Фрике был прав, и его сравнение оказалось совершенно верным. Русла рек в Экваториальной Африке часто перемещаются вследствие различных геологических процессов, в том числе и землетрясений.
В недалеком прошлом эта река внезапно вышла из берегов. На пути у потока оказалось дерево. Его ветки мало-помалу задерживали несомые рекой массы. Новые наносы непрерывно громоздились поверх старых, так и образовался плодородный слой. Ветви постепенно сгнивали, да и ствол постепенно разлагался.
В конце концов травы и водяные растения, найдя в плодородном слое превосходную питательную среду, разрослись с невероятной быстротой. Их корневища, укрепив до того бесформенную почву, превратили ее в подобие торфяника, сформировавшегося благодаря основе из тонких и клейких волокон.
Постепенно на своеобразной свае образовался остров, подобно грибу на ножке.
— Хватит одного усилия, пусть даже значительного, чтобы сбить опору и превратить островок в плот… — рассуждал Фрике.
И пусть гамен слаб, пусть из-за голода убавилось сил, не важно! Самое главное — железная воля.
— Риск все же есть, — продолжал разговаривать сам с собой парижанин. — Когда я уберу дерево, наш остров тихо двинется по воде. Я поплыву за ним и буду немного его подталкивать, так мы быстрее доберемся до побережья, которое, надеюсь, не слишком далеко. Нападавшие пока ведут себя смирно. Переваривают Озанора. Итак, время пришло. Начали!
Фрике нырнул с ножом в руках.
Через десять секунд плот неровно задергался, тонкий слой почвы заколебался. Это продолжалось чуть больше тридцати секунд. Фрике вынырнул, глотнул воздуха и снова пошел вниз.
И еще раз, и еще.
Остров раскачивался все сильнее и сильнее. Чем больше уставал гамен, тем упорнее трудился, не желая бросить начатое дело. У этого мальчика было упорство гиганта.
И вот, когда он в очередной раз поднялся подышать воздухом, то решил осмотреться. И вовремя. Враги не дремали, а плыли под водой, подобно аллигаторам.
Фрике, заметив нападавших, приготовился к обороне.
— Всего четыре патрона, — пробормотал он, зажав в руке револьвер. — Только бы Мажесте не зашевелился! Это осложнит ситуацию! Жаль, удалось подрезать чертову сваю только на три четверти! Если бы всю — тогда бы остров уплыл, ищи ветра в поле! Ай-ай-ай! Враги уже тут!
Пять кучерявых, всклокоченных голов высунулись из воды, почти в метре от берега.
Затем, вцепившись руками в траву, туземцы одновременно выбрались на узенькую полоску земли, издавая жуткие крики.
Затаившись в кустах, Фрике лежал неподвижно, как камень.
Из-за пришельцев остров закачался и опустился в воду больше чем на метр. Это обстоятельство напугало дикарей.
И тут раздался глухой треск: зеленый плот медленно повернулся, заколебался, стал погружаться то одним, то другим боком, точно плохо стоящий на якоре дебаркадер[235], и наконец безвольно отдался потоку.
То, что Фрике не сумел сделать в одиночку, произошло благодаря внезапной атаке его врагов.
Тут гамен выскочил, направил на туземцев заряженный револьвер и заорал:
— А ну-ка убирайтесь вон! Рысью марш, и чем быстрее, тем лучше.
Началась битва, она оказалась непродолжительной.
Первый из нападавших, попытавшийся схватить мальчишку, завертелся с разбитой челюстью; второй, с пулей в груди, упал прямо в реку.
Третий, увидев результат двух выстрелов подряд, бросился быстро удирать. Возможно, это было лучшее, что он мог сделать.
У Фрике оставалось еще два патрона. Победить или умереть! Гамен, видя, сколь решительно надвигаются на него оставшиеся двое, понимал, что бой будет нешуточный.
Один из дикарей замахнулся дубиной. Фрике выстрелил в третий раз.
— А это на сладкое! — воскликнул гамен, стреляя последним патроном.
Негр рухнул как подкошенный. Юноша бросил более не нужное оружие и упал, получив удар в затылок от пятого туземца, который, решив, что убил врага, спрыгнул в воду и исчез.
— Бедный мой младший брат, — проговорил Фрике, теряя сознание, — что бы ты без меня делал?..
А островок, подхваченный течением, быстро плыл вниз по реке, крутясь в водоворотах, ударяясь о берега, останавливаясь, вновь пускаясь в путь, задевая за каменные выступы, скользя над водорослями…
Береговые откосы становились все круче… Вдруг плот обо что-то сильно ударился, и от этого Фрике и Мажесте пришли в себя.
Остров куда-то причалил! Настал великий миг!
У Мажесте пропал жар, однако он, как и Фрике, был безумно слаб. Ну а юный парижанин, голова которого распухла от боли, а живот сводило от голода, пребывал в самом жалком состоянии.
Где-то наверху раздался гул голосов, слышались словечки экваториального жаргона и выражения, которые могла произнести лишь цивилизованная глотка:
— What? Was ist? Stop! Halte![236]
— Куда, черт возьми, мы попали? — изумился гамен. — Кто там кричит «Стой!»? Я француз. Я свой! Помогите, мы тонем.
Невероятный случай: островок наткнулся на нос прекрасного судна, стоявшего на якоре в устье реки.
Парижанин не верил своим глазам, точно находился во власти галлюцинаций[237]. Но недоумение продолжалось недолго. Его «владение», разрезанное надвое, уходило под воду.
Фрике мгновенно подхватил Мажесте под мышки и уцепился за якорную цепь.
На корабле услышали крики потерпевших крушение, быстро помогли взобраться на палубу, где они и свалились, умирая от истощения и потери сил.
Но робинзоны находились в обмороке недолго. Когда Фрике раскрыл глаза, то первым же, на ком остановился его взгляд, оказался не кто иной, как… Ибрагим собственной персоной. Скрестив руки, он курил свою вечную жасминовую трубку.
— Вот это да! Добрый день, патрон!
Ибрагим удивился и сделал нечто небывалое, потрясшее его свиту. Он степенно встал, аккуратно стер с губ янтарные крошки трубочного табака, а трубку отдал одному из приближенных, после чего пожал руку маленькому парижанину с чувством искренней сердечной привязанности.
— Да, да, это мы. Рад вас видеть, патрон. Знаете, бедный Озанор мертв. Черномазые его съели. Зато я уложил их с полдюжины. Ой, простите! Я забыл, что вы говорите только на «араби». Мне так неловко… Но месье Андре!.. И доктор, где они?
Человек высокого роста с резкими, значительными чертами лица, одетый, как европеец, приблизился к ним.
— Вы говорите, — произнес он, — о двух французах, которые после освобождения из плена были доставлены Ибрагимом на побережье?
— Да, месье.
— Называйте меня капитаном.
— Да, капитан. Не будете ли вы любезны сообщить о них последние новости? Мы их друзья, и, скажу без хвастовства, самые близкие. Исчезновение доктора и месье Андре меня тревожит.
— Успокойтесь, мой мальчик. Они, без сомнения, уже на месте. Ибрагим, рассказавший мне обо всех приключениях, сдержал обещание… Он проводил их в Шинсонксо, это португальское владение, а оттуда они отправятся на родину, во Францию.
— А! Спасибо, капитан. Наши друзья, вероятно, не слишком далеко отсюда, и хотелось бы встретиться с ними.
— Они действительно не слишком далеко отсюда, но встретиться с ними вам нельзя.
— А почему?
— Потому, что вы остаетесь здесь.
— Это невозможно!
— Мой мальчик, дело обстоит так. У вас и вашего товарища есть выбор: либо стать матросами у меня на борту, либо совершить прыжок в глубины вод с прикованным к ноге двадцатичетырехфунтовым ядром.
— Вижу, ничего иного я выбрать не могу.
— Не можете.
— Коль скоро мои друзья находятся в безопасности, а вы хотите взять нас к себе и мое «Кругосветное путешествие» продолжится, что ж, я согласен.
— Ваше решение разумно.
— Но очень хочется узнать, куда же мы попали.
— На борт судна, перевозящего рабов, мой мальчик.
— А! Значит, это вы возите товар великого мошенника Ибрагима?
— Правильно, — произнес капитан, которого, казалось, забавляла беседа. — Но вы же проголодались, а у меня нет обыкновения морить экипаж голодом; пошли есть, матросы.
— Да, капитан. Пошли, Мажесте, — произнес Фрике, направляясь к камбузу, как человек, которому донельзя знакомо расположение помещений судна.
Мажесте, пошатываясь, двинулся следом. Раненое плечо причиняло невыносимые страдания.
— Да, матрос, а как вас зовут?
— Фрике, капитан. Фрике из Парижа.
— Хорошо. С этого момента вы член нашего экипажа. А вашим чернокожим займется врач.
— Спасибо, капитан.
— Идите.
— В конце концов вид у капитана вовсе не свирепый. А наше дело — выпутываться. Пойдем за супом, а там поглядим. Все равно это сумасшедший корабль, раз возит рабов. Если судно захватит крейсер, нас повесят; а бежать отсюда невозможно. Капитан вовсе не шутит, когда говорит о двадцатичетырехфунтовом ядре, прикованном к ноге. Такой человек наверняка это сделает. Так что вперед за супом!
Отметим, что подобного корабля Фрике еще не встречал во время своих приключений; скошенная, как у понтона[238], передняя часть, включая бушприт[239], имела правильную, симметричную конфигурацию; корабль прочно стоял на якорях, и было видно, он недавно прошел срочный ремонт. Внимательный человек, бросив взгляд на планшир[240], сразу понял бы — судно загружено полностью.
Все несчастные, которых Ибрагим привел из мест, где обитало племя осиеба, уже были «погружены» в глубины корабельных трюмов. Дело сделано: капитан принял на борт «черное дерево». Ночью судно отплывет.
В данную минуту абиссинец и его помощник находились на палубе без охраны. Люди эскорта уже сошли на берег. Оставались последние важные дела. Капитан спустился к себе в каюту, вскоре поднялся с двумя огромными мешками золота и передал их помощнику.