Пока стороны препирались, я успела провести краткую ревизию собственных повреждений, поскольку они уже прямо возопили о себе. Платье Тониковой тетушки обрело клочковатость разной степени, подол раздвоился… Нет, пожалуй, стало не два, а три «языка». Надо же! Будучи ношеным не один год, платье пережило саму тетушку, а я ухитрилась ухандокать его за пару часов. Ссадин и царапин хватало, и все кровоточили. Оставалось утешиться тем, что скрытых травм не имелось. Я задумалась о приоритетах – уйти по-английски, чтобы «зализать» собственные раны, позволив борцам завершить диспут по теме «кто есть кто» физическими доводами или словесно развести противников по разные стороны баррикады. Вот только удобно ли выступать в качестве рефери в столь драном платье? Была бы рядышком Наташка…
Я совершенно забыла про Тоника. А все потому, что она перестала визжать. Более того, ее появление напугало меня до крайности. Впрочем, ничего удивительного. У нее был такой вид, что даже противоборцы отвлеклись от продолжения своего увлекательного занятия.
На короткий миг я заподозрила, что Тоник расстроилась из-за тетиного платья, ибо потеря была невосполнима, речь о реставрации идти не могла. Но в следующую секунду стало ясно, что судьба платья ее совершенно не волнует. Уронив снятые с ног босоножки, Тоник безумными глазами таращилась на противников, держащих друг друга за грудки. Оба невольно расцепились и приосанились. Меценат даже успел пригладить волосы. И, как выяснилось, зря. Тоник на него и не посмотрела.
– Ты-ы-ы?!! – непередаваемо тонким голосом вопросила она у явно испуганного незнакомца.
Не долго думая, тот окончательно оторвал болтающийся рукав рубашки у своего оппонента, наспех вытер им окровавленное лицо и, шмыгнув разбитым носом, поклонился:
– Я. Добрый день, Тонечка.
– И-и-и?.. Господи!!!
– «Из дальних странствий воротясь…» Скорее всего, земля и вправду круглая, – выдала я подсказку незнакомцу, начиная догадываться, что он не кто иной, как новообращенный кришнаит Сергей Юрьевич Кулагин, в миру психиатр и все еще законный муж Джин-Тоника.
– Совершенно верно. Что здесь делает этот мужчина, Антонина?
– Здрассте!.. С какой стати я должна перед тобой отчитываться? Но так и быть, скажу. Ты оторвал рукав у близкого друга.
– Павел Ильич Воротников, – с легким поклоном и издевкой в голосе представился меценат.
– Вот так, значит… Павел Ильич! А я по-прежнему просто Сергей, – оживился кришнаит. – Судя по ситуации, бывший близкий друг и родственник Антонины, а для тебя лично – никто. – И протянул Павлику оторванный рукав. Павлик жеста не понял и в дружеском приветствии пожал его обеими руками, а когда рукав перекочевал к нему, не глядя, забросил его в кусты.
– Мой блудный муж, – пояснила мне Тоник, как будто я и сама не догадалась. – А это моя приятельница Ирина, указала она на ранее занимаемое мной место, которое я с треском покинула. Вспомнив про Лолиту и решив, что стороны и без меня разберутся во взаимоотношениях, двинулась было в бытовку, но пришлось притормозить и наспех со всеми поздороваться. Похоже, судьба Лолы никого кроме меня не волновала, валяется себе спокойненько под столом, и ладно.
На пороге я застыла – Мотололы в бытовке не валялось. Ее вообще там не было. Самое удобное для залегания место, под столом, пустовало, а больше и спрятаться негде. Неуловимая баба! А может, она Тонику померещилась? Если уж собственного мужа не сразу признала… С намерением выяснить обстоятельства исчезновения Лолиты, я выскочила на крыльцо. Как раз вовремя – обсуждалась причина, по которой Кулагин пал на колени перед пустой кроватью жены.
– Солнечный удар! – отрицая нападение, упорно стоял на своем психиатр. – Едва переступил порог твоего, Антонина, сарая, резервные силы исчерпались, сразу в голову ударило. Больше ничего, кроме пустозвона, не помню. Весь день по жаре мотался. Без малого километров шестьдесят пешком отмахал. По самому солнцепеку. Дома тебя не оказалось, – с укоризной попенял он Тонику, – и спросить не у кого, где тебя искать. Кстати, мне нужны деньги, надо долги вернуть. Если кое-что сэкономил, то только остаток сил. Попутного транспорта не было.
– Я что-то совсем перестала соображать. А кто убил Лолиту? – Тоник прижала ладонь к губам, чтобы они не очень тряслись.
– Действительно… – поддержал ее Павлик. – Предполагаю, Лолиту сразили искры от солнечного удара полученного Сергеем по макушке.
– Это что, тест на вменяемость? – оскорбился Сергей Юрьевич. – Смею тебя заверить, как специалист я в полном психическом здравии. В назидание потомкам Набоков оставил Лолиту в живых.
Мне показалось, что кришнаит усмехнулся, но отвлекаться на обдумывание этого не стоило.
– Какое счастье! Я тоже могу засвидетельствовать: тела Лолиты в бытовке нет! – поддержала я Кулагина и сразу повернула разговор в другую сторону: – Сергей Юрьевич, вы один или с наставником?
Кулагин призадумался, пробормотал что-то про расплодившихся на почве безнравственности Лолит, а потом смиренно поинтересовался у жены, может ли он рассчитывать на проживание в своей квартире. В общем увильнул от ответа.
– Ты уверена, что под столом никого нет? Не могло же мне померещиться… – Тоник провела рукой по глазам, словно стряхивая наваждение. – Ты, Сергей Юрьевич, кажется, спросил про квартиру? Ну-у-у… даже не знаю. Она ведь мне тобой официально подарена. Я должна подумать. А ты надолго?
– На всю жизнь, любимая, если не возражаешь. – Кулагин доверчиво улыбнулся. – С вашего позволения, – сказал он и вытащил из кустов злополучный рукав, очевидно очередной раз собирался им утереться, но неожиданно напружинился и стал похож на готовящегося к схватке хищника. Присмотревшись к «противнику» выдохнул с облегчением и, отведя мешающие ветки бузины, распрямился: – А вот еще одна «Лолита» идет!
– Сам козел!!! – огрызнулась Наташка. Подруга ухитрилась прибыть незаметно, нырнула в бытовку, но там не задержалась. – Полный бардак! Антонина, почему ты позволяешь всяким пришельцам меня оскорблять? Нашел, блин, нимфетку!
– Он без очков плохо видит, – заступилась за мужа Тоник. – Давно пора носить, еще с семилетнего возраста.
Найти достойный ответ Наташка не успела. Со стороны дороги прозвучал сильный взрыв…
Часть втораяОЧЕНЬ СТИХИЙНЫЕ БЕДСТВИЯ
Помнится, мне очень не хотелось открывать глаза и отнимать от ушей ладони. Да и вставать с коленей тоже не хотелось. Пришлось дождаться момента, когда любопытство пересилило страх. Сначала я освободила уши, но ничего не услышала. То есть абсолютно ничего! Сразу запаниковала – а вдруг я уже и не я, а некая субстанция, оставившая на земле после себя добрую память. Надо же, какой короткий переходный период от жизни к вечности…
И тут на меня накатила волна ужаса – Димка и дети свихнуться от горя. Вспомнив чужой опыт состояния клинической смерти, всей душой попробовала перелететь к родным людям. Как бы не так! Снизу кто-то настырно дергал меня за подол, вернее, за клочки платья. И это было неправильно. Платью тоже следовало возродиться к новой жизни целым и невредимым. А тут еще колени заныли, а нос учуял мерзкий запах, чуждый райскому наслаждению. Я мигом «прозрела». Сквозь черную пелену дыма и оранжевые языки пламени в воздухе были видны летящие черные ошметки. Вторая живая субстанция – Тоник, неслышно вопила в кустах бузины, заняв мое бывшее лежбище. А может, и не вопила, просто ее парализовало, и она застыла, обхватив руками голову с дико вытаращенными глазами и «настежь» открытым ртом. Еще одна субстанция – Наташка (я условно признала ее по фигуре), сидя на первой ступеньке крыльца с бежевым пластиковым ведром на голове, упорно тащила меня за подол вниз. Но не исключено, что таким образом она искала опору – хотела вознестись ко мне на крыльцо. Куда делась пара добрых молодцев было непонятно только в первые тридцать секунд. Бушевавшее на дороге пламя, сдобренное отвратительно черным дымом и таким же отвратительным запахом, указывало направление, в котором их следовало искать. Разумеется, как любопытных наблюдателей.
В ушах появился шум, а затем и звон. Я сразу вспомнила про симптомы солнечного удара, шарахнувшего кришнаита по макушке, и решила, что это положительные признаки. Слух вот-вот прорежется. Даст Бог, Тоник к тому моменту придет в себя.
Наташка оторвала от моего платья клок и временно успокоилась. Хоть какая-то дружеская моя часть была рядом с ней. Не к месту вспомнилась пословица: «С паршивой овцы хоть шерсти клок», стало обидно, и я громко, но, не слыша саму себя, заявила, что никогда не была овцой, тем более паршивой. По гороскопу чистой воды телец.
Тем временем подруга принялась за новые трюки. Стащить меня вниз ей не удалось, так она насильно всучила мне в руки старую алюминиевую кастрюлю, хранившую запах отварных грибов. Я усиленно принялась ее обнюхивать, ошибочно полагая, что это своеобразный дезодорант, отвлекающий от убойного запаха догорающей машины. Интересно, чьей? Павлика или Тоника? А может, обоих?
Мои неправильные действия активизировали Наталью Николавну до такой степени, что она лихо сдвинула ведро набекрень и, постучав по нему, изобразила превосходную степень моей тупости. Указав на себя, как на одушевленную инструкцию по применению, и ткнув в сторону кастрюли, поэтапно изобразила порядок моих действий. Все, что от меня требовалось, – натянуть эту скороварку на свою голову.
– Каска!!! – еле слышно донеслось до меня.
От радости, что окончательно не оглохла, я, благодарно улыбаясь, часто-часто закивала головой, подтверждая свою признательность и понятливость.
– А мы, – подруга указала сначала на себя, потом на меня, – каскадеры! Напяливай, и дадим… этого самого… деру, в каске.
– А Тоник?
Наташка сделала успокаивающий жест рукой и вытянула откуда-то глиняный цветочный горшок. На мой взгляд, слишком маленький. Впрочем, Тонику было не до примерки. Пока мы с Натальей вели диалог, она на четвереньках ползла к калитке. Вернее, туда, где эта калитка находилась раньше. На сей момент вход и выход были свободными, очевидно, взрывной волной ее снесло в сторону. Не ве