пасения. Тошнота мешала соображать, и я почувствовал большое облегчение, когда самолет наконец скрылся
Это был самолет “Питер-апаш”, на борту которого находились Муррей Сейл от “Санди Тайме”, а также Клиффорд Лутон и Питер Беггин от “Би-Би-Си”. Они прилетели посмотреть на “Джипси мот”. Самолет вел капитан Рудольфо Фуэнсалида, служивший прежде в ВВС Чили. Муррей Сейл писал в газете “Тайме” от 21 марта:
“Полет, предпринятый с целью отыскать и заснять “Джипси мот” в самом опасном пункте плавания, был действительно великолепным, но рискованным приключением. Вылетели мы из Пуэрто-Уильямс, крошечной военно-морской базы Чили. Это самый южный из населенных пунктов Америки.
Пока самолет набирал высоту, отыскивая проход в горах острова Осте, самого крупного из группы Горн, я любовался открывшимся передо мной величественным зрелищем. Зеленые ледники спускались в океан с покрытых вечными снегами гор Дарвин. Когда летели над мысом Горн, его серая пирамида, омываемая бушующим океаном и окруженная полосой прибоя, время от времени проглядывала сквозь завесу косого дождя.
Южнее мыса волны шли на восток серо-зелеными грядами, увенчанными белой пеной. Над головой неслись черные тучи, гонимые штормовым ветром. В 1–2 милях впереди они сливались с дождем и морем в черную непроницаемую стену. Где-то там, за этой стеной, закрывавшей всю южную часть горизонта, находился Южный полюс.
Сначала я увидел “Протектор”, который сопровождал яхту. Корабль сильно валяло на тяжелой волне. Позднее разглядел покрытый солью корпус “Джипси мот”. Яхта, накренясь, стремительно неслась вперед по бушующему океану. Чилийский пилот, капитан Рудольфо Фуэнсалида, отважно снизился до 60 футов, и брызги пены, сорванные с гребней, начали бить в ветровое стекло самолета. Успел разглядеть в кокпите Чичестера. Он, казалось, спокойно готовился к повороту, которым начинался долгий путь на родину.
Летчик приветствовал Чичестера, помахав крыльями, и мы были вознаграждены ответным приветствием. “Muy hombre”, - сказал пилот, что в вольном переводе с испанского значит: “Вот это человек!”.
На обратном пути через горы нас здорово трепало и над Магеллановым проливом заглох один мотор. Полет был не из тех, которые хочется повторить. Но чтобы увидеть, как “Джипси мот” резво бороздит океанские волны, пробиваясь сквозь дождь и бурю, стоило пойти на риск”.
В 00.10 записал в вахтенном журнале:
“Опять перемудрил, о чем мне, право, не раз приходилось жалеть. Поднялся на палубу и попытался заставить “Джипси мот” идти круче к ветру, чтобы несколько отклониться к северу, под защиту наветренного берега”. Мне казалось, что если я смогу взять севернее, то окажусь под защитой ветровой тени острова Горн и более северных островов. Но сильная зыбь не позволила этого сделать, и когда я пошел наперерез волне, кокпит наполовину залило водой. Промок до костей. В результате пришлось переодеваться, оставив “Джипси мот” на прежнем курсе. А это означало, что придется идти по самой кромке ветровой тени мыса Горн, то есть в полосе” где волнение будет еще сильнее.
Но ветер, хотя и медленно, стал заходить к корме, и я постепенно приближался к желаемому курсу на остров Лос-Эстадос. К сожалению, ветер зашел на юго-запад, а я остался без прикрытия сушей. После того как в 13.30 ушел “Протектор”, волнение стало самым яростным из всех, какие мне довелось испытать за это плавание.
Когда “Протектор”, обогнав “Джипси мот”, обошел ее с носа и скрылся вдали, я почувствовал себя несчастным, одиноким, всеми покинутым. По-моему, встреча на короткий срок с судном в таких условиях превращается в тяжелое испытание; лучше не нарушать одиночество. Мимолетные рандеву только обостряют ощущение заброшенности, напоминают, что помощи, если она потребуется, ждать не приходится. Как это ни странно, меня нисколько не радовало, что я достиг своей цели и обогнул мыс Горн. Можно было подумать, что такие мысы то и дело попадались мне на пути из Австралии.
Нет спора, штормило здорово еще до того, как ушел “Протектор”; кокпит заливало пять раз. Картина была непривычная: рычаги дросселя, переключения коробки скоростей, панель с приборами мотора, размещенные на половине высоты борта кокпита, — все это оказалось под водой. Но тот шторм был детской игрой по сравнению с бурей, разразившейся через три часа. Максимальная скорость ветра, засеченная при помощи анемометра, достигала 55 узлов, к этому нужно добавить 8 узлов хода самой “Джипси мот”, что давало скорость 63 узла, то есть одиннадцатибалльный шторм. Волны были страшнее, чем обычно при таком ветре. Они приводили в трепет.
Автопилот отказался держать яхту на курсе; пришлось пробираться на корму, чтобы его исправить. Обнаружил, что шток, соединяющий ветровое крыло и рулевое весло, опять выскочил из гнезда. Пытался закрепить его фабричным шплинтом, но не смог сделать это руками и ограничился обычной разводной шпилькой.
Мне кажется, что такое сильное волнение вызывается резким перепадом глубин. В нескольких милях по левому борту яхты они едва достигали 50 морских саженей, а на таком же расстоянии по правому борту превышали 2300.
К 16.30 отметил два периода затишья, что крайне меня обрадовало. Ведь я уже был готов к тому, что придется простоять всю ночь с тросами от рулевого устройства в руках. Речь идет о вспомогательных концах, которые я провел в каюту, чтобы помогать рулевому устройству, когда оно не в состоянии удержать судно от рысканья.
В 17.37 записал в журнале:
“Явное затишье, ветер перестал реветь и завывать, скорость его упала до 25–30 узлов. Долго ли это продлится? Беда, что во время штормов я лишаюсь аппетита, а тут как раз надо есть побольше. Во второй половине дня, после того как ушел “Протектор”, развернулись кадры бушующего моря, но сама мысль о съемках мне претила! Что значит жалкая фотография по сравнению с грозными стихиями, когда они рядом!”
Держал курс на норд-ост, к восточной оконечности острова Лос-Эстадос. “Джипси мот” шла хорошо, хотя несла только один штормовой кливер, да и тот был так зарифлен, что площадь его сократилась до 60 квадратных футов. Совсем немного для 18-тонной яхты! Ветер зашел кругом на юго-запад. Позже до меня дошли слухи, будто кто-то на “Протекторе” говорил, что скорость ветра достигала 100 миль в час, когда этот корабль уходил от “Джипси мот”. Думается, то был ложный слух, но через шесть часов я действительно попал в свирепый шторм. Мыс Горн дал мне понять, что с ним шутки плохи. Мой анемометр показывал скорость ветра только до 60 узлов. Добавив сюда 6 узлов хода яхты, получим самое меньшее 66 узлов. Но я полагаю, что ветер достигал 75, а временами 85 узлов или 100 миль в час. Огромные валы ревели позади яхты, и буруны, опрокидываясь, накатывались на корму. Я благодарил бога за возможность бежать со штормом, опережая волну. Единственно, чего я боялся, — это что ветер будет по-прежнему заходить, и тогда берег станет подветренным. Этот шторм был гораздо сильнее того, который опрокинул “Джипси мот” по выходе из Австралии. Если бы теперь я был вынужден потерять ход и встать лагом, без парусов, то это попросту оказалось бы неосуществимым, но самое страшное началось с наступлением сумерек. В сгущавшейся темноте волны казались чудовищными. Признаюсь, я струхнул![13]
Тем не менее страх тоже проходит, как и все на свете, и я улегся спать. Проспал около двух часов, до 01.00. Проснувшись, обнаружил, что сели батареи счетчика лага, и сменил их. Очень жалел, что не мог внести поправку в показатель пройденного расстояния: отставание от фактической величины могло привести к серьезным последствиям. Записал в вахтенном журнале:
“Качка ужасная. Стоять в каюте очень трудно. Все еще крепкий ветер (22–33 узла) перемежается с периодами относительного затишья”.
Барометр установился. Мне следовало бы сообразить, что со счетчиком пройденного расстояния творится что-то неладное. За три часа он показал всего 8,8 мили. А ведь все утро ход был хорошим — около 8 миль в час. В точке, определенной навигационным счислением, я был в 22.00, если принять за пройденное расстояние цифру на счетчике. Я держал на норд-ост-тень-ост, восточнее острова Лос-Эстадос. Впереди, согласно карте, было открытое море, и до восточного мыса этого острова, по навигационному счислению, оставалось еще 85 миль. Поскольку никаких навигационных сложностей не предвиделось, я не обратил на все это должного внимания.
В 04.40 лег на другой галс, так как встречный ветер Сбивал “Джипси мот” к норд-норд-осту. Записал в вахтенном журнале: “Руки коченеют, все дается с трудом: и повесить пальто и писать”.
Скорость ветра все еще превосходила 60 узлов. Обнаружил, что бизань-стаксель задевал многострадальное ветровое крыло. Протянул леер, чтобы устранить эту неполадку. Не удивительно, что в шторм рулевое устройство вело себя ненормально! Выпил горячего рома, чтобы согреться, и занес в журнал:
“Чувствую, что напился в стельку, хотя не понимаю, как это стелька может напиться. Отличный ром, что там ни говори! Когда идешь прямо по ветру и яхту не качает, тихо, как в церкви. Думаю, что ем слишком мало. За два дня только два раза поел как следует. Перехватываю что-нибудь урывками, и то больше жидкую пищу, вроде шоколада, меда и лимонного сока. Не отравляет ли меня керосиновая печка угарным газом? Волны, заливая палубу, заплескивают соленую воду в трубу печи, и пламя тогда становится желтым, а не голубым. Целый день изводила головная боль, не от печки ли? Трудно добиться хорошей тяги: завихрения шторма, дующего с кормы, попадают под колпак трубы, и дым выбрасывает обратно в каюту”.
В 05.30 в пределах видимости ничего не появилось. Хотя уже рассвело, я не обнаружил никакого заслуживающего внимания предмета, пока довольно долго возился на корме. Захотелось есть. Я занялся приготовлением завтрака, но, случайно взглянув в иллюминатор надстройки, почувствовал, что покраснел до корней волос. Я просто остолбенел, когда, высунувшись из люка каюты, увидел широкий скалистый мыс меньше чем в 10 милях от яхты, которая его уже почти миновала. До острова Лос-Эстадос оставалось, по моим расчетам, еще 35 миль. Неужели за ночь отнесло меня приливом к Огненной Земле? Если так, то, значит, я иду прямо на подветренный остров Лос-Эстадос при очень крепком ветре, скоростью до 40 узлов. Взял три пеленга мыса, мимо которого проходил, и определил, что до него 7 миль, а скорость яхты относительно земли составляла 8,8 узла. С того момента, к