Хотя этот хитрец и пытался вернуться к поцелуям. Впрочем, у него не было шансов – ведь я проявила невиданную твёрдость. Прямо как… Прямо как айсберг, расколовший «Титаник» напополам. Точно! Я – ледяная глыба, холодная и неприступная. Меня так просто не возьмёшь!
И вообще, мне его поцелуи совсем не нравятся. Так, разве что, самую малость.
Ну всё.
Кажется, аутотренинг прошёл успешно, и я настроила себя на рациональную волну. Никаких эмоций. Никаких излишних чувств. Только трезвый разум и холодный расчёт.
Но, когда Джон вышел из душа, лишь в одном полотенце, обёрнутом вокруг бёдер… Волосы падали на лоб влажными прядями. А в тёмных курчавых волосках на груди путались поблёскивавшие на свету капельки воды…
Да, признаюсь, моё рациональное начало дало сбой.
Но я постаралась, чтобы внешне это никак не проявилось. Разве что у Джона был встроенный датчик, измерявший давление и пульс, которые у меня сейчас просто зашкаливали.
Впрочем, я сомневалась, что у него есть подобный прибор. Ведь прятать сейчас его было совершенно негде.
А на то, что было скрыто полотенцем, я усиленно старалась не смотреть. И не думать, чтоб наверняка.
На лице у Джона было какое-то мальчишеское, озорное выражение, которое он пытался спрятать, опустив глаза.
Ой, ну прямо стыдливый юноша! Я начинала злиться, наблюдая этот театр одного актёра.
Джон остановился посреди комнаты и с растерянным выражением на лице развёл руками.
– Ой, как же я не предусмотрел это, у меня с собой и одежды никакой нет. – вот хитрец, я же вижу, что он едва сдерживает довольную ухмылку.
Ну-ну, значит, решили поиграть со мной, ваше миллиардершество? Я такие игры тоже знаю. И правила предпочитаю устанавливать сама.
Есть у меня одна идейка, от которой, я уверена, мой работодатель и теперь сообщник по заговору придёт в восторг.
Поэтому я делано посочувствовала ему и предложила совершить дерзкую вылазку в его каюту. Произвести, так сказать, рекогносцировку местности. Может, и разошлись уже незваные гости.
Джон подошёл в смежной двери и прижался к ней ухом, прислушиваясь. Я тоже затихла, пытаясь разобрать что-нибудь со своего места на кровати.
– Кажется, и правда ушли, – улыбнулся он миллиардерской улыбкой, во все тридцать два белоснежных зуба, и, набрав электронный код, осторожно сдвинул панель. Так, надо бы тоже разузнать заветные циферки, а то что это получается – в одни ворота игра.
Джон заглянул в свою каюту, а потом снова повернулся ко мне.
– Встречаемся в столовой через двадцать минут… дорогая, – подмигнул и скрылся из виду. Дверь за ним тихонько закрылась.
Дорогая, значит? Будет тебе дорогая, хитрый интриган.
Я направилась в ванную комнату и по пути случайно взглянула в зеркало. Брр. Даже испугалась от неожиданности. Показалось, что какая-то злобная тётка пробралась ко мне в комнату. Ведь на моём лице затаилась такая мстительная ухмылка, от которой становилось дурно самой её владелице.
Показала отражению язык. Меня таким не прошибёшь.
А планирование задуманной проказы и правда заставляло улыбаться, предвкушая выражение лица этого интригана.
В душе, стоя под прохладными струями, я напевала какую-то сумбурную мелодию. Вот никогда не умела петь, как и не владела никакими инструментами. И тут же подумала – жаль, на яхте нет рояля, исполнила бы гостям пару-тройку композиций собственного сочинения, чтоб у них уши заложило. Вряд ли бы они надолго задержались.
Волосы в этот раз я высушила очень тщательно, расчесала и скрутила тугим узлом на затылке, чтоб не мешались.
Открыла комод, где лежала моя одежда, аккуратно рассортированная по ящикам.
Так, куда же я его положила?
О, вот оно, лежит в самом нижнем ящике. Я уже и не думала, что снова когда-нибудь это надену. Собиралась просто отдать тёте Кате со словами благодарности.
Платье было безразмерным и бесформенным. Даже сам цвет его отказывался определяться вот так сходу. То ли серый, то ли бурый.
Несмотря на то, что я уже его надевала несколько дней назад, всё равно при виде этого шедевра модельерского искусства меня передёрнуло.
Ужасная тряпка. Бессмысленная и беспощадная.
Но шутка получится хорошая, поэтому я сделала над собой усилие, глубоко вдохнула и натянула платье. Быстро, пока не передумала, достала старые, стоптанные башмаки.
Это было непросто, хотя с париком и очками пришлось тяжелее всего. Но одна мысль, каким будет выражение лица Джона, когда он меня снова увидит в этом наряде, заставила решительно встряхнуть это мышиное гнездо. Каждому да воздастся по заслугам!
Я аккуратно расчесала сбившиеся колтунами пряди и надела парик. Затем нацепила на нос очки.
Из зеркала на меня смотрело не пойми что. И оно, предвкушающе улыбаясь, покружилось перед зеркалом. Красота! Точнее с точностью до наоборот! Страх и ужас.
Ну что ж, дорогой, встречай меня. Я иду к тебе завтракать!
31
Его каюта давно опустела. Видимо, Уилл, как и было оговорено, повёл Мередит в столовую. Пит уже вовсю гремит сковородками и ругается, готовя завтрак на двоих дополнительных гостей.
Джон надел белую рубашку и светло-кремовые брюки, почти неосознанно поглядывая на смежную дверь. Всё-таки здорово он придумал с необходимостью ночёвки там, у неё в каюте. Джон улыбнулся. Только ради того, чтобы видеть выражение её лица в тот момент, стоило это придумать. Но теперь-то девчонка уже от него не отвертится. Сама выпустила зверя из клетки. Точнее, впустила к себе в спальню.
Постепенно она привыкнет к его присутствию, перестанет шарахаться и отбиваться, и тогда… Что именно будет тогда, Джон не обдумывал конкретно, но жаркий секс там был совершенно точно.
Джон, наверное, не смог бы точно объяснить, почему для него оказалось так важно соблазнить Софию. Причём он хотел не просто соблазнить. Ему нужно было, чтобы она поняла – он не станет давить или покупать, как делал прежде. Джону хотелось, чтобы она сама пришла к нему, взглянула своими огромными глазищами, раскрылась перед ним, доверилась.
Зачем ему всё это нужно? Джон и сам пока не знал. Но чувствовал, что это правильные желания. Пусть и новые для него.
Он вышел из каюты и, проходя мимо двери Софии, невольно замедлил шаг. Вдруг она выйдет сейчас, возьмёт его под руку, и они вместе направятся приветствовать гостей.
Нет, конечно, он знал, что девушке нужно некоторое время, чтобы собраться. Она сама предупредила об этом. Да и он сказал, что ждёт её в столовой через двадцать минут.
Но всё же эта фантазия была настолько реальной, что Джон не мог просто проигнорировать её. Причём такое положение вещей показалось ему весьма естественным. И прислушавшись к себе, он не ощутил даже отголоска отрицательных эмоций.
Мередит и Адам уже расположились на диване в зоне отдыха, предварявшей столовую. Они о чём-то негромко беседовали. И по выражению лица своей бывшей невесты, Джон понял, что она сильно не в духе. Неужели это из-за того, что его не было в спальне?
Конечно, приятно, когда красивая женщина тебя ревнует. Но в случае с этой женщиной сложно предугадать, какие последствия будет иметь её ревность.
Когда Джон подошёл ближе, родственники, заметив его, умолкли. По расширившимся от удивления глазам сына, по оценивающему взгляду будущей невестки он понял, что совершил ошибку. Не подумал.
А всё эта недо-сиделка, которая не шла у него из головы. Если кто-то из родственников, а то и оба сразу, пытались спровадить его на тот свет, не стоило показывать им, что уже здоров.
Чёрт! Всего-то и надо было, что прикатить в инвалидном кресле. Пусть бы считали его слабым и умирающим.
– Джон, ну как можно было так расслабиться и забыть об опасности? – прошипел он сквозь стиснутые зубы.
Хорошо, хоть с виду здоровьем он особо не пышет. Скулы так и оставались заострёнными, цвет лица слегка сероватый. Да и нахмуренное выражение можно было принять за проявление недомогания.
Ладно уж, теперь ничего не изменить. Любимые родственнички его уже увидели.
Джон напустил на лицо сосредоточенное выражение.
– Доброе утро, – хмуро поздоровался он, ни на кого из них не глядя, и уже проходя мимо, добавил: – Не ожидал вас так скоро увидеть. А ты, Адам, вообще должен быть в Нью-Йорке.
– Я и был там… – вспыхнул его сын, у него мгновенно покраснели уши. Всё-таки Адам пошёл в мать. От Джона в нём было слишком мало. – Я не смог заключить важную сделку. Почему ты лишил меня права подписи?!
Голос Адама сорвался на крик и в конце предложения стал таким тонким, что Джон почувствовал себя неловко. Вот этот писклявый неудачник – его сын?
Джон остановился. Если бы Адам был умнее, то понял бы, что сейчас лучше всего замолчать. Но, к сожалению, интеллектом Адам не блистал. Он даже вскочил с дивана и сделал несколько шагов вслед за отцом.
– Ты постоянно унижаешь меня перед нашими партнёрами. Я выглядел как распоследний дурак, когда оказалось, что моя подпись на документе не имеет юридической силы!
Джон медленно обернулся. И Адам замер под его взглядом, затем съёжился и неосознанно сделал шаг назад.
– Чем ты занимался, когда сорвалась поставка стекловолокна? Почему не решал вопрос? И почему ты не сообщил мне немедленно, как узнал?
Джон говорил негромко. Он не торопился сыпать вопросами. Напротив, чётко произносил каждое слово. А Адам всё больше вжимал голову в плечи, чуя свою вину.
На последнем вопросе его сын быстро обернулся на Мередит, и Джон понял, откуда растут ноги у этой проблемы.
– Не стоит ссориться, мальчики, – проворковала она с обворожительной улыбкой вышедшей на охоту акулы.
Если на Адама он привык не обращать внимания, как на бесполезный, но привычный шум, то Мередит представляла собой довольно серьёзного противника.
Джон хорошо помнил девушку, которая решилась флиртовать с ним на глазах у Мередит. На выставке она представляла одну из крупных судостроительных компаний, а через месяц уже подавала ему напитки в одном из ресторанов.