К сожалению, крутой скалистый склон между тропинкой и морем скрывал от псе то место, где загорали две сестры. Она решила влезть на насыпь, чтобы разглядеть их. Но в этот момент ее глаза поймали предмет, постепенно вплывающий в поле зрения из-за нависающих скал. По форме и цвету она поняла, что это такое, хотя зрение не позволяло ей рассмотреть предмет четко. Несколько минут ничего не происходило. Потом послышался всплеск, и появилась темная лоснящаяся голова пловца, который поймал отплывающий от берега предмет и снова скрылся.
Девочка покинула наблюдательный пункт и, вернувшись на пляж, где продолжали беседовать ее родители, вынула из споррана записную книжку и авторучку. Но в последней, как оказалось, кончились чернила, поэтому Примроуз позаимствовала у отца карандаш, села невдалеке и начала записывать недавние наблюдения. Она была довольна собой — мисс Эмброуз солгала. Причем, возможно, солгала не только насчет морских ежей, но и...
Примроуз отложила записную книжку и стала обдумывать план.
Спустя полчаса семейство Челмерс направилось назад в гавань. Солнце клонилось к западу, поэтому ближайшая сторона гавани, когда они добрались до нес, теперь находилась в тени. Они обогнули мыс. Среди скал на противоположной стороне гавани сидела на солнце женщина в купальном халате. Она помахала им рукой. Подойдя ближе, они увидели, что это Мелисса с полотенцем, обмотанным вокруг головы. Желтая купальная шапочка, бикини и платье лежали па скале, а плетеная сумка — рядом с ней.
— Вы все-таки купались, миссис Блейдон? — спросила миссис Челмерс.
— Да. На этой стороне все в порядке. Боюсь, моя сестра зря вас напугала.
— Ну, не опаздывайте. «Менелай» отплывает через сорок пять минут,— сказал мистер Челмерс, глядя на Мелиссу с тропинки.
— Постараюсь не опоздать.
— А где мисс Эмброуз? — спросила Примроуз.
— Уже возвращается. Вы можете ее догнать.
Тем не менее они не увидели Ианту Эмброуз по пути в гавань. У причала стояла группа пассажиров, ожидая лодку, которая доставит их на «Менелай». Миссис Хейл несла большую губку. На швартовой тумбе, в стороне от других, сидел Питер Трубоди. Он смотрел в никуда — возможно, на какую-то картину, возникшую у него в голове; взгляд мальчика был таким затравленным, а поза настолько угнетенной, что миссис Челмерс спросила, все ли с ним в порядке.
— А что со мной может быть? Вы уже третья, которая... Ради Бога, оставьте меня в покое!— весьма нелюбезно буркнул Питер.
Юноша, подумала миссис Челмерс, явно имел травмирующий опыт.
VI
— Боже, я такая сонная,— зевнула Клер.— А сейчас только шесть.
— Неудивительно, учитывая...— Слова Найджела заглушил третий гудок «Менелая», за которым последовали крики и жестикуляция матросов, собирающихся поднять трап. Из гавани отчалила лодка, стоящий на носу человек бешено, размахивал руками. Когда каик пристал к борту, оказалось, что в нем находятся трос гребцов, группа детей, Питер Трубоди и Мелисса Блейдон.
Найджел наблюдал, как матрос спустился по трапу « помог Мелиссе подняться. Она сильно хромала. Лицо ее было наполовину скрыто платком.
— Я подвернула лодыжку по пути назад. Как глупо. Это все ваши чертовы дороги!—обратилась она к Никки, стоящему у трапа с написанным на лице заботливым выражением.
— Я скажу доктору Планкету, чтобы он пришел в вашу каюту.
— Нет-нет, Никки. Такое лечение мне не нужно,— негромко добавила Мелисса, бросив на администратора круиза выразительный взгляд.
Порывшись в сумке, она вручила карточку высадки контролеру в белой униформе, поджидавшему рядом, поблагодарила Питера за сопровождение и, прихрамывая, поплелась к себе в каюту.
— Значит, им это удалось,— прокомментировала Клер.
— Кому и что именно? — осведомился Найджел.
— Мелиссе и Никки удалось избавиться от Ианты. Хотя должна сказать, что с осторожностью они немного пересолили.
— С осторожностью?
— Я имею в виду возвращение в разных каиках. И притворство Мелиссы, что она подвернула лодыжку, с целью объяснить свое опоздание. Она бы воспользовалась шансом показать красивому доктору свою изящную ножку, если бы с ней в самом деле было что-нибудь не так.
— Ох уж эти женщины,— вздохнул Найджел, вспоминая, как Мелисса на Делосе протянула ему ногу, чтобы он надел туфлю.— Очевидно, Никки приходится быть осторожным. Он может потерять работу, если будут жалобы на его флирт с пассажирками.
— Единственное, что мне не нравится в круизах,— промолвила Клер, снова зевнув,— это то, что пребывание на корабле превращает нас в сплетников, обожающих совать нос в чужие дела.
Определенно, слухи на корабле разносились быстрее, чем что-либо еще. Часом позже, за обедом, миссис Хейл информировала Клер, что Ианта Эмброуз вернулась на корабль во второй половине дня с солнечным ударом и оставалась в каюте, но отказалась от услуг врача. Джереми Стрит, добавила супруга епископа, должен быть доволен, избавившись от присутствия мисс Эмброуз на его вечерней лекции. Это яркий пример того, как зло может порождать добро.
— Этот Калимнос — просто ужасное место,— продолжала миссис Хейл.— Ничего, кроме камней и ежей — морских и земных. Но здесь я приобрела вот это.— Сунув руку под стул, она извлекла чудовищных размеров губку, которую положила на стол для всеобщего восхищения.
— Моя жена не в состоянии с ней расстаться,— сказал епископ.— Она таскает ее повсюду с собой, как нечистую совесть.
— Никаких разговоров о совести, пожалуйста, дорогой. Мы в отпуске. А вот и миссис Блейдон.
Женщина приближалась к их столу, неся блюдо с фруктами. На голове у нес была яркая индийская шаль, обрамляющая овал красивого лица.
— Надеюсь, вашей сестре скоро станет лучше,— сказал ей Найджел, когда она проходила мимо.
— Благодарю вас, она всего лишь слегка перегрелась. Я несу ей фрукты. Она собирается вскоре подняться и пойти на лекцию.
Когда Мелисса отошла, миссис Хейл заметила:
— Боюсь, что мистера Стрита ожидают новые огорчения... Сегодня вечером на нашей «веселой вдове» жуткое количество косметики.
— Ее цвет кожи должен не уступать этой индийской шали,— объяснила Клер.
— И вашему цвету кожи на танцах, дорогая.
— Но она не сможет танцевать с подвернутой лодыжкой,— заметил епископ.
— Зато она сможет наблюдать,— ответила его жена, озорно блеснув карими глазами.
— Вы бы никогда не поверили,— обратился епископ к Клер и Найджелу,— что моя жена — одна из самых добрейших женщин в мире, когда дело касается чьих-нибудь неприятностей.
Миссис Хейл покраснела от похвалы и скрытого за ней мягкого упрека.
Танцы должны были начаться в половине десятого в большом переднем салоне. Лекция Джереми Стрита была назначена на девять на кормовой шлюпочной палубе. Стулья в салоне придвинули к стенам, и трос греческих музыкантов уже разогревались песнями под аккомпанемент бузуки{27}.
Сидя рядом с Клер у окна, выходящего на полубак «Менелая», и вслушиваясь в энергичные заразительные мелодии, Найджел решил, что не пойдет на лекцию. Он заметил стоящую у бара Мелиссу Блейдон, на чье присутствие явно реагировали музыканты. Трубоди сидели с противоположной стороны салона. На сей раз Джереми Стрита рядом с ними не было. Питер смотрел на Мелиссу Блейдон с выражением, которое показалось Найджелу тревожным.
Вскоре Мелисса вышла из салона. Музыка, казалось, утратила значительную долю яркости. Питер Трубоди тупо уставился перед собой. Минут через десять значительная часть пассажиров ушла из салона на лекцию. Корабль начало качать. Поднялся ветер, и на открытой шлюпочной палубе Джереми Стриту, очевидно, приходилось прилагать усилия, чтобы его слышали. Некоторые окна были открыты, и шум воли и свист ветра аккомпанировали отрывистой греческой музыке.
— Найджел, закрой окно. У меня растрепались волосы,— сказала Клер. Музыканты только что окончили очередную песню. Встав на колени на подоконник, Найджел стал опускать окно, когда сквозь шум моря услышал слабый крик и всплеск. Примерно через десять секунд звуки повторились. Очевидно, кто-то еще плескался в корабельном бассейне. Найджел выглянул, но навес над бассейном не позволил ему что-либо увидеть. «Поздновато для купания»,— подумал он, машинально взглянув на часы, которые показывали 9.13. Он закончил возиться с окном.
Еще через десять минут в салон вошел Никки. Быстро переговорив с музыкантами, он огляделся вокруг, убеждаясь, что все готово к танцам, и улыбнулся Клер. Однако Найджел не почувствовал в этом обычного воодушевления. Никки, казалось, был не уверен в себе или чем-то озадачен.
Раздумывать над этим не было времени. Салон снова наполнялся пассажирами. У бара бойко разбирали напитки. Музыканты, освежившись узо, заняли позиции и начали подстраивать скрипку и гитару под фортепиано.
Айвор Бентинк-Джоунс в ужасающей цветастой рубашке был в своей стихии, носясь туда-сюда от музыкантов к наиболее выдающимся пассажирам и Никки. Как заметила Клер, он был прирожденным церемониймейстером.
Танцы начались вскоре после половины, десятого. Во время второго фокстрота Клер сказала Найджелу:
— Мелисса одета просто ослепительно. Посмотри!
Вошедшая женщина и впрямь являла собой ослепительное зрелище в ее красно-золотом сари. Хромая, она подошла к бару, заказала бренди и села на высокий стул, загадочно улыбаясь.
Во время перерыва, когда Айвор Бентинк-Джоунс пытался организовать горский рил{28} и объяснить его ритм музыкантам («Этот человек знаком с Шотландией только с помощью шотландского виски»,— говорила миссис Хейл), Найджел заметил, что мистер и миссис Челмерс вошли в салон, с беспокойством огляделись и снова вышли. Через десять минут они вернулись. Мистер Челмерс отвел Никки в сторону. Подождав, пока музыканты окончат номер, администратор круиза подошел к микрофону для передачи сообщений по всему кораблю.