И брат Пушкина, Лев Сергеевич, рассказывал, что «страсть к поэзии проявилась в нём с первыми понятиями, на восьмом году, умея читать и писать, он сочинял на французском языке маленькие комедии и эпиграммы на своих учителей... Ребёнок проводил нередко бессонные ночи, пробирался тайком в кабинет отца и там пожирал книги одну за другой. Пушкин был одарён памятью неимоверною и на одиннадцатом году уже знал всю французскую литературу».
Нежной дружбой с сестрой Ольгой овеяны были детские годы Александра. Ей он поверял свои тайны, с нею делился своими первыми поэтическими настроениями.
Ночью мальчик долго не засыпал, и когда Ольга спрашивала, почему он не спит, тот отвечал вполне серьёзно:
— Стихи сочиняю...
И вот, начитавшись в библиотеке отца французских книг, вслушиваясь, как отец читал вслух Мольера, девятилетний Александр сам стал исполнять небольшие комедии на французском языке. Одну из них маленький драматург решил поставить на домашней сцене.
Ольге, единственной зрительнице этого спектакля, пьеса не понравилась, и она освистала автора.
— Ты похититель, ты похитил комедию у Мольера!..— говорила одиннадцатилетняя Ольга.
Уже в детские годы Александр слыл в кругу взрослых поэтом. В их споры он никогда не вступал. Обычно сидел в уголочке или примостившись к стулу какого-нибудь читавшего свои произведения литератора. Если произведение это было, с его точки зрения, слишком уж неудачное, он не стеснялся выразить своё к нему отношение...
Вместе с родителями Александр часто посещал живших но соседству друзей Д. Н. Бутурлина и А. И. Мусина-Пушкина. Их великолепные библиотеки привлекали к себе внимание книголюбов той поры, и они охотно разрешали желающим пользоваться ими.
Бывая с родителями у Бутурлиных, Александр забирался в их библиотеку, где нередко встречался с виднейшими поэтами и писателями того времени. Здесь на мальчика обратил внимание гувернёр Бутурлиных доктор словесных наук француз-эмигрант Жиле и как-то предсказал:
— Чудесное дитя! Как он рано всё начал понимать! Дай бог, чтобы этот ребёнок жил и жил. Вы увидите, что из него будет...
Так проходили детские годы Александра. С отцом и матерью у него навсегда сохранились холодные, напряжённые отношения. Брата Льва он нежно любил, но тот относился к нему небрежно и впоследствии не оправдал доверия Александра.
Сестру Ольгу Александр вспоминал всегда с нежностью.
Покидая в 1811 году отчий дом для поступления в Лицей, Александр трогательно прощался с бабушкой Марией Алексеевной, няней Ариной Родионовной и своим добрым дядькой Никитой Тимофеевичем.
При отъезде Александра, в июле 1811 года, сестра Ольга подарила ему два тома басен Лафонтена, на французском языке, в прекрасных переплётах.
Когда-то отец, Сергей Львович, подарил их дочери с надписью: «Моей дорогой Оленьке». Кто-то добавил чернилами: «Лафонтена не нужно хвалить, его нужно читать, перечитывать и снова перечитывать».
Уезжая, Александр забыл этот подарок на столе, и сестра сделала об этом надпись на книге: «Книги принадлежали Ольге Пушкиной, — сегодня они подарены мною Александру Пушкину, чтобы он мог наслаждаться ими в Лицее. К несчастью, он забыл их на столе».
Мать привезла их Александру в Лицей.
Дети любили Лафонтена. Александр прочитал, конечно, ещё в детстве басню про Молочницу, которая, направляясь на рынок, размечтавшись, уронила кувшин с молоком и с грустью смотрела, как из разбитого кувшина струйкою течёт молоко.
Через три года после окончания Пушкиным Лицея в царскосельском парке поставлена была на огромном камне скульптура лафонтеновской Пьеретты. В руке у неё разбитый кувшин, из которого неиссякаемой струёй течёт ключевая вода.
Гуляя как-то по парку в жаркий летний день, Пушкин утолил жажду ключевой водою и написал стихотворение «Царскосельская статуя».
Урну с водой уронив, об утёс её дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой,
Дева, над вечной струёй, вечно печальна сидит.
Принадлежавшие Александру Пушкину и его сестре Ольге басни Лафонтена хранятся сегодня среди книг личной библиотеки поэта в Ленинграде, в Пушкинском доме Академии наук СССР.
А. Гессен
Бианки В. Лесные происшествия
Маша проснулась рано-рано, накинула на себя платьишко и, как была, босиком, побежала в лес.
В лесу на пригорке было много земляники. Маша живо набрала корзиночку и побежала назад к дому, прыгая по холодным от росы кочкам. Но вдруг поскользнулась и громко вскрикнула от боли: её босая нога, сорвавшись с кочки, до крови укололась о какие-то острые колючки.
Оказалось, под кочкой сидел ёж. Он сейчас же свернулся в клубок и зафуфукал.
Маша заплакала, уселась на соседнюю кочку и стала обтирать кровь с ноги.
Ёж замолчал.
Вдруг прямо на Машу ползёт большая серая змея с чёрным зигзагом на спине — ядовитая гадюка! От страха у Маши руки-ноги отнялись. А гадюка ползёт к ней, шипит и высовывает раздвоенный язык.
Тут вдруг ёж развернулся и быстро-быстро засеменил навстречу змее. Гадюка вскинулась всем передом тела и кинулась на него — как плетью ударила. Но ёж ловко подставил ей свои колючки. Гадюка страшно зашипела, повернулась и хотела уползти от него. Ёж бросился за ней, схватил зубами позади головы и наступил ей на спину лапкой.
Тут Маша опомнилась, вскочила и убежала домой.
Наш знакомый охотник шёл берегом лесной реки и вдруг услышал громкий треск сучьев. Он испугался и влез на дерево.
Из чащи вышли на берег большая бурая медведица, с ней два весёлых медвежонка и пестун — её годовалый сын, медвежья нянька.
Медведица села.
Пестун схватил одного медвежонка зубами за шиворот и давай окунать его в речку.
Медвежонок визжал и барахтался, но пестун не выпускал его, пока хорошенько не выполоскал в воде.
Другой медвежонок испугался холодной ванны и пустился удирать в лес.
Пестун догнал его, надавал шлепков, а потом — в воду, как первого.
Полоскал, полоскал его, да ненароком и выронил в воду. Медвежонок как заорёт! Тут в один миг подскочила медведица, вытащила сынишку на берег, а пестуну таких плюх надавала, что он, бедный, взвыл.
Очутившись снова на земле, оба медвежонка остались очень довольны купанием: день был знойный, и им было очень жарко в густых, лохматых шубках. Вода хорошо освежила их.
После купания медведи опять скрылись в лесу, а охотник слез с дерева и пошёл домой.
Виталий Бианки
Масс А. Подарки вьетнамским детям
Шёл урок труда. Надежда Ивановна учила нас штопать носки.
Вдруг дверь открылась, и в класс вошла наша вожатая и с ней ещё какая-то женщина.
Мы встали.
— Садитесь, — сказала вожатая, поздоровалась с Надеждой Ивановной и обратилась к нам: — Ребята! Сегодня произошло огромное, радостное событие: кончилась война во Вьетнаме!.. Вы, конечно, знаете...
Она не смогла закончить, потому что все мы заорали «Ура!», захлопали в ладоши, а Журавлёв подкинул свой недоштопанный носок чуть ли не до потолка. Ещё бы мы не знали про войну во Вьетнаме! По телевизору сколько раз видели, как империалисты бомбят эту страну, как мирные жители прячутся в колодцы-люки, вырытые прямо на улицах, видели зенитные батареи, из которых вьетнамские солдаты сбивают вражеские самолёты.
Вот почему мы заорали от радости, когда узнали, что война кончилась.
Вожатая сказала:
— К нам в школу пришла Татьяна Васильевна из Дома пионеров. Пожалуйста, Татьяна Васильевна!
— Ребята! — начала Татьяна Васильевна. — Наш районный Дом пионеров решил организовать посылку детям Вьетнама, и хотя вы ещё не пионеры, я пришла к вам за помощью. Если у кого-нибудь из вас найдётся какая-нибудь подходящая игрушка, или две-три тетрадки, или новые карандаши, принесите к завтрашнему дню. Я думаю, у всех что-нибудь найдётся.
— Конечно!
— Ещё бы!
— Вот и хорошо. Это будет ваш вклад в ту помощь, которую наша страна оказывает этой маленькой героической стране.
— А игрушки обязательно новые? — спросила Портнова.
— Нет, не обязательно. Но, конечно, лучше, чтобы в хорошем состоянии.
Вожатая и Татьяна Васильевна ушли, а мы принялись вспоминать, какие у кого есть хорошие игрушки, и спорить, какие подходящие, а какие — нет.
Мы шумели, но Надежда Ивановна не делала нам замечаний.
Когда я вернулся из школы, мама была дома.
— Мама! — закричал я.— Угадай, какая сегодня радость?
— Неужели четвёрка по математике?!
— Что ты! Гораздо больше! Ну? Сдаёшься?..
— Сдаюсь, — сказала мама.
— Война во Вьетнаме кончилась!
— Я уже знаю, — сказала мама. — В газете было, и по радио сообщили. А ты откуда узнал?
— Нам в школе сказали. Мы подарки будем собирать для вьетнамских детей... Мам! Чего бы мне подарить?
— Выбери что-нибудь. Вон у тебя игрушек сколько — полный ящик.
Я сел перед ящиком и стал разбирать игрушки.
Подъёмный кран не годится: не хватает одного колеса.
Пластмассовый слон, которого я беру с собой в ванну, когда моюсь, облез, и у него дырка на животе. У Буратино отломан нос. Паровозик без единого колеса. А я раньше как-то даже не замечал, что у меня столько поломанных игрушек.
— Обедать иди! — позвала мама из кухни.
— Сейчас! — ответил я и продолжал торопливо вытаскивать игрушки из ящика.
Погремушка, попугай с горошинами внутри, облезлый сапожок, из которого торчит головка некрасивого котёнка... Даже не помню, когда я в них играл, наверно, ещё в грудном возрасте.