– Я никуда с тобой не пойду! – начинала злиться. Что это за настойчивый вьюноша и чего ко мне привязался? У меня и так голова болит, пить жутко хочется и, вообще, состояние нестояния. – Я не знаю, кто ты такой и не хочу знать. Просто оставь меня в покое.
– Окей, – а вот он и не думал терять хорошее настроение. – Я работаю на мистера Джона Кэлтона. У меня приказ – доставить тебя домой, и я собираюсь его выполнить. С твоего согласия или без него.
На последнем предложении он так на меня посмотрел, что стало понятно, если не пойду по своей воле, закинет на плечо и понесёт.
– Подожди, – вдруг дошло до меня. – Ты работаешь на Джона? Как так? А где он сам? Ещё в Нью-Йорке?
– Он вернулся вчера вечером. Вызвал меня сюда и велел присмотреть за тобой, а когда проснёшься, отвезти тебя в аэропорт и посадить на самолёт.
– Но я не понимаю…
И я действительно ничего не понимала.
– Меня чем-то опоили… Адам Кэлтон, он связал меня и заставил принять какую-то таблетку… Я совсем ничего не помню… Я не знаю, что здесь произошло…
– Ты славно вчера повеселилась вместе с Адамом, и мистер Кэлтон застукал вас на горячем.– кажется, в его глазах появилось сочувствие.
– О боже! Этот урод меня изнасиловал…
Осознание масштаба случившейся со мной беды накрыло с головой. Джон был здесь. Он увидел меня и решил, что я изменила ему с сыном. Какой ужас! Я даже не могла представить, что он пережил, когда застал нас вместе. Сначала Мередит, теперь я… Выдержит ли он такой удар?
– Мне надо поговорить с ним! – решение созрело мгновенно. – Я смогу всё объяснить. Они подстроили всё это – Адам и Мередит. Это она передала записку от тёти Кати. А я ещё думала, что не так. Она написала бы мне по-русски! Понимаешь? По-русски! А не по-английски! Какая же я дура…
Закрыла лицо руками и несколько секунд сидела так. Бесполезно. Если Джон был здесь, он уже сделал свои выводы.
– Он ведь не станет меня слушать, да?
Парень покачал головой.
– Мне очень жаль, но нужно ехать. Скоро твой самолёт.
Ну конечно… Джон не хочет больше меня видеть, поэтому и прислал этого…
– Как тебя зовут?
– Питер.
– Слушай, Питер. – домой мне совершенно не хотелось, там я сойду с ума от собственных мыслей и невозможности что-либо изменить. – Ты должен отправить меня в какой-то определённый город?
– Нет, куда ты скажешь.
– Окей, я полечу в Берлин.
Снаружи стояла большая чёрная машина, я даже не заметила её марку. Да и важно ли это было теперь?
– Мои вещи? – спросила у Питера.
– В багажнике, – он сел за руль и, перегнувшись назад, достал с заднего сиденья мою сумочку.
Там был паспорт, кошелёк с более чем скромной наличностью и мой телефон. Я обрадовалась, хотя бы смогу позвонить тёте Кате и предупредить о своём приезде. Телефон по-прежнему не включался.
– У тебя есть зарядка?
Питер открыл бардачок и протянул мне зарядное устройство. Я подключила телефон. Прошла минута, другая. Но он так и оставался тёмным куском пластика.
– Да что же это такое? – потрясла им в тщетной надежде, что поможет.
– Дай-ка сюда, – Питер выхватил у меня смартфон, ловко вскрыл заднюю крышку.
– Молодец Мередит, ничего не упустила, – горько хмыкнула я. У телефона отсутствовала батарея. Разумеется, я не могла никому позвонить.
В аэропорту я направилась в туалет. Хотелось привести себя в порядок. Было противно думать, что Адам меня касался. О чём-то ином думать и вовсе не хотелось.
К моей радости следы насилия отсутствовали. И вообще, не похоже, чтобы у меня был секс. Это немного приободрило. Надеюсь, всё-таки у меня ничего не было с Адамом.
Может, не всё так плохо, как кажется?
Мне повезло попасть на прямой рейс, и через три с половиной часа я уже была в Берлине. Город встретил меня солнечным днём, словно пытаясь убедить, что тёмная полоса уже закончилась. Но на душе было пасмурно.
Подъезжая к дому тёти Кати, я очень волновалась. Вдруг они с мужем куда-то уехали, всё-таки я не смогла их предупредить.
Таксист помог мне вытащить из багажника чемоданы, и я осталась одна перед домом.
Словно и не было этих недель. Не было «Аурелии», Джона, нашей любви… Всё это мне только приснилось…
– Сонечка, – тётя Катя, стуча каблуками, спустилась ко мне. – Какими судьбами?
Я не смогла ничего ответить, где-то в горле перемкнуло.
– Ну-ну, милая, всё будет хорошо. Пойдём в дом.
Она обняла меня за плечи и повела внутрь.
– Вил! – вдруг заорала она, и я чуть не отшатнулась. – Вил! Занеси в дом Сонины чемоданы!
Из кресла поднялся высокий худой старик и, громко поздоровавшись со мной, прошаркал мимо.
Тётя Катя привела меня в ту же самую комнату, и Вильгельм снова вкатил мои чемоданы, стуча колёсиками по полу.
– Отдыхай, моя девочка, позже поговорим,– фрау Шмидт поцеловала меня в лоб, и они с мужем ушли.
Я осталась одна. Легла на кровать и разрыдалась…
Весь день я проспала. Уже вечером мы сидели с тётей Катей на кухне и разговаривали. Я рассказывала обо всём, что со мной приключилось. А она уговаривала меня хоть что-нибудь съесть.
Но обошлись одним бутербродом с сыром и чашкой горячего шоколада. Я была настолько опустошена, что ничего более существенного просто не не смогла бы съесть.
Тётя Катя предложила погостить у них с Вильгельмом, пока не приду в себя. И я с радостью согласилась. У меня сейчас просто не было сил, чтобы продолжать войну с Жанной и выслушивать Мишкины упрёки.
Утром я разобрала чемоданы. В них были аккуратно сложены все мои вещи. И то, что покупал мне Джон во время круиза, тоже лежало здесь. Я подавила первый порыв выбросить всё в мусорное ведро. Удержала готовые пролиться слёзы. И решила, что просто это переживу.
Взяла необходимую одежду, остальное прикрыла крышкой. Разберусь с этим позже, когда немного приду в себя.
После завтрака мы отправились покупать мне новый телефон. Думаю, гонорар за последний перевод уже перечислили, и на карте должны быть деньги.
В магазине я выбрала простенький смартфон, чтобы звонил, писал и имел выход в Интернет, большего мне было не нужно.
Я расплатилась картой за покупку, немного волнуясь. Но денег хватило. И я приободрилась, не всё так плохо. Будем жить.
У банкомата я попросила тётю Катю притормозить, чтобы снять немного налички на всякий случай.
На телефон пришла смс с остатком на счёте. Так, сколько у нас там? Сколько-сколько?
Я ещё раз пересчитала нули. А затем ещё раз, чтобы наверняка.
– Тётя Катя, – протянула ей телефон, – я ничего не понимаю. Что это такое?
– Думаю, это оплата услуг сиделки, – улыбнулась она.
– Какая оплата? Я же таки не работала сиделкой, просто отдыхала там, а потом… у нас с ним вообще роман начался…
– Милая, – фрау Шмидт ласково погладила меня по плечу, – мистер Кэлтон позаботился о твоём будущем. Ты можешь начать новую жизнь, где захочешь, и ни в чём не нуждаться.
Если бы всё было так просто. Ведь я нуждалась вовсе не в его деньгах. Я нуждалась в нём самом…
Поэтому приняла твёрдое решение – ни в коем случае не брать этих денег. А, вернувшись домой, первым делом узнать, как их можно вернуть отправителю. Пусть знает, что я гордая и мне ничего от него не нужно. Никаких подачек, пусть на них и можно было купить несколько квартир в моём родном городе.
Спустя какое-то время я остыла. Смирилась. И не без постоянного внушения тёти Кати приняла мысль, что Джона в моей жизни больше не будет. А значит, нужно двигаться дальше. И с деньгами это будет легче, чем без них.
– Я не хочу возвращаться домой, – заявила через два дня. – Меня там никто не ждёт.
Тётя Катя согласно кивнула и поинтересовалась:
– А куда ты хочешь?
– В Питер, – вдруг поняла я, – всегда хотела там жить. Ну или хотя бы побывать. А потом решу, что делать дальше.
На следующий день фрау Шмидт проводила меня в аэропорт, крепко обняла и поцеловала.
– Спасибо вам, тёть Кать, – я с трудом сдерживала слёзы, – за всё спасибо.
– Я хочу, чтобы ты была счастлива, деточка. И чтобы твоя бабушка там, на небесах, была спокойна за тебя.
– Я постараюсь, – улыбнулась ей и отправилась на посадку.
57
Вернувшись в Нью-Йорк, Джон сделал то, что у него лучше всего получалось – с головой погрузился в работу. Но как только он поднимал взгляд, повсюду видел её – в силуэтах проходивших мимо женщин, в их улыбках, повороте головы.
Она была везде, постоянно в его мыслях и не желала хоть на минуту оставить в покое. Ни днём, ни ночью.
Джон, несмотря на все попытки, не мог перестать о ней думать. Он волновался, как она долетела. Переживал, когда узнал, что её телефон не исправен. Он помнил её рассказы о непростых отношениях с братом и его невестой, поэтому тревожился, как она будет жить дальше.
Он подумал, что с деньгами ей будет намного проще устроиться в жизни, и велел перечислить довольно крупную сумму на её счёт.
Пусть у неё всё будет хорошо.
Джон хотел бы её ненавидеть за то, как она поступила с ним, но почему-то не мог.
Раз за разом он возвращался мыслями в тот ужасный вечер и проигрывал в уме произошедшую тогда сцену. Что-то его смущало. Какая-то мелочь, которая не сходилась с общей картиной, выбиваясь из неё. Джон никак не мог её ухватить, и это сводило его с ума.
Озарение случилось утром на улице, когда он выходил из машины, чтобы отправиться в офис. Джон услышал, как вскрикнула девушка, и обернулся. Порыв ветра подхватил подол лёгкой юбки и открыл на обозрение прохожих белоснежные трусики, ярко выделявшиеся на загорелой коже.
И тут Джон понял, что его так смущало. Её трусики. Почему на ней были трусы, если она занималась сексом с Адамом? Он отчётливо помнил белую полоску меж её разведённых ног. И платье, которое она почему-то не сняла. И туфли.
Джон провёл с ней несколько недель, но не заметил склонности оставлять одежду во время