Колчак и его «совет министров» разыграли комедию «негодования» по поводу ареста членов «всероссийского правительства» и вынесли постановление о предании военному суду полковника Волкова, войсковых старшин Катанаева и Красильникова «за преступное посягательство на верховную власть». Колчак даже пригрозил беспощадно расстрелять их, но в тот же день, 19 ноября 1918 года, подписал… приказ о производстве участников «преступного посягательства» полковника Волкова в генерал-майоры, Красильникова и Катанаева в полковники «за выдающиеся боевые отличия». Эти монархисты стали оплотом колчаковского режима.
Так осуществился колчаковский переворот. Председателем колчаковского правительства стал П. В. Вологодский, способствовавший перевороту, в состав правительства вошли также и другие реакционные члены прежнего «временного сибирского правительства».
После колчаковского переворота усилился белый террор. В ночь на 23 декабря военная охранка колчаковцев, получив сведения о готовящемся выступлении рабочих Омска, арестовала группу членов Совета рабочих и солдатских депутатов (44 человека). Выступление рабочих было потоплено в крови: колчаковцы убили около тысячи человек, началась расправа и с арестованными.
Начальник унтер-офицерской школы Рубцов явился в тюрьму, вывел оттуда арестованных накануне выступления 44 членов Совета и поручил поручику Ядрышникову, подпоручику Кононову и прапорщику Бобыкину расстрелять их. И 44 члена Совета рабочих депутатов были расстреляны в Загородной роще без всякого суда и расследования. Другой отряд колчаковцев под командованием поручика Барташевского, при участии комендантского адъютанта подпоручика Черченко получил в той же тюрьме «для доставки в суд» шестерых заключенных. Вместе с ними отряд вывел из тюрьмы и нескольких арестованных членов Учредительного собрания (среди них эсеров Н. В. Фомина, А. А. Брудерера). Шестеро заключенных были доставлены в военно-полевой суд, заседавший в гарнизонном офицерском собрании. После краткой «судебной процедуры» трое из них (Батурин, Харев и Фатеев) были приговорены к расстрелу, Маевский — к бессрочной каторге, а дело Винтера и Маркова обращено к доследованию. Но поручики Барташевский и Черченко решили иначе: после «суда» всех заключенных (и судившихся, и несудившихся), в том числе и членов Учредительного собрания, — всего 13 человек — они вывели на берег Иртыша и здесь без дальнейших «процедур» расстреляли.
Так повсюду на территории, захваченной контрреволюционными силами, власть перешла в руки монархистских генералов — военных диктаторов. Эсеры и меньшевики с их идеями «учредиловской демократии» окончательно обанкротились. Стало ясно, что они только расчищали путь военной диктатуре монархистов, что «правительства», созданные по их рецептам, были лишь ступеньками на пути к полной реставрации буржуазно-помещичьего строя.
Провал политики соглашательства и блокирования с контрреволюционной буржуазией и иностранными интервентами вызвал смятение в рядах мелкобуржуазных правосоциалистических партий. Лидеры партии правых эсеров и Уфимской директории должны были как-то объяснить причины провала.
Члены Уфимской директории Н. Д. Авксентьев и В. М. Зензинов, выдворенные колчаковцами за границу, остались на прежних своих позициях, жизнь ничему их не научила. Обивая пороги иностранных министерств, они продолжали призывать их к вмешательству в русские дела. В 1919 г. Авксентьев от имени своей группы в письме из-за границы товарищам по партии пытался объяснить причины провала эсеровской политики. Директория пала потому, писал он, что лидер правоэсеровской партии центрист В. М. Чернов (которого Авксентьев прозвал «косоглазым другом»), «не считаясь с соотношением сил», требовал невыполнимого, «резко выступал» против реакционеров в Директории, раздражал их, вместо того чтобы продолжать с ними совместную работу. Именно это вызвало соответствующий нажим со стороны реакционеров и привело к разгрому ими Директории
Другой автор пресловутой эсеровской политики, член ЦК партии М. Гендельман, в 1922 г. на судебном процессе по делу правых эсеров сваливал вину за крах Директории на Н. Д. Авксентьева. Признавая, что в составе Директории были реакционные элементы, он показывал: «…если бы тогда в Директории была не такая слякоть, как Авксентьев, непригодный для государственной деятельности, тогда задача, для которой была создана Директория, могла бы осуществиться… Если бы тогда нашлось мужество действовать как твердая власть… разгромить Сибирскую реакцию, тогда, быть может, наша власть уцелела бы».
Объяснения эсеровских лидеров (Авксентьева, Гендельмана) о причинах провала эсеровской политики не выдерживают критики. Конечно, и Чернов, и Авксентьев, по всей вероятности, заслуживали презрения. Но такого же отношения заслуживало и все руководство эсеровской партии. Одной из главных причин провала политики правосоциалистических мелкобуржуазных партий являлась их ставка в борьбе с Советской властью на соглашение, блокирование с контрреволюционной буржуазией и иностранными интервентами. Такая их политика, их антисоветизм неизбежно вели к усилению буржуазной контрреволюции. Превращение эсеровских режимов «учредиловской демократии» в военную диктатуру и в оккупационные режимы международного империализма было явлением закономерным, а не случайным, всеобщим, а не местным.
2. Усиление колебаний в лагере мелкобуржуазной контрреволюции
На занятых контрреволюцией территориях в политических настроениях крестьянства и других мелкобуржуазных слоев населения начался перелом. Подавляющее их большинство, и прежде всего колебавшиеся ранее крестьяне-середняки, повернуло на сторону Советской власти. Среднее крестьянство поняло, что только рабочий класс во главе с партией большевиков может спасти трудящихся от возврата помещиков и капиталистов.
Мелкобуржуазные «социалистические» партии, боясь окончательно потерять связь с массами, попытались пересмотреть свою тактику. В ноябре 1918 г. ЦК меньшевиков опубликовал «Воззвание к социалистам всех стран», в котором осудил интервентов. «Чтобы покончить с большевистским правительством, — говорилось в воззвании, — союзники сплачивают вокруг своих десантов те русские вооруженные силы, которые в ходе гражданской войны образовались в течение последнего года. Социальный характер и политические тенденции этих сил в преобладающем большинстве случаев являются контрреволюционными и реакционными… Действительной программой руководящих групп антибольшевистской коалиции является отобрание у крестьян взятой ими у помещиков земли и т. п. Весь опыт господства этих групп на Украине, на Дону и в Белоруссии не оставляет в этом сомнения, равно как и деятельность их в Сибири и на Волге, где у власти стояли более демократические группы и где эти контрреволюционеры не останавливались перед попытками государственного переворота, чтобы еще до полной своей победы во всей России обеспечить диктатуру помещичьих и милитаристских элементов».
Колчаковский переворот в Сибири заставил и правых эсеров встать на путь пересмотра своей тактики, с тем чтобы сохранить свое влияние среди мелкобуржуазных слоев населения. Избранный в ноябре на съезде членов Учредительного собрания комитет призвал сибирские, казацкие и чехословацкие воинские части выступить против Колчака. Делегация комитета в составе бывшего председателя Комуча В. К. Вольского, секретаря съезда Н. В. Святицкого, товарища секретаря Н. А. Шмелева и некоторых деятелей эсеровской партии (Н. И. Ракитникова, К. С. Буревого, Б. Н. Черненкова) начала переговоры с Советским правительством о «примирении».
Большевистская партия и Советское правительство внимательно наблюдали за изменением настроений мелкобуржуазных кругов. Они считали необходимым использовать в интересах революции это изменение политической ориентации мелкой буржуазии и ее партий (хотя, зная двойственность и противоречивость природы мелкой буржуазии, понимали, что такое изменение политической ориентации могло оказаться недолговременным). В докладе на собрании партийных работников Москвы 27 ноября В. И. Ленин говорил: «Очень ошибся бы тот, кто задумал бы механически перенести теперь лозунги нашей революционной борьбы того периода, когда между нами не могло быть никакого примирения, когда мелкая буржуазия была против нас, когда наша непоколебимость требовала от нас применения террора. Теперь это была бы не непоколебимость, а просто глупость, недостаточное понимание тактики марксизма.
…Мы вас, господа меньшевики, после вашего выступления о «союзниках» охотно легализируем. Это будет сделано Центральным Комитетом нашей партии. Но мы не забудем того, что в вашей партии остались меныпевики-«активисты», и по отношению к ним наши методы борьбы остаются старыми… Мы оставляем за собой государственную власть, только за собой».
30 ноября 1918 г. ВЦИК обсудил вопрос об отношении к тем политическим группам, которые его постановлением от 14 июня были исключены из Советов за совместные с контрреволюционной буржуазией выступления против Советской власти. В принятом на заседании ВЦИК постановлении говорилось:
«Ознакомившись с содержанием резолюций и воззванием Центрального комитета Российской социал-демократической рабочей партии (меньшевиков), Центральный Исполнительный Комитет констатирует, что эта партия, по крайней мере в лице ее руководящего центра, ныне отказалась от союза (коалиции) с буржуазными партиями и группами, как российскими, так и иностранными.
Тем самым партия меньшевиков открыла для себя возможность принимать — наряду с другими партиями — участие в работе Советов, в работе по организации и обороне страны.
Центральный Исполнительный Комитет, исходя из этого, постановляет считать недействительною резолюцию Центрального Исполнительного Комитета от 14 июня 1918 г. в той ее части, которая касается партии меньшевиков.
Ввиду того что Центральный комитет Российской социал-демократической рабочей партии на деле не может взять на себя ответственность за поведение всех групп и членов своей партии, Центральный Исполнительный Комитет считает нужным отметить, что настоящее решение не относится к тем группам меньшевиков, которые продолжают находиться в союзе с русской и иностранной буржуазией против Советской власти».