Ночью снеговей,
И следы читает
Утром муравей.
Вот за поворотом,
В круглой букве О,
Увидал покрытое
Снегом озерцо.
Буква П попалась
На пути ему,
Словно дверь без дома
Иль дыра в дому.
Дверь или ворота
В опустевший сад...
Запятыми — листья
По ветру летят.
И жуком ужасным,
Умершим уже,
Повстречалась тут же
В луже буква Ж.
Кое-как добравшись
К старой букве Я,
Муравей подумал,
Вышел на поля.
И, вдохнув глубоко
Весь простор земной,
Постучал о ножку
Ножкой голубой.
3
Синее крылечко,
Голубой забор;
За забором — поле,
А за полем — бор.
В поле,
Через речку
Хрупкие мосты;
Набраны курсивом
Голые кусты.
Вот ушёл куда-то
В шапке до бровей,
Шевеля бровями,
Мудрый муравей.
Голая страница
На ветру звенит.
Книга, словно птица,
На коленях спит.
И сквозные точки,
Вытянувшись в ряд,
Словно одиночки,
По полю спешат...
4
Потемнело небо.
Сумерки и тишь...
Одеревенелый
На крыльце сидишь.
И к холодным звёздам
Не поднять лица,
Будто стал ступенькой
Самого крыльца.
И куда ни взглянешь,
Ни обронишь взгляд, —
Жёлтые цыплята
Из окон глядят.
Отсветом из окон
Золотеет сруб.
Млечный Путь на небе —
Словно дым из труб...
И с крыльца уходишь,
Словно муравей,
Натянув рукою
Шапку до бровей.
Сергей Козлов
Приходько Вл. Золотое перо Юлиана Тувима
К 80-летию со дня рождения польского поэта Юлиана Тувима (1894—1953)
В польском городе Лодзи у бухгалтера городского банка родился сын. Назвали его Юлеком.
Юлек был живой и весёлый мальчик. Играл с приятелями в прятки и в пожарных. Подражал птичьему теньканью и чириканью. А собирал чуть ли не всё на свете! Цветные картинки, перья, ракушки, лекарственные травы, марки и открытки, ободки от сигар... Он приносил домой бабочек, ужей, тритонов. Увлечения сменяли друг друга. То Юлек доставал газеты (по одному номеру каждого издания), то какие-то колёсики и винтики. То химикалии для важных опытов. То капельки ртути. Домашние термометры разбивались один за другим. Почему, это знал только Юлек.
Вместе с Купером и Жюлем Верном он бродил по лесам и пустыням дальних стран, охотился на тигров и ягуаров. Из книг про путешествия Юлек выписывал слова на экзотических языках. Это тоже была настоящая коллекция! Он знал, что «смола» — по-малайски «дамар», «голова» — по-дагомейски «афо», «рыбак» — по-якутски «балыксыт», «цветок» — по-древнемексикански «шочитл».
А вот кем станет, он ещё не знал.
Время шло. Юлеку исполнилось семнадцать. С завистью смотрела сестра Ирена на его письменный стол. Что там, какая новая коллекция? Юлек часами ходил по комнате и бормотал что-то непонятное.
Однажды тайна раскрылась. Юлек потерял ключ от стола. Вызвали слесаря, тот при всех открыл таинственный ящик. Там лежали толстые тетради в чёрных переплётах. И на каждом переплёте было вытиснено золотое перо.
В тетради Юлек записывал свои первые стихи.
Вскоре имя мальчика из Лодзи стало известно всей Польше. А потом его узнали и в других странах. Его лирику взахлёб читали взрослые. Дети полюбили то, что он написал для них.
Кто из вас не знает про азбуку, свалившуюся с печки? «Г ударилась немножко, Ж рассыпалась совсем!» Кто не получал письмо с трогательной просьбой:
Дорогие мои дети!
Очень, очень вас прошу:
Мойтесь чище, мойтесь чаще —
Я грязнуль не выношу.
Кто, наконец, не слышал об артисте Тралиславе Трулялинском и о загулявшем соловье, которому захотелось пройтись пешочком?
Много смешных и умных стихов написал для ребят Юлиан Тувим. Перо у него было и вправду золотое.
В нашей книге мы печатаем его стихотворения «Где очки?» и «Чудеса». Новостью для вас будет страничка его воспоминаний про собственное детство.
Владимир Приходько
ГДЕ ОЧКИ?
Что стряслось у тёти Вали?
У неё очки пропали!
Ищет бедная старушка
За подушкой, под подушкой,
С головою залезала
Под матрац, под одеяло,
Заглянула в вёдра, в крынки,
В боты, в валенки, ботинки.
Всё вверх дном перевернула,
Посидела, отдохнула,
Повздыхала, поворчала
И пошла искать сначала.
Снова шарит под подушкой,
Снова ищет за кадушкой.
Засветила в кухне свечку,
Со свечой полезла в печку,
Обыскала кладовую —
Всё напрасно, всё впустую!
Нет очков у тёти Вали —
Очевидно, их украли!
На сундук старушка села.
Рядом зеркало висело.
И старушка увидала,
Что не там очки искала,
Что они на самом деле
У неё на лбу сидели.
Так чудесное стекло
Тёте Вале помогло.
ЧУДЕСА
Однажды в июле
(На солнце — под сорок!)
Вдруг выпал
Оранжевый снег
На пригорок.
И в небо над лугом
Привычно и ловко
Взлетела корова,
Как божья коровка.
А бабочки
Гнёзда из прутиков
Вили
И в сети
Зелёное солнце
Ловили.
Залаяли птицы,
Запели собаки...
Я вас уверяю,
Что это не враки.
Зажмурив глаза,
Я улёгся на луг,
И столько чудес
Приключилось вокруг!
Юлиан Тувим
(Из воспоминаний „Моё детство в Лодзи“)
У нас в гимназии арифметику называли «арфма». Эта «арфма» всегда была моей ахиллесовой пятой: по временам у меня возникала охота лягнуть этой самой пятой всех учителей математики.
После нескольких дней, проведённых мной в школе, наш учитель Иван Александрович, по прозвищу «Провод», вызвал меня по «арфме». Я стоял у доски, решая чудовищную задачу: путешественник А вышел из города Б в семь часов утра, делая столько же километров в час, сколько стоит фунт чая, смешанного из трёх сортов, причём первого сорта взяли столько, сколько часов нужно, чтобы опорожнить бассейн; содержащий столько вёдер воды, сколько составляет остаток от деления числа 879 641 312 на число 37 643 и т. д.
Размышляя над всем этим, я пришёл к довольно неожиданному результату. Ответ звучал так: второй путешественник, некий Б, делает в час 3 фунта чая.
«Провод» не пожелал согласиться с таким ответом и заявил: «Тебе бы на фабрике шпули мотать, а не в гимназию ходить». И вот графа «арифметика» в моём дневнике украсилась первой, искусно и каллиграфически выведенной двойкой.
Дома, естественно, отчаянье. Моё будущее затянули чёрные тучи. Я стоял над пропастью: быть или не быть? Назавтра я уже в семь часов утра поплёлся переулками в школу. В восемь появился «Провод». Я поднял два пальца вверх и, давясь от слёз, прошептал: «Иван Александрович, я больше не буду».
«Провод» посмотрел на меня и спросил: «Чего ты больше не будешь?»
Я не знал, что ему ответить, и прошептал только одно: «Вычеркните эту двойку».
«Хорошо, — ответил он, — я тебя ещё спрошу. Не плачь, иди и попей водички».
О многих вещах, людях и событиях я позабыл за минувшие двадцать лет. Но свою первую двойку в дневнике вижу как на ладони и помню эти слёзы и водичку.
1925
Юлиан Тувим
Аспиз М. Иван Петрович Павлов
К 125-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ
Улица академика Павлова в Рязани всегда забита автобусами. Это приезжают экскурсанты из разных городов нашей страны и иностранные туристы. Они хотят попасть в дом, где 14(26) сентября 1849 года родился известный всему миру учёный Иван Петрович Павлов.
Теперь здесь музей. Вещи, книги, фотографии и рассказы экскурсовода помогают представить себе, как жил Павлов.
Рос он очень живым мальчиком. В саду были брусья, трапеции, кольца. Он любил подвижные игры, особенно городки. Эта любовь сохранилась у него навсегда. Недаром в день 75-летия И. П. Павлова его сотрудники преподнесли ему диплом «Мастера городкового цеха».
С детства любил Павлов заниматься физическим трудом: работал в саду и огороде, с удовольствием колол дрова. Он очень много читал. Рано стал увлекаться научными книгами. Особенно интересовали его книги по физиологии — науке о том, как работают органы животных и человека. Ещё юношей И. П. Павлов выбрал себе дорогу в жизни. Он решил изучать физиологию. Павлов уезжает из родной Рязани в Петербург (теперь это город Ленинград) Там он оканчивает университет и Медико-хирургическую академию. Вся жизнь Павлова становится связанной с этим городом.
В Ленинграде есть улица, которая носит имя Павлова. Здесь находится Институт экспериментальной медицины, где он работал. В 1935 году во дворе этого института по желанию Павлова был поставлен необыкновенный памятник — памятник собаке. Почему собаке? Да как же иначе! Ведь именно опытами на собаках в лаборатории Павлова показали, каким путём