многолики,
Но с той поры,
Как наш Союз возник,
Понятный сердцу,
Гордый и великий
Объединил нас
Ленинский язык.
В избе и в юрте,
в сакле или в хате —
Везде и всюду
Говорим на нём.
В семье народов —
Ста могучих братьев —
Творим,
Мечтаем,
Боремся,
Живём!
Живём трудом,
Живём насущным хлебом
И знаем:
На любые времена
У нас у всех одна земля
И небо,
Одна судьба
И Родина одна!
Раим Фархади
Бианки В. Лесные происшествия
Сплошная серая туча надвинулась на солнце. С неба падает мокрый серый снег.
Сердито хрюкая, проковылял к себе в нору жирный барсук. Он недоволен: сыро в лесу, грязно. Пора поглубже под землю — в сухое, чистое песчаное логово. Пора спать заваливаться.
Маленькие всклокоченные лесные вороны — кукши — передрались в чаще. Мелькают мокрым пером цвета кофейной гущи. Орут резкими вороньими голосами.
Глухо каркнул с вершины старый ворон: завидел падаль вдали. Полетел, блестя лаком иссиня-чёрных крыльев.
Тихо в лесу. Серый снег тяжело падает на почерневшие деревья, на бурую землю. На земле гниёт лист.
Снег гуще, гуще. Пошёл большими хлопьями, засыпал чёрные сучья деревьев, покрыл землю.
Схваченные морозом, одна за другой замерзают реки нашей области: Волхов, Свирь, Нева. Наконец замёрз и Финский залив.
Поздней осенью медведь выбрал себе место для берлоги на склоне холма, заросшего частым ельничком. Надрал когтями узкие полоски еловой коры, снёс в яму на холме, сверху накидал мягкого моху. Подгрыз ёлочки вокруг ямы так, что они шалашом накрыли её, залез под них и заснул спокойно.
Но не прошло и месяца, как лайки нашли его берлогу, и он едва успел убежать от охотника. Пришлось лечь прямо на снегу — на слуху. Но и тут его разыскали охотники, и опять он чуть спасся.
И вот спрятался он в третий раз. Да так, что никому и в голову не пришло, где его надо искать.
Только весной обнаружилось, что он отлично выспался высоко на дереве. Верхние ветви этого дерева, когда-то сломанного бурей, росли в небо, образуя как бы яму. Летом орёл натаскал сюда хворосту и мягкой подстилки, вывел здесь птенцов и улетел. А зимой догадался забраться в эту воздушную «яму» потревоженный в своей берлоге медведь.
Виталий Бианки
Тумбасов А. Как видит художник
Уже забелели крыши, грядки в огородах. На лугу белая пелена, и лес поседел. Пушинки цепляются за каждую веточку, хвоинку. Только под ёлками темнеет земля. В лесу от этого пестро. Хороводы поганок, засыпанные снегом, стоят, как вазочки с сахарным песком.
Тихо. Никто не ходит, птиц не видно. И вдруг я слышу, будто скрипят хромовые сапоги. Это старую берёзу успевают ещё подтачивать жуки-короеды и древоточцы. Летом я не раз встречал на берёзе чёрного дятла, или желну, как называют его. Желна — редкая птица, большой работящий дятел. Клювом он орудует, что столяр долотом.
Знакомый муравейник выглядит заброшенным. Хозяева ушли на нижние этажи и закрылись до весны. Я вспомнил, как однажды комар напился моей крови и не смог перелететь этот муравейник, упал. Муравьи тут же навалились на комара и стали закатывать его в свою кладовую, как бочонок с красным сиропом. Так-то вот погубила комара жадность.
Теперь всякие мошки и комары забились в щели.
А мухоморы встречают зиму во всей красе. Иные вышли из-под ёлки и застряли в снегу. На белой пороше красные шляпки далеко видно, они точно фонари горят.
А снег идёт. Первая побелка удалась зиме, всё меньше и меньше остаётся голой земли. Снег присыпает и мухоморы. Гаснут один за другим их красные и жёлтые фонарики.
Куда ни посмотришь в зимнем лесу, всюду снег. Кругом комья, пласты и снежные кружева. Не сразу разберёшь, где ёлочка, где пенёк. Однако пеньки закрылись — и их не видно, а ёлочки обязательно где-нибудь да высунут колючую лапку.
Небольшая ель запахнулась в белую шубу с головой и стоит себе. Будто тётенька, закутанная в пуховый платок. В руках у неё сумка хозяйственная: это ком снега так пристроился. Я чуть было «Здравствуйте» не сказал, когда ёлка слегка качнулась: думал, и впрямь кто-то идёт мне навстречу.
А ёлочки-малютки в снежных комьях — словно совы белые расселись под большими деревьями. Весь лес убран снегом. К стволам, как гвоздями, сухими сучьями прибиты комья и комочки. Интересно! Я достал блокнот, погрел руки за пазухой и стал рисовать. Первой зарисовал ёлку-тётку в шубе, с сумкой. Затем снежную арку. Она похожа на низкие ворота — человеку не пройти. Только мышь проложила мелкую строчку, которую пересек заячий след...
Дальше я иду не спеша и среди снежных фигур высматриваю диковины разные. Вот встретился на моём пути рыцарь. Это сосенка выставила свою вершину-крестик из комьев, похожих на шлем. Рыцарь с виду сердитый, недовольный чем-то. Таким я и нарисовал его. Подул на пальцы, перевёл взгляд кверху. Ба! Рябиновые кисти свесились надо мной. Опушённые снежком, они будто краснощёкие барышни-боярышни в белых шапках.
— Здравствуйте! — сказал я и задел ветку.
Боярышни дружно закивали, а шапки свои не уронили: холодно. Замёрз и я. Глянул с завистью на деревья в боярских шубах и побежал, быстро отталкиваясь палками, чтобы согреться.
Будто невзначай, посыпался снег с высокой пихты. Это ветер пробрался в чащу. По тому, как он подхватывал снежную пудру и закручивал вихрем, было ясно: начиналась метель. Я заторопился из леса.
С деревьев повалились пласты снега. Ели взмахнули зелёными лапами, как руками, и, чудилось, заголосили:
«Ах, батюшки, как зимовать будем!..»
Мне оставалось пройти небольшое поле. Но когда я вышел на опушку, то невольно остановился. Ветер с воем вырывался на простор. Подхватывая семена с высоких лип, он нёс их над полем.
Семена липы — это два-три мелких орешка с листочками. Сухой листок изогнут так, что, сорванный с дерева, вертится пропеллером на ветру и несёт орешки.
Их тысячи кружились в снежном вихре. «Моторы», как видно, работали неодинаково. Иные семена, пристроенные к листочку-пропеллеру, держались устойчиво, летели далеко. А другие кувыркались и падали рядом.
Воздушный десант опускался на поле, густо усеяв его золотыми листочками.
Из миллионной армии семян только единицы могут закрепиться и вырасти, а остальные погибнут. Но деревья из года в год посылают семена-десанты, стараются захватить поля и расширить лесные владения.
Зимой нам кажется: лес спит. Нет, только дремлет. И напрасно говорят, будто скучно в зимнем лесу. Не верьте. Но чтобы увидеть интересное, надо не просто смотреть, а удивляться, да ещё уметь хотя бы чуточку сочинять.
Анатолий Тумбасов
Павлов Б. Снежки
Зимняя ночь застала меня в подмосковном лесу. Отсюда более километра петляет до посёлка Юность лесная тропинка. Было тихо. Стояла оттепель. Днём термометр показывал нолевую температуру воздуха.
Идти по лесу в такую пору и в такую погоду — одно удовольствие. Правда, стоявшая тишина как-то по-особенному заставляла настораживаться, острее прислушиваться.
И вдруг из-за толстого дерева кто-то бросил в меня снежный плотный комок. Его удар угодил мне прямо в грудь. От неожиданности я даже остановился и крикнул:
— Кто там?
Молчание.
Я поднял голову: обвисшие ветки, не шевелясь, крепко держались на стволах.
И, не успев сделать шагов двадцать, я снова получаю удар, на этот раз уже в спину. От удара снежный ком рассыпался.
Я опять остановился. Теперь уж смотрю во все стороны и вверх. Ничего не замечаю, кроме снежных перчаток на ветках толстых стволов, длинных белевших дорожек-брустверов, лежавших на заваленных ещё с осени деревьях, высоких папах на пнях да черневшего шатра над головой.
Кто-то, прячась, из-за деревьев бросал снежки. Причём без промаха. Шутил. «Не иначе как отдыхающие из местного дома отдыха, — подумал я, — принявшие меня за знакомого». Ещё идя по лесу, я видел группу игравших в снежки. Но к чему такие шутки со мною?
Я стою, озираюсь вокруг, высматриваю виновников. Казалось, что и лес высматривает их, молча, тихо, боясь даже пошевелиться какой-нибудь веткой. Но тщетно, я никого не нахожу. Но, перед тем как тронуться с места, для острастки бросавших комья и успокоения себя крикнул:
— Хватит шутить, выходи!
Безветрие быстро погасило мой голос, и он тут же заглох. Никто не отозвался на мой зов: ни причудливой формы снежные фигуры, ни деревья. Никто не вышел из-за них.
И я не стал более осматриваться в ночном лесу, а, ускорив шаг, быстро пошёл прочь от этого таинственного места. На ходу я часто оглядывался на темневшую на снегу извилистую тропинку, легко прятавшуюся в молодом лесочке, который я уже ранее проходил. Как бы там ни было, падавшие на меня снежные комья вызывали какое-то беспокойное чувство. Такое ощущение заставило меня идти, как говорят, не чувствуя под собой ног.
А впереди ещё восемьсот метров пути. Вот уже и старые высокие липы, берёзы, сосны. Под их пышными белыми кронами идти было веселее. Вдали показались бледные огоньки шоссейных фонарей. Вверху что-то зашуршало, загудело. Налетел ветер.
Что такое? Удар в плечо, секундой позже — в другое, затем в спину и голову — одновременно. Удар за ударом. Их много, со всех сторон и сверху. Казалось, что кто-то организовал засаду.
Деваться некуда, и я остановился и на этот раз, чтобы окончательно выяснить, в чём же дело. Очередная шутка незнакомых отдыхающих? Пошёл мокрый снег?.. Нет. Ни то, ни другое.