма через кладбище, потом оба сделали крюк и оказались на детской площадке у церкви – мы как завороженные наблюдали за их кроссом. Каппи на бегу толкнул веревочные качели, прыгнул под брусья, слегка коснувшись руками земли. Отец Трэвис прыгнул следом и приземлился, как большая обезьяна, на костяшки пальцев, но не сбился с темпа. Потом они взбежали вверх по склону – как два крошечных жучка, стремительно увеличивающиеся в размерах по мере того, как Каппи приближался к нам с намерением вскочить на свой велосипед, который мы держали наготове, и укатить прочь. Нам бы это удалось. И ему тоже. Каппи был уже совсем близко. Отец Трэвис сделал отчаянный спурт, в результате чего ему оставалось только протянуть руку и схватить Каппи за шиворот. Но Каппи нырком увернулся от него. Но рука священника вцепилась в заднее колесо. Каппи спрыгнул с велика, но отец Трэвис, с побагровевшим лицом и шумно сопя, обхватил его за плечи и рывком поднял вверх. Мы с Энгусом бросили велосипеды на землю, чтобы прийти другу на выручку.
Хотя мы и не могли знать наверняка, в чем Каппи хотел исповедаться, теперь нам все стало ясно. Он исповедался именно в том, чего мы и боялись.
– Отец, это выглядит не очень хорошо, – громко заявил Энгус.
– Пожалуйста, отпустите его, отец Трэвис! – В данной ситуации я попытался скопировать интонации отца. – Каппи – несовершеннолетний!
Возможно, я повел себя глупо, но отец Трэвис одной рукой сгреб рубашку Каппи и занес над его головой кулак. После моих слов кулак застыл в воздухе.
– Несовершеннолетний, – продолжал я, – который пришел к вам за помощью, отец Трэвис!
Отец Трэвис взревел, точь-в-точь как Уорф в «Звездном пути», и швырнул Каппи на землю. Он угрожающе отвел ногу назад, но Каппи откатился подальше. Воспользовавшись тем, что отец Трэвис стоял без движения, мы подхватили велосипеды. Он прерывисто дышал и злобно смотрел на нас исподлобья. В этот момент мы одержали над ним моральную победу – и чувствовали это. Мы сели на велосипеды.
– Хорошего дня, отец! – сказал Энгус на прощанье.
Отец Трэвис отвернулся, когда мы укатили прочь.
– Ты совсем сдурел на хрен? – отчитывал я потом Каппи. – О чем ты только думал?
Каппи пожал плечами.
– Ты рассказал ему про церковный подвал, где у вас это было?
– Я про все рассказал.
– Сдурел нахрен!
Услышав мои слова, тетя Клеменс нахмурилась.
– Извини, тетя, – сказал я.
Мы отправились к тете Клеменс и дяде Эдварду в надежде, что застанем их за едой, но они не ели, да это и не имело значения, потому что тетя Клеменс сразу поняла, зачем мы зашли, и разогрела свой фирменный гамбургер с макаронами и налила своего фирменного травяного чая, но не чистого, а смешанного с лимонадом из коробки – специально для нас. Она позвала за стол и Мушума, потому что он всегда ел за компанию с любым, но его тремор стал настолько ярко выраженным, что он уже суп не мог есть нормально.