Над степным горизонтом показался золотой диск солнца. Увидев солнце, журавли ещё раз кивнули головами влево, вправо и, распустив крылья, начали удивительный танец. Словно чечётку быстро выбивали в кругу ноги птиц — танцоров. Только старик журавль чуть-чуть прихлопывал крыльями и, приподняв голову, смотрел по сторонам.
Пернатый часовой заметил нас и, видимо, сообщил об этом всему табуну. Вслед за вожаком птицы, взмахивая крыльями, побежали по степи и поднялись в воздух. Но одна из них не смогла подняться: она беспомощно била по земле крылом. Журавли сделали над степью прощальный круг, несколько раз крикнули: «Ух-тух-ух!» — и, выстроившись острым углом, полетели на юг.
Ибрагим Саферович поймал трепетавшую на траве птицу, связал ей крылья и положил в коляску.
— Назовём её Журкой,— сказал он.
Мы не смогли запустить мотоцикл и повели его. Коляска на ухабах резко подскакивала, и Журка начинал биться. На ровной дороге он лежал спокойно и лишь робко посматривал на нас.
К счастью, на дороге появилась пара запряжённых волов, и возница предложил нам:
— Давайте возьму на буксир!
Ибрагим Саферович нехотя привязал верёвкой свою машину к повозке и вздохнул, вытирая шляпой пот...
Наконец ленивые волы доплелись до аула. У ворот дома вертелся смуглолицый мальчуган. Ибрагим Саферович передал ему Журку и сказал.
— Береги, Мурат, эту птицу. Она легко нам досталась. Да везти её пришлось тяжело. — И он рассмеялся.
Мурат побежал с Журкой домой. Не прошло и пяти минут, как в дом вбежало десятка два ребят. Они наперебой советовали Мурату, чем накормить журавля. Таков обычай: гостя надо прежде всего накормить.
— Хлеба ему, — советовал один.
— Нет, сыру, — перебивал другой.
Но Журка ничего не брал. Не притронулся он и к воде.
Бабушка Унат молча смотрела на суетившихся ребят, а потом сказала:
— А ведь он болен.
— Нанэж[1], мы полечим его,— сказал Мурат.
— С этого и надо было начинать, — строго заметила бабушка Унат.
Она достала откуда-то бинт, стеклянную банку и ножницы. Мурат развернул больное крыло, а бабушка обрезала вокруг раны окровавленные перья.
— Теперь наложим целебную мазь, — сказала бабушка и, взяв из банки на палец немного мази, несколько раз провела по больному месту.
Журка судорожно дрожал, несколько раз пытался здоровым крылом ударить Мурата. Но тот крепко держал птицу, пока бабушка забинтовывала крыло.
Проходили дни, и Журка совсем привык к новому житью. Он раньше всех просыпался, подходил к порогу и долбил клювом по дну пустой кормушки. По этому сигналу просыпалась бабушка и начинала кормить журавля...
Когда у птицы зажило крыло, Мурат стал уносить её с собой за аул. Там он с ребятами ловил насекомых и кормил Журку. И когда тот мотал головой, это значило, что он сыт. Мурат ставил Журку на ноги, а сам с ребятами убегал от него.
— Догоняй, Журка!
Журка поспевал за беглецами. Когда те начинали сбавлять шаг, он вырывался вперёд и вёл их к знакомому двору. От восторга Мурат плясал и кричал:
— Журка — учёный!
Журка так привык к шумному ребячьему обществу, что и в школу стал бегать за Муратом. А потом уже и самостоятельно стал туда захаживать. Умел он находить и дорогу к своему дому.
В зимнюю пору Журка жил в доме. Весной, с наступлением тепла, его стали выпускать во двор. Когда Журка видел Мурата, он радовался, бегал вокруг и хлопал крыльями.
Однажды в солнечный день над аулом появилась цепочка журавлей. Журка взглянул в небо и расправил крылья.
— Теперь уж ничего не поделаешь, — сказал Ибрагим Саферович. — Пусть летит со своими друзьями.
Но он-то знал, что приручённый журавль вряд ли покинет человека. И Журка действительно не улетел.
Незаметно наступили весенние каникулы.
— Нечего без дела сидеть, — сказал Ибрагим Саферович Мурату. — Поедем в мою бригаду. Будешь воду к тракторам подвозить.
И Мурат стал возить воду. Он ездил вместе с Журкой по одной и той же просёлочной дороге вдоль лесной полосы. Подолгу и с упоением он любовался молодым лесом. В полном цвету стояли развесистые ясени, облепленные хлопотливо жужжащими пчёлами. Над травой летали разноцветные бабочки, похожие на живые цветы. В воздухе лились трели жаворонков. Как-то на одном из деревьев Мурат заметил диких голубей и загляделся на них. Потом вспомнил, что его ждут с водой, заторопил волов:
— Цоб, цоб, цоб...
В полевом стане Ибрагим Саферович взглянул на карманные часы и укорил внука:
— Запоздал. Нельзя график срывать.
— Напрасно вы браните мальчишку, — вступилась за Мурата одна колхозница. — Он много воды навозил.
— Вода-то у нас есть. А вот горючее на исходе, — сказал Ибрагим Саферович и с тревогой взглянул на запад. Там появились тучи. — Видно, погода переменится. Посыльный нужен, сказать, чтоб привезли срочно горючее.
— Какой же посыльный на волах! — усмехнулась колхозница. — Сам бы на мотоцикле съездил.
— Нельзя золотое время тратить, — ответил Ибрагим Саферович. — У меня для этого почтальон найдётся.
Он склонился над записной книжкой и написал: «Председателю колхоза. Срочно направьте триста литров керосина. Ночью закончим пропашные». Он расписался на записке и сказал внуку:
— Пусть Журка почту отнесёт.
Мурат пытался отговорить дедушку от опасной затеи: ведь Журка может улететь, если его пустить одного.
— Не надо пускать Журку. Нанэж не умеет читать.
— Она хоть и неграмотная, но умная. Увидит бумажку, поймёт, что надо делать, — сказал Ибрагим Саферович. — Он взял Журку, привязал к его ноге записку и приказал: — Лети!
Журавль, сгорбившись, неуклюже пробежал по степи, затем широко расправил крылья, взмахнул ими и полетел... в противоположную сторону. Мурат заплакал: улетел Журка, не вернётся.
— Не плачь,— успокаивал его Ибрагим Саферович. — Всё будет хорошо.
Солнце начало клониться к горному хребту, а горючего никто не вёз. Значит, не долетел Журка. Ибрагим Саферович тоже забеспокоился. Неужели кто-нибудь подстрелил птицу? Однако вслух своих опасений он никому не высказывал.
— Горючее везут! — крикнула вдруг колхозница, защищавшая Мурата.
Мурат побежал навстречу ездовому. Тот отдал ему Журку.
— Хорошая птица! — похвалил он с чувством.
С этого дня Журка оказался в большом почёте в ауле. Мурат смело пускал крылатого почтальона, и тот всегда быстро доставлял письма в аул.
Владимир Коновалов
Куприянов Вяч. «Мальчишки голубей гоняли...»
* * *
Мальчишки голубей гоняли.
Была задача не проста:
Хотелось, чтоб сдавались дали,
И приручалась высота.
Так оживала синь пустая,
И в небе делалось тесней.
Казалось, если сядет стая,
То рухнет небо вместе с ней.
Вячеслав Куприянов
Аграчёва Л. Ау!
АУ!
Весело аукнула
Из лесу Весна.
Ей Медведь откликнулся,
Проурчав со сна.
Поскакали Зайки к ней,
Полетел к ней Грач;
Покатился Ёжик вслед,
Как колючий мяч.
Всполошилась Белочка,
Глянув из дупла, —
Дождалась, пушистая,
Света и тепла!
Гордо приосанился
Посветлевший бор;
На ветвях коричневых
Грянул птичий хор.
Улыбнулся радостно
Весь прозрачный лес,
И Мороз за ёлками,
Заворчав, исчез.
Л. Аграчёва
ВАЖНЫЕ ПУСТЯКИ
В день Восьмого марта Вадик решил быть вежливым и предупредительным ко всем женщинам без исключения. Ему просто не терпелось отличиться. Вадик надел пальто и выбежал во двор. На скамейке сидели две старушки.
«Может, им что-нибудь приятное сделать? — подумал Вадик. — Палку поднять, вон валяется, или помочь со скамьи подняться... Вот они обрадуются-то!»
Вадик направился к старушкам, но тут во двор вошла их соседка. В руках у неё была полная сумка с продуктами. Вадик тотчас поспешил к ней навстречу.
— Устали небось? — поравнявшись с соседкой, сказал он. — Ишь сколько всего набрали! Еле тащите. Ну ладно, так и быть, донесу я вам сумку до подъезда. Тут совсем близко, и сегодня у нас Восьмое марта. Дайте мне её.
Вадик ожидал, что Мария Петровна расплывётся в улыбке, а соседка вдруг так сердито посмотрела на него, что Вадик чуть язык не прикусил. А наблюдавшие за ними старушки дружно заохали:
— Какой грубый! Какой невоспитанный мальчик!
От их слов Вадик ещё больше растерялся.
— Это я-то грубый? Я невоспитанный?— залепетал он. — Вот и помогай им после этого!
А вы, ребята, догадались, почему Вадика так назвали? Ведь он в самом деле хотел помочь соседке. За что же все обиделись на него?
Косте Пеночкину захотелось прочитать повесть Гайдара «Судьба барабанщика», а в школьной библиотеке её не оказалось.
— Эту книгу взял один мальчик, — посмотрев в формуляры, сказала библиотекарь Анна Семёновна, — и не возвращает уже третий месяц.
— Третий месяц!— воскликнул Костя,— О чём он только думает. Ведь книги выдаются на две недели.
— Это верно,— сказала Анна Семёновна, — но, к сожалению, есть ещё ребята, которые задерживают книги. У меня таких должников целый список.
— Целый список! — ужаснулся Костя и тут же сказал своим товарищам: — Давайте поможем Анне Семёновне! Обойдём всех ребят и возьмём у них книги. Какое безобразие — так долго их не возвращать! Анна Семёновна, дайте нам, пожалуйста, этот список.
Костя взял список и только заглянул в него, как с ним случилось что-то непонятное: сначала он покраснел, потом ни с того ни с сего стал откашливаться и, наконец, бросился к дверям и исчез.