– Да, – сказала Кардения. – Я бы хотела поговорить с моим отцом.
Цзии кивнул и исчез. На его месте посреди комнаты возникла из ничего другая фигура – отец Кардении, Батрин, покойный имперо Аттавио Шестой. Взглянув на дочь, он улыбнулся и направился к ней.
Зал Памяти был учрежден пророчицей-имперо Рахелой Первой вскоре после основания Взаимозависимости и ее воцарения как первой имперо. Тело каждого имперо пронизывала личная сеть датчиков, улавливавших не только все увиденное, услышанное или произнесенное им, но и остальные его ощущения, действия, эмоции, мысли и желания.
В Зале Памяти содержались мысли и воспоминания каждого имперо Взаимозависимости, вплоть до самой пророчицы-имперо Рахелы Первой. При желании Кардения могла бы задать любому из своих предшественников любой вопрос о них самих, их правлении, их временах. И они ответили бы ей на основе смоделированных компьютером воспоминаний и мыслей – накопленных за десятилетия фактов их личной жизни, записанных и хранившихся прямо в этом помещении.
Вся эта информация предназначалась лишь для одного места – Зала Памяти. И получить ее мог только один человек – правящий имперо.
Кардения вновь невольно дотронулась до затылка со вживленным имплантом сети, который теперь разрастался внутри нее. «Однажды здесь окажется все, что я совершу как имперо, – подумала она. – Чтобы это могли увидеть мои дети и их дети. Каждый имперо будет знать, кем я была, намного лучше, чем сама история».
Она взглянула на призрак отца, стоявший теперь прямо перед ней, и ее пробрала дрожь. Похоже, тот это заметил.
– Ты не рада меня видеть? – спросил он.
– Я видела тебя всего несколько часов назад, – ответила Кардения, поднявшись со скамьи и окидывая взглядом изображение отца. Оно выглядело идеальным, и, казалось, до него можно было дотронуться, чего Кардения делать не стала. – Тогда ты был мертв.
– Я и теперь мертв, – сказал Аттавио Шестой. – Моего сознания больше нет. Все остальное сохранено.
– Значит, ты сейчас без сознания?
– Да, но я могу общаться с тобой так, словно я в сознании. Можешь спрашивать о чем угодно – я отвечу.
– Что ты думаешь обо мне? – выпалила Кардения.
– Я всегда считал тебя приятной молодой леди, – сказал Аттавио Шестой. – Умной и заботливой. Вряд ли из тебя получится действительно хорошая имперо.
– Почему?
– Сейчас Взаимозависимость не нуждается в хорошем имперо – как, собственно, и всегда. Правда, она относится к ним терпимо, если не происходит ничего существенного. Но сейчас не те времена.
– По-моему, я сегодня произвела не слишком хорошее впечатление на исполнительный комитет, – ответила Кардения, невольно попытавшись защититься.
– Не сомневаюсь, что после моей смерти, во время твоей первой встречи с ними, комитет изо всех сил старался демонстрировать сдержанность и почтение. Но они также пытались выяснить, какая длина поводка тебя больше всего устраивает, ибо намерены получить от тебя все, чего пожелают, и очень скоро дернут за этот самый поводок.
– Что-то мне не нравится твоя откровенность, – помедлив, проговорила Кардения.
– Если хочешь, можем подкорректировать мою модель общения, чтобы я стал больше похожим на того, кем был при жизни.
– Хочешь сказать, что при жизни ты мне лгал?
– Не больше, чем кому-нибудь другому.
– Утешил, нечего сказать.
– При жизни я был человеком со своим «я», как и любой другой. С собственными желаниями и намерениями. Здесь же я – не более чем набор воспоминаний, созданный, чтобы помочь тебе, нынешней имперо. У меня нет своего «я», которому можно было бы польстить, а твоему я стану льстить только по приказу. Хотя не советую – тогда от меня будет меньше пользы.
– Ты меня любил?
– Зависит от того, что понимать под любовью.
– Слишком уклончивый и эгоистичный ответ.
– Я питал к тебе нежные чувства, но ты мне мешала, пока не понадобилась в качестве наследницы. Когда ты стала кронпринцессой, я вздохнул с облегчением, узнав, что ты меня не возненавидела. И даже если бы возненавидела, моей вины в том нет.
– Умирая, ты сказал: жаль, что судьба не дала тебе шанса любить меня и дальше.
– Я вполне мог сказать это, – кивнул Аттавио Шестой. – И скорее всего, говорил всерьез.
– Ты не помнишь?
– Пока нет. Мои последние мгновения еще не загружены в память.
Кардения сменила тему:
– Я решила взять имперское имя Грейланд Вторая, как ты и предлагал.
– Да. По крайней мере, эта информация есть в нашей базе данных. Что ж, хорошо.
– Я почитала про нее.
– Да, я собирался тебя об этом попросить.
– И попросил, прежде чем умереть. Почему ты хотел, чтобы я назвалась ее именем?
– Я надеялся, что оно побудит тебя всерьез отнестись к грядущим событиям и к тому, что они от тебя потребуют, – сказал Аттавио Шестой. – Ты слышала о графе Клермонте с Края?
– Слышала, – ответила Кардения. – Твой давний любовник.
– Вовсе нет, – улыбнулся Аттавио Шестой. – Друг. Очень хороший друг и ученый. Именно он снабдил меня информацией, которой больше не было ни у кого и которую никто другой не пожелал бы иметь. Для работы и исследований ему требовалась полная изоляция от двора, правительства и даже научного сообщества Взаимозависимости. Он собирает данные уже тридцать с лишним лет и знает о предстоящих событиях больше всех. Ты должна быть готова к ним – сейчас ты совершенно не готова. И меня беспокоит, что тебе не хватит сил довести дело до конца.
Кардения уставилась на призрак Аттавио Шестого, который стоял перед ней с едва заметной рассеянной улыбкой.
– Ну? – наконец спросила она. – О чем, собственно, речь?
Глава 4
– Кто знает, что такое Взаимозависимость? – спросил из глубины планетария Марс Клермонт.
С зрительских мест взлетели руки нескольких восьмилетних детей. Марс окинул их взглядом, высматривая того, кто настойчивее других стремился ответить на вопрос.
– Да? Отвечай. – Он выбрал мальчишку, сидевшего во втором ряду.
– Мне нужно в туалет, – сказал тот. Марс увидел, как наставница за спиной мальчика закатила глаза, встала, схватила его за руку и повела в сторону туалетов. Тогда Марс выбрал вместо него девочку.
– Это государство из звездных систем, где мы все живем, – ответила та.
– Верно. – Марс нажал кнопку на своем планшете, приглушая свет и начиная показ. – Это государство из звездных систем, где мы живем. Но что это означает на самом деле?
Прежде чем он успел ответить, планетарий слегка содрогнулся от рева двух перехватчиков, пронесшихся над университетским научным центром, частью которого являлся планетарий. Дети зашумели, и наставницы начали их успокаивать, говоря, что ничего страшного не случилось.
Насчет последнего Марс не был уверен.
Университет Ополе, где находился научный центр, располагался далеко от столицы и средоточия боев. Однако за последнюю неделю ситуация резко изменилась не в пользу герцога и верных ему войск: мятеж пускал ростки даже в дальних провинциях, а вместе с ним приходило насилие.
Марс несколько удивился, когда сегодня возле научного центра появился полный детей автобус – он полагал, что во всех школах, как и в университете, отменили занятия. Но потом он увидел лица сопровождавших детей взрослых: казалось, те преисполнились мрачной решимости вести обычные школьные занятия, пока есть возможность.
Марс – тем утром он был на работе единственным, не считая уборщиков, да и то пришел лишь в надежде собрать материалы, которых пока не было в сети, – не посмел разочаровать новоприбывших. Он повел их в планетарий и, покопавшись в памяти, вспомнил стандартный текст экскурсии о Взаимозависимости.
– Все в порядке, – сказал он, обращаясь к детям. – Самолеты просто пролетели мимо. Мы лишь оказались на их пути, только и всего. Университету ничто не угрожает.
Пожалуй, и это было неправдой: в университете Ополе многие сочувствовали повстанцам, от обдолбанных студентов, искавших, к какому движению присоединиться, до бунтарски настроенных преподавателей, которым нравилось ругать герцога, не рискуя при этом должностью. Большинство из них, как студенты, так и преподаватели, вероятно, сейчас сидели в подвале. Марс, совершенно аполитичный, нисколько не винил их в этом.
Так или иначе, не стоило повергать восьмилетних малышей в панику, сообщая им, что университет могут захватить повстанцы или войска герцога. Задача Марса сейчас заключалась в том, чтобы отвлечь их. Возможно, это был последний относительно нормальный день на ближайшее время, и его следовало использовать по полной.
Марс снова коснулся планшета, и пустое пространство над колодцем планетария заполнили звезды в сопровождении успокаивающей звенящей музыки. Восьмилетки, еще пять секунд назад дрожавшие от страха, при виде этого зрелища начали охать и ахать, как и взрослые.
– Сейчас вы видите все звезды, существующие в той области космоса, которую занимает Взаимозависимость, – пояснил Марс. – От Ядра до Края, все звезды, вокруг которых мы живем. Кто-нибудь скажет, у какой из них мы находимся?
Дети начали показывать пальцами на разные светящиеся точки. Марс коснулся одной из звезд у себя на планшете, и изображение начало приближаться к ней, а когда оно остановилось, появилась солнечная система из пяти планет – двух земного типа и трех газовых гигантов.
– Это мы, – сказал он. – Вторая планета от нашего солнца. Ее назвали Краем, потому что она самая дальняя во всей Взаимозависимости. – Марс вернул картину звездного неба. – Все эти звезды находятся в космосе, который Взаимозависимость считает своим, но не все обладают системами, пригодными для жизни людей.
Он ярче подсветил системы Взаимозависимости, чтобы дети смогли их увидеть. Как правило, те были разделены большими расстояниями и разбросаны случайным образом, словно алмазы среди песчинок.
– Почему они так далеко одна от другой? – спросил кто-то из детей, и очень вовремя: этому была посвящена следующая часть стандартной экскурсии.