А в ту же дыру вылез еще один, сзади треснула стена, и черти, до того сидевшие в ожидании хозяев в чертячьей комнате, полезли в залу натурально из всех щелей.
Крики переросли в визги и вой, толпа гостей ломанулась к двери, но оттуда уже торчали огромные жучиные усы. Люди отпрянули. Началась давка. Вопли гостей смешались с воем и визгом дерущихся чертяк. В ход пошло оружие.
Трещал камень, звенели разбитые стекла, в стене образовалась дыра словно от пушечного ядра, обрушились колонна и часть потолка, заполыхали занавеси. Их, к счастью, бросились тушить какие-то люди: Владимир был слишком занят боем.
Афанасий оглянулся и увидел Резникова. Под его щитом скорчилось сразу четверо — три женщины и один немолодой уже господин в мундире.
Тогда Афанасий вытолкал женщин из-под своего щита и указал на Резникова:
— Быстро бегите к нему.
А сам кинулся к дыре в полу. Он ощущал, что его черту приходится туго. И Владимир, и Иннокентий вынуждены были сражаться не только с врагом, но и с обезумевшими от переполоха боя чертями других гостей.
Пробив шипом кольца палец, Афанасий сконцентрировал все силы. Алый вихрь взметнулся вверх, накрыв собой добрую половину зала.
— На пол! Замереть! — скомандовал Афанасий.
И черти буквально посыпались с потолка.
Афанасий насчитал девять штук. Казалось, голова сейчас лопнет от напряжения, поэтому он сразу же скомандовал черту Резникова и своему, освобождая их от действия Крови Колдуна:
— Владимир, Иннокентий, отпускаю.
А остальным рявкнул:
— В людей!
Черти немедленно сменили облики, и Афанасий сразу же опознал фамильяра его сиятельства. Им оказался рогатый медведь, пробивший дыру в том месте, где стояла елка. Видимо, спешил на помощь хозяину.
— Порфирий, отпускаю.
Черт тут же сорвался с места и спустя мгновение прижал к полу сразу двоих — чьи-то дурные фамильяры сцепились между собой да так и упали, кусая друг друга за хвосты.
Стало полегче, но все равно, удерживать силой одновременно стольких разъяренных чертей Афанасию прежде не приходилось.
— Дамы и господа, — раздался взволнованный голос графа откуда-то от входных дверей, — прошу вас, сохраняйте спокойствие! Произошло покушение. Но Петербургская Тайная Канцелярия полностью контролирует ситуацию. Опасности нет.
Послышались охи, но крики стихли. Его сиятельство вернулся крайне вовремя, скорее всего, Владимир просто отнес его на улицу и там отпустил. Но почему? Что произошло? Впрочем, думать об этом сейчас не было никаких сил: Афанасий, до скрипа сжав зубы, удерживал оставшихся шестерых чертей. В глазах темнело.
— Разберите своих!.. — с трудом простонал он.
К счастью, граф его услышал.
— Огромная просьба всем забрать своих фамильяров! — закричал он. Одна из дам кинулась к Афанасию.
— Это моя! Моя Херувима! — она указала пальцем на одну из трех стоящих на коленях и скалящихся «девиц».
— Отпускаю, Херувима, — разрешил Афанасий. Чертовок осталось двое. И, как на грех, самых тощих. Без парика и платья Афанасий не мог узнать вражескую засланку. Да и, возможно, враг был не один. Пусть остальные хозяева сначала разберут фамильяров. Станет ясно, кто тут лишний.
Знатные господа подходили, называли имена, Афанасий отпускал их чертей, даже не всматриваясь в лица, только по именам. Хорошо, что государь Петр ввел перечень имен для фамильяров и казенных чертей, работать стало куда проще. Перед глазами плыла красная пелена, и в один момент Афанасий почувствовал, как у него подкосились ноги, но Владимир подхватил его под руки, не давая упасть.
«Только бы кровь носом не пошла», — ударила в голову мысль.
Но, наконец, чертовка осталась одна. Она сама по себе была довольно сильной. А сил удерживать ее уже не осталось. Афанасий охнул, отпуская контроль. Теперь черти справятся.
— Взять ее. Да не смей жрать! Живая нужна, — тут же раздался громкий голос начальника, и колдун увидел, как графский черт, заломив девице руки, придавил ее коленом. И только после этого без сил опустился на пол.
Повисла тишина. В которой внезапно раздался громкий восхищенный голос. Афанасий не сразу даже понял, что принадлежит он колдуну Резникову.
— Браво! Браво, ваше сиятельство! Браво, Афанасий Васильевич! Слава Канцелярии!
За ним последовали сначала жиденькие, а потом все более и более бурные аплодисменты.
Афанасий скосил глаза — дымная пелена уже спала и дышать стало легче, гарь от елки и занавесок уже почти вышла через разбитые окна и дыру в стене. Его сиятельство, стоя спиной, раскланивался. Роскошный камзол его оказался почти совершенно разорван сзади и с боков, видимо, именно туда впивались когти Владимира, когда черт нес графа наружу. Что же, новый начальник не сплоховал и вполне заслужил аплодисменты. А граф, видя, что гости стали приходить в себя и кое-кто даже потянулся к уцелевшим столам, чтобы запить вином пережитый страх, повернулся к Афанасию. И воскликнул:
— Чародея! Кто-нибудь, немедленно позовите моего чародея!
И добавил уже тише, склонившись к колдуну:
— Как ты, голубчик?
— Ничего, жить буду, — постарался улыбнуться Афанасий, — не нужно чародея.
Владимир убрал с его лба руку, которую держал там с момента, как подхватил хозяина под руки, накачивая его энергией.
— Я бы лучше коньяку.
— Коньяк… ах да, чуть не забыл, — граф подошел к своему фамильяру и отвесил звонкую затрещину.
— Где ж тебя носило? — осведомился он. — Чужой черт мне жизнь спас! Сожрали бы меня, если бы не ум да расторопность моих колдунов.
— Так я… за коньяком, по вашему приказу, в подвал…
Пойманная чертовка в его руках в ярости грызла дубовый паркет и бешено вращала глазами. Владимир не сводил с нее взгляда.
Граф отвесил своему черту еще одну оплеуху.
— Коньяк-то не грохнул, болван?
— Никак нет, ваше сиятельство, — испуганно отрапортовал черт, — как можно, ваше сиятельство!
— Ну и славно, — граф повернулся к Афанасию:
— Видали? Вот подлюка-то… верно время рассчитала, как раз когда я Порфирия вниз отправил. Что же это за тварина? Ну ничего, выбьем из чертовки, запоет у нас эта птичка. Порфирий. Тащи ее в клетку. Да запри как следует. Эх… кого бы за коньяком-то послать.
— Так… черта моего, Иннокентия, — рядом образовался Резников, — умный, исполнительный, аккуратный черт. Доставит в лучшем виде!
— Что черт у тебя хороший, вижу, да и ты молодец, — граф хлопнул Резникова по плечу, — как вы, братцы, догадались о том, что меня порешить хотят? Я-то, как этот клювастый меня сцапал, — он указал на Владимира, — чуть Богу душу не отдал. А потом вдруг меня словно бы осенило, узнал шельмеца! Недавно ведь смотр был. А второй наш казенный черт, выходит, с поганкой этой сцепился. Да-а, мало вас сегодня наградили, братцы. Заслуживаете вы орден, не меньше. Похлопочу, обязательно похлопочу! А пока пусть, и правда что, черт в подвал за коньяком сбегает. Я бы тоже… нервишки-то поправил.
Он опустил руку, и порванный рукав съехал вниз, открыв взору кружевную рубашку. Совершенно целую. Надо же, как аккуратно ухватил начальство Владимир. Не поцарапал даже.
А его сиятельство оглядел залу:
— Ну, поймаю мерзавца, заставлю собственными руками тут все отстроить, прежде чем вздерну, — он вздохнул. — Схожу-ка я переоденусь да раздам указания, чтобы дорогих гостей проводили с почестями. А потом расскажете мне, как дело раскрыли.
Проводив взглядом его сиятельство, Резников посмотрел на Афанасия и, немного похлопав глазами, спросил:
— Так это… что произошло-то?
Афанасий протянул руку, и черт помог ему подняться на ноги. Вроде уже не шатало, осталось дождаться коньяка.
— Чертовку эту я заприметил и приказал следить. А в остальном, мне и самому любопытно, — пробормотал он и обратился к Владимиру:
— А ну-ка, ответь мне, чертяка, я же тебе велел на месте сидеть. Пошто ослушался?
Черт опустил башку, но ответил четко:
— Казенному черту, ежели он видит, что люди в беде и дело срочное, можно не спрашивать разрешения, чтобы не терять времени. А действовать на свое, чертячье, усмотрение. Так вы учили меня, хозяин.
— А молодец! Все правильно понял. Казенный черт должен немедля вмешаться. Как и государев колдун. Верно? — Афанасий подмигнул Резникову.
— В-верно, — подтвердил тот, но без особой уверенности. Видимо, считал, что позволять чертяке действовать на свое усмотрение — не лучшее решение. И такой крамоле своего черта не учил.
Иннокентий как раз появился с бочонком.
— О, основательная баклажка, — одобрил Афанасий. — А теперь принеси бокалы. И чего-нибудь похарчить. А потом собери, что в зале осталось. Будет и вам с Владимиром угощение.
Иннокентий коротко кивнул и исчез. А Афанасий продолжил допрос своего чертяки:
— Как понял, что люди в опасности?
— Я глаз с девицы не сводил. И сразу, когда она амулет сдернула, к ней бросился.
— А как сообразил, что его сиятельство спасать надо?
— А я его и не спасал, — равнодушно ответил Владимир.
— О? А зачем потащил? Неужто сожрать собирался? — рассмеялся Афанасий, а Резников от таких разговоров икнул и сделался по цвету похожим на поваленную елку.
— Никак нет, хозяин, — ответил черт, на мгновение жизнерадостно осклабившись. Он уже привык к шуточкам Афанасия. — Я видел, куда чертовка дернулась, на кого нацелилась, поэтому, когда черт его благородия господина Резникова вступил в бой, схватил жертву и понес на улицу. Там сражаться сподручнее. Снаружи мы вдвоем ее порешили бы, никому не навредив.
— А вернулся почему?
— Не погналась она за мной. А тут еще упала елка и начался пожар, а потом другие черти полезли и, не разбираясь, из-за чего драка, принялись друг друга колошматить и рвать. Недалеко до беды было.
Появился Иннокентий, отдал бокалы Владимиру, а сам с элегантным поклоном протянул хозяину блюдо с закусками.