– Что мне делать, милая? – Адам даже приподнялся, чтобы заглянуть ей в лицо и найти там решение своей проблемы. За то недолгое время, что они были вместе, Мередит полностью приручила младшего Кэлтона и заставляла чуть ли не есть из своих рук.
– Всё будет хорошо, дорогой, – этого вопроса она ждала, и ответ на него уже был готов. – Я позабочусь о нашем будущем, не переживай.
48
Я стояла наверху и смотрела, как Адам садится в катер. Никто не помог ему вынести сумки с вещами, пришлось тащить их самому.
Палубой ниже за изгнанием сына с «Аурелии» наблюдал Джон. Рядом с ним стоял Далтон. Они о чём-то негромко переговаривались.
За рулём катера стоял один из матросов яхты… Я забыла его имя. Адам уселся сзади и что-то приказал юноше. Тот покладисто завёл мотор, не реагируя на грубость наследника.
Когда катер уже отчаливал от «Аурелии», Адам вдруг поднял голову и посмотрел на меня. Возможно, я ошиблась из-за расстояния, или это вдруг взыграла во мне паранойя. Но мне показалось, что его взгляд наполнен не просто неприязнью, в нём полыхала неприкрытая ненависть.
Я вздрогнула и сделала несколько шагов назад, вглубь палубы. Когда уже успокоилась и, решив, что мне показалось, вновь подошла к борту, катер мчался по направлению к берегу. А я задумчиво смотрела ему вслед, размышляя, фантазия это или всё-таки реальность.
Через пару минут ко мне присоединился Джон. Он крепко обнял и зарылся носом мне в волосы.
Я тоже обхватила его руками и прижалась, понимая, что ему сейчас тяжело. Всё-таки это его сын.
А потом приподнялась на цыпочки и потянулась к его губам…
– Поедем на берег? – спросил он после долгого головокружительного поцелуя, когда мне уже ничего не хотелось, кроме как отправиться с ним в каюту и скорее избавиться от одежды.
– Мм? – невнятно переспросила я, поскольку мысли отказывались формироваться в связные предложения.
Джон усмехнулся и поддел указательным пальцем мой нос, после чего снова поцеловал.
– Жду тебя внизу через десять минут, – велел он и первым направился к лестнице.
Я ещё какое-то время выждала, держась за поручни, не уверенная, что могу твёрдо стоять на ногах. А затем тоже двинулась вниз, в свою каюту. Переоделась в лёгкое белое платье с незабудками и белые балетки, заплела волосы в косу, чтобы не слишком растрепались от ветра.
Когда я спустилась, рядом с Джоном стояла Мередит и что-то тихо говорила, поглаживая его по плечу. У меня похолодело в груди. Что здесь происходит?
К счастью, Джон почти сразу отстранился от неё, и Мередит неловко убрала руку, отступив на шаг назад. В этот момент Джон повернул голову, увидел меня и сразу же двинулся мне навстречу.
– Ты готова? – спросил он, беря меня за обе руки и легко их сжимая, словно спрашивая, всё ли хорошо.
– Да, – кивнула я сразу на оба вопроса и, не удержавшись, скосила глаза на Мередит.
Та благожелательно кивнула мне, улыбаясь. Ну прям Лиса Патрикеевна. А вот я чувствовала себя серым зайчиком, вокруг которого сгущаются тучи, но он всё не может понять, с какой стороны ждать подвоха.
Джон натянул на меня ярко-оранжевый спасательный жилет, отвлекая моё внимание от Мередит и размышлений о степени её опасности.
– Зачем это нужно? – тихо спросила Джона.
– Поедем на водном мотоцикле, – вместо разъяснений ответил он.
– А ты? – сам он был в белой футболке с эмблемой «Аурелии» и полотняных брюках.
– А я хорошо плаваю, – он чмокнул меня в нос, давая понять, что разговор окончен.
Вот почему он может волноваться за меня, а мне за него нельзя?
Я села позади Джона на мотоцикл, обхватывая своего мужчину за пояс и крепко прижимаясь к нему. Мередит смотрела на нас и приветливо улыбалась. Когда я натянуто улыбнулась ей в ответ, она помахала рукой.
А может, я зря на неё наговариваю? Вдруг она и вправду такая милая, какой хочет казаться?
Берег неумолимо приближался и вместе с ним силуэты зданий небольшого французского городка.
– Как называется это место?! – спросила я, стараясь перекричать ветер и шум мотора.
– Кане-ан-Руссийон! – прокричал в ответ Джон.
– Ух ты! Это как-то связано с русскими?!
– Вот давай на берегу и выясним! – ответил он, и мне показалось, что Джон не хочет продолжать эту детскую игру в кричалки.
Действительно, очень глупо с моей стороны. Вот чего мне стоило дождаться, когда мы окажемся на земле и стихнет шум мотора?
Я расстроилась из-за собственной глупости. Вот чего я к нему лезу? Понимаю же, что он расстроен из-за сына, но всё равно отправился в эту поездку, чтобы меня развлечь. Я решила, во что бы то ни стало сохранить хорошее настроение и отвлечь Джона от грустных мыслей.
В конце концов, как его сиделка я должна заботиться не только о физическом, но и о душевном здоровье своего работодателя.
Буду улыбаться и радовать окружающих!
Я старалась изо всех сил исполнить своё намерение, несмотря на то, что видела, как Джон задумчив, рассеян и даже немного раздражён.
Когда мы наконец нашли кафе, удовлетворяющее придирчивому вкусу господина Кэлтона, я уже весьма сожалела об этой поездке. Джон придирался к любой мелочи. Тут скатерть недостаточно белоснежная, тут официант не слишком улыбчивый.
Если б он был женщиной, я бы наверняка подумала, что у него ПМС.
Когда я уже решила, что сейчас он в очередной раз придерётся к внешности уже спешившей к нам девушки в короткой юбке и полотняном фартуке, у Джона вдруг зазвонил телефон.
Он взглянул на экран, нахмурился и поднялся из-за стола.
– Закажи сама, – распорядился мой строгий босс и вышел из кафе, одновременно отвечая на звонок.
Лиза оказалась очень милой и улыбчивой девушкой. Она посоветовала мне остановиться на французской традиционной кухне, обещая, что ни я, ни мой супруг об этом не пожалеем.
При словах «votre mari» («ваш муж») у меня сладко ёкнуло сердце. Но…
Я посмотрела вслед Джону, который ходил по парковке, разговаривая по телефону, и подумала, что мне вряд ли грозит стать его «épouse» (женой).
49
Вернувшись, Джон похвалил мой выбор, и на душе потеплело. Может, я всё же слишком накручиваю?
Впрочем, в последние недели моя жизнь так круто переменилась, неудивительно, что я сама не своя.
Луковый суп оказался бесподобным, хотя поначалу, признаюсь, я отнеслась скептически к предложенному Лизой меню. К супу шёл хрустящий багет со свежайшим сливочным маслом, какое я ела, наверное, только в деревне, в глубоком детстве. А на десерт нам подали вкуснейшие блинчики со сладким апельсиновым соусом.
Настроение повышалось, душа требовала праздника, и возвращаться на «Аурелию», где как паучиха в засаде сидит Мередит, не было никакого желания.
И когда Джон спросил, чем я хочу заняться дальше, ответ созрел сразу – попробовать настоящего французского вина с настоящей французской винодельни.
Он усмехнулся, сказал, что я слишком романтизирую Францию, но достал телефон. Спустя несколько минут мы уже ехали на такси прочь из города.
Солнце стояло в зените, осыпая золотистой пыльцой своих лучейвиноградники, ровными рядами расположившиеся по обе стороны от асфальтированной дороги.Почти идеально формы, они занимали всё пространство вокруг, покуда хватало глаз.
А почти у самого горизонта виднелись белоснежные верхушки горных вершин. Ухты! Какие-то два или три часа езды от моря, и уже видны горы. Они тоже были первыми в моей жизни.
Воздух здесь не был таким изнуряюще влажным, как на берегу. Я открыла окно и наслаждалась полуденным зноем и запахом лета.
Джон почти всю дорогу говорил по телефону или писал кому-то сообщения. Я, конечно, старалась не вслушиваться в разговор, но невольно то и дело ловила отдельные фразы. Что-то не ладилось у него на производстве. Кэлтон требовал найти другого исполнителя, а его собеседник настаивал на ком-то, кого не хотел сам Джон.
– Надо было всё-таки возвращаться на «Аурелию», тебе сейчас не до дегустаций, – повинилась я, когда он убрал телефон в карман.
– Глупости, мне как раз не помешает отвлечься, – Джон приобнял меня за плечи и поцеловал в макушку. В этот момент у него в кармане снова завибрировал телефон.
– Извини, – он отстранился и ответил на звонок.
Я улыбнулась ему и отвернулась к окну. Джон был такой серьёзный, сосредоточенный, отстранённый, далёкий…
Краем зрения я ловила его порывистые движения. Он не злился, не кричал, отдавал распоряжения чётко и внятно. Но сейчас он был невыносимо далёким. Чужим. Словно с другой планеты. Что, вообще, такая женщина, как я, делает рядом с таким мужчиной, как он? Разве мог он всерьёз увлечься мною? Ну разумеется, нет.Разве что на пару месяцев, пока не закончится его отпуск. Я ведь самая обыкновенная. А он…
Сомнения с новой силой начали одолевать меня, повергая на дно бездны комплексов.
К счастью, мы приехали.
Такси остановилось у широких ворот с узорной кованой решёткой. Калитка была гостеприимно распахнута, приглашая внутрь. Я открыла дверь машины и вышла наружу.
Табличка на воротах сообщала, что мы прибыли на фамильную винодельню Гаррель, основанную ещё в далёком 1875 году.
– Ух ты! Почти сто пятьдесят лет, – сообщила я подошедшему сзади Джону, но заметила, что он снова хмуро глядит в телефон, набирая очередное сообщение.
– Может, вернёмся? – коснулась его плеча, отвлекая от телефона.
– Нет-нет, – возразил он. – Иди внутрь, я сейчас догоню.
Я прошла за калитку. Передо мной стелилась дорожка, выложенная красноватым кирпичом, растрескавшимся от времени и покрытым выбоинами от множества ног, топтавших его. Она огибала двухэтажное кирпичное здание с большим балконом и настоящими деревянными ставнями на окнах, выкрашенными в светло-голубой цвет.
Мне навстречу, улыбаясь, спешил мужчина лет пятидесяти с небольшим. Он был невысокого роста, но коренастый и плотный. Под свободной белой футболкой выдавался внушительных размеров живот. На его загорелом почти до бронзового цвета лице выделялись светло-зелёные глаза с затаившейся в глубине хитринкой.