то-то плакал, как Снегурочка. Воевода, не сняв своего поварского колпака, вставал, ходил вокруг стола и опять садился, между делом успокаивая Снегурочку и подливая вина Царице. Робин Гуд же просто молчал, но по его трясущимся рукам было видно, что сейчас он мысленно вернулся в прошлое.
Все пятеро пришли и молча сели за стол, не зная, с чего начать разговор и чего на самом деле хотят эти чужаки.
– Он умер? – первым решил начать разговор Робин Гуд.
– А тебя он не так представлял, – вместо ответа сказал Валера. – По его представлениям, ты должен был вырасти эдаким мачо, с длинными черными и кучерявыми волосами, очень красивым и очень умным. Зарабатывать большие деньги и выглядеть на все сто. Да что там, ты самый красивый мальчик в семье, говорил он довольно. У тебя должно не быть отбоя от любовниц и тайных воздыхательниц.
– Не очень подхожу под образ, – улыбнулся Модест, погладив свои коротко стриженные, но по-прежнему вьющиеся волосы. – Я ветеринар, я стал тем, кем мечтал. Это Пётр мечтал о другом и старался меня переделать. Он всегда видел в нас не тех, кем мы были на самом деле, и ломал, не обращая ни на что внимание.
– А как он видел меня? – вдруг спросил Воевода, сняв наконец свой поварской колпак.
– Ну, примерно таким же, – вдруг вступила в разговор Жанна. – Немного лысеющим мужчиной с пузиком. Я на эту вечеринку пришла как девушка твоего прототипа. Для достоверности им нужны были ничего не подозревающие люди, поэтому актеры, играющие вас, так или иначе приводили, как они называли это, зрителей, ими были мы с Валерой и еще одна очень хорошая бабушка-якутка.
– А кем я стал по его сценарию? – не унимался Воевода-Руслан.
– Вы с Царицей должны были пожениться и через некоторое время развестись. Бизнес был общий, но так как вела его только Царица, а ты был так, на подхвате, то после развода она выкупила твою половину, и ты просто существовал на эти средства, тратя потихоньку на жизнь, – постаралась помягче сформулировать Жанна.
– Он никогда в меня не верил, – сказал грустно Воевода. – А я поваром стал. Он меня в технари отправил, но это не мое, нет, я один раз, конечно, кое-что… – Он посмотрел на своих сестер и братьев с опаской. – Неплохо сделал, но там чертежи и руководство было, и на этом всё. Вы пробуйте мои вареники, просто язык проглотите, вот увидите. Ему бы понравилось.
Валера подумал, что они все до сих пор его дети. Они спорят, доказывают и пытаются выторговать любовь родителя так, словно бы он по-прежнему рядом.
– Вы сделали бомбу, которая взорвала машину?.. – спросил его Валера.
– Так! – перебил его Буратино-Тарик, перестав безостановочно курить. – С чего вдруг вы вообще задаете нам вопросы? Кто вы?
– Мы посторонние люди, которым хочется понять как, – сказал Валера.
– А также за что, – добавила Жанна.
– Для начала скажите, как вы нас нашли? – спросила Царица, опрокидывая в себя еще один бокал вина. – Как вы поняли, что мы живы?
– Когда-то я служил в полиции, потом ушел в частные детективы, сейчас это уже давно в прошлом, но профессиональный нюх у меня остался. Смущало всё, и в то же время всё было вроде бы логично, – поведал Валера. – Все не мог успокоиться, и потому решил потянуть за ниточку – новую работу Риты. Странно, что учительница литературы устраивается работать в медицинский институт. Пусть даже в библиотеку, но всё же. Если бы вдруг ваш папа Петя засомневался в вашей смерти, то он бы тоже раскопал. В библиотеке я нашел сплетницу, которая была знакома с Риткой, и, рассказывая мне про нее, проболталась, что у той, оказывается, тут был жених. Работал он в морфологическом корпусе на кафедре патологической анатомии педагогом. Мужика того пришлось поискать, потому как его почти сразу после смерти Ритки уволили, но я его всё же нашел. Он спился и был в очень затруднительном, так скажем, положении, поэтому за небольшое вознаграждение всё мне рассказал. Не был он ни в каких любовных отношениях с Маргаритой Дмитриевной, а просто обещал продать ей трупы.
– И про то, что обещал шесть трупов, а дал только пять, тоже сказал? – спросил Буратино по-прежнему зло, не желая идти на контакт с непрошеными гостями.
– Нет, он сказал, что договор был только на пять, ни о каком шестом трупе разговора не шло, – ответил Валера ему спокойно.
– Как не было? Врёт он безбожно! – вскипел Воевода. – Ритка тогда говорила, что не успел просто.
– А ты никогда не задумывался, – вдруг сказала Царица, – что Ритка сразу так и планировала? Для достоверности. Ведь ее опознали, значит, остальные точно мы.
– Кого мы слушаем и почему?! – рявкнул Буратино, ударив кулаком по столу.
– Кстати, про вас, – обратился Валера к Тарику. – Он думал, что вы сопьетесь и будете психом, что вас в семье не любят, – своими словами он словно бы отомстил Буратино за грубость. – Вы, – Валера повернулся к Снегурочке, – он думал, будете известной певицей.
От слов Валеры она еще больше расплакалась, вытирая слезы платком.
– А вы, – решив рассказать уже сразу про всех, Валера обратился к Царице, – в его мечтах самая крутая бизнес-леди, ворочающая миллионами.
– Ну, здесь он не ошибся, – равнодушно констатировала она и вновь выпила бокал залпом. – Это все моё, – обвела она руками вокруг. – Давайте теперь без сантиментов и начистоту: сколько вы хотите?
– Мне ничего от вас не надо, – фыркнул Валера. – Я богатый человек, который при определенных усилиях мог бы купить даже вашу винодельню со всеми ее ухоженными полями и постройками.
– Серьёзно? А почему ты это мне не говорил? Вот это новость! – очень искренне и по-детски удивленно спросила его Жанна, и за столом все улыбнулись, кто больше, кто меньше, но тяжелая атмосфера рассеялась. Валера в который раз поразился ее способности располагать к себе людей.
– Серьёзно, – ответил Валера, еле сдерживая смех. – Но давай потом.
– Хотите знать как? Ну что ж, вы и так почти всё знаете, – развел руками Буратино. – Кроме того, что я и тогда почти не пил. Мои запои были подготовкой к побегу. Всё придумала Ритка: она давно уже уговаривала нас так сделать, убеждая, что жизни он нам не даст. Потому и в институт устроилась работать, и задания давала нам разные, разрабатывая план до мелочей. Руслан вон бомбу сделал, всё выискивал как, потом мы все искали составляющие, всё было продумано и выверено до минуты, до шага. Всё, вплоть до домика в станице Голубицкой, здесь недалеко. Я только сейчас понял, что она была одержима этим и, возможно, у нее даже поехала крыша. А мы… Что мы, дети практически. Я хоть и самый взрослый, но папа Петя так в последнее время стал на нас наседать, что я поверил Ритке, что другого выхода нет и надо бежать. В тот день она нам сказала: «Или сегодня, или всю жизнь в рабстве, проживая жизнь, придуманную для вас папой Петей».
– А может быть, надо было просто поговорить? – спросил Валера.
– Может быть, – согласилась Царица. – Вы думаете, мы не жалели об этом ни разу? Но сейчас это пустой разговор. Мешает слово «было», прошлого не вернуть.
– Сначала мы подготавливали почву, отправляя письма с угрозами. Все должны были подумать, что хотели убить папу Петю, – продолжил Буратино. У него куда-то делось и раздражение, и злость, остались только печаль и сожаление. – Потом слили бензин, мы так и подумали, что поменяют номера, начальник охраны всегда так делал. Всё это было для того, чтобы все подумали, что произошла именно ошибка. Даже его экстренный вызов в Питер мы организовали, написав жалобу в администрацию на странную сделку, которую неравнодушный народ просит проверить. Потом гвозди на дороге для охраны и схрон с трупами в сугробе, благо зима. Делали всё быстро, Ритка, так она сама решила, должна была активировать бомбу и вернуться к нам, где уже ждала другая машина и новые документы, но она… – Буратино запнулся. – Поцеловала нас всех и ушла. Потом мы услышали взрыв, а записку от нее нашли уже в новой машине. Мол, трупов не шесть, а пять, если что-то будет не так, он поймет, живите, мои любимые, Модеста не бросайте и помните, я это делаю для вас.
– Она это сделала для нас, – грубо сказала Царица, словно бы сейчас ругалась с Риткой. – А я всю жизнь чувствую, что должна ей. А может, не надо было таких жертв, даже с благими намерениями?! – крикнула она громко, словно бы Ритка могла ее услышать.
– Ну, а дальше на машине с новыми документами сюда, и новая жизнь. Но, насколько я узнавал, нас никто так и не искал, увидев труп Ритки, папа Петя поверил, что нас нет. Рассчитала она всё правильно. Те трупы мы щедро полили бензином, и под каждым было установлено свое взрывное устройство, кроме общего, поэтому от них практически ничего не осталось, а вот Ритка… – Он вновь остановился, не зная, как сказать. – В общем, ее можно было узнать, – закончил Буратино и вновь нервно закурил.
– А теперь, наверное, надо сказать «зачем»? – спросила Снегурочка, вытирая слезы. – А давайте я отвечу. В этой истории все хотели как лучше. Папа Петя – он спасал нас от детдома, нищеты и всякой грязи, которой было много, особенно в те годы, и я на самом деле ему очень за это благодарна. Ритка спасала нас от тирании и какой-то ненормальной любви папы Пети. Он действительно задушил нас своими клешнями и не давал продохнуть, у нас не было своей жизни, только та, что придумал он, и никакой другой больше. Мы жили по его сценарию, как те нанятые актеры, что показывали для него представление с нашим псевдо участием. С одним отличием: актеры только играли и знали, что сойдут со своей сцены, снимут маски и пойдут домой, а мы жили в этом аду. Надежда на то, что он нас хоть когда-нибудь отпустит и разрешит жить, как мы хотим, растаяла, когда Тарику исполнилось восемнадцать и он решил жить отдельно. Папа Петя сказал «нет», и ни один аргумент на его решение не подействовал. Вот и получается, что все хотели как лучше, но получилось только хуже. Посмотрите теперь: мы люди со сломанной психикой, живем под чужими именами. Боимся завести семью, потому что последует много вопросов, и вечно жмемся друг к другу, как дворовые коты. Единожды мы даже разбежались, но не смогли и вновь сошлись. Благо было куда, вот Тамара у нас и правда голова, а мы у нее так, на подхвате.