— Это ты, Алексин, сам больше всех известен тем, что каркаешь по-вороньи! — крикнули ему с места.
Заседание, с громкими криками и полемикой, длилось четыре часа.
Через неделю один экземпляр «Метрополя» корреспонденты передали в Америку, и там он был срочно растиражирован издательством «Артис» и выпущен в виде репринта.
Несколько дней в кооперативе «Советский писатель» только и было разговоров об этом заседании. Люди передавали друг другу споры сторон, шепотом хвалили составителей и авторов, но еще тише говорили:
— Ну, теперь им всем крышка.
Узнав об этом из разговоров соседей, Августа и Павел еще больше заволновались за судьбу Алеши. Они срочно позвали Лилю:
— Ты слышала о заседании правления писателей?
— Ничего не слышала. О чем заседание?
— Значит, Алеша скрыл это от нас и от тебя, ничего не говорил.
Лиля встревоженно сказала:
— Мне он не говорил.
— Но ты читала его сказку «Воронье царство»?
— Читала, конечно. — Лиля вспомнила, что это было в ту самую их первую ночь. — Прекрасная сказка. Почему вы меня спрашиваете?
— Потому что ее резко критиковали на заседании правления за политическое направление. А это грозит неприятностями для Алеши.
Это не удивило Лилю, но мгновенно расстроило, что теперь будет? Ждали прихода Алеши, Августа накрывала на стол, и Лиля видела, как у нее дрожат руки. Она взяла тарелки и накрыла на стол сама.
Дождались Алешу, Августа встретила его со слезами:
— Зачем тебе надо было участвовать в этом «Метрополе»? Почему ты с нами не посоветовался?
— Ага, значит, вам известно. Ну, что сделано, то сделано. Не мог я предавать единомышленников, мне предложили, я сразу согласился, потому что это мое собственное отношение к цензуре. И я об этом не жалею.
Павел сидел мрачный, переживал за жену, переживал за Алешу, ворчливо сказал:
— По-моему, теперь самая пора писать Берте в Бельгию и просить ее организовать вызов в Израиль.
Алеша посмотрел на Лилю, она сидела бледная, не знала, что делать. Он взял ее за руку.
— Павлик, не торопись писать. Я не думаю, что меня за это арестуют и сошлют. Но все равно, дай нам с Лилей подумать и самим решить, надо ли просить приглашение.
Дома Лиля стала плакать, у нее ходуном ходили плечи. Алеша обнял ее, прижал к себе:
— Что с тобой, Лилечка, что с тобой?
— Алеша, я вспомнила, как мне пришлось срочно бежать из Албании. Это было ужасно. Неужели это может повториться? Второго такого бегства я не переживу.
Он целовал ее, повторил, что не видит непосредственной опасности для себя. Она спрашивала:
— А если, а если?..
— Тогда будем действовать организованно. Конечно, в первую очередь скажем все Лешке.
— Алеша, я верю тебе, я верю в тебя. — Но сама в этот момент вспомнила, что вот так же верила и во Влатко, а что получилось?..
Алеша уныло рассказывал Моне о семейных переживаниях и страхах:
— Ну, что ты думаешь, старик, придется нам бежать?
Моня, никогда не теряющийся и не унывающий, воскликнул:
— Слушай, если придется тебе уехать в Америку, ты сможешь там написать роман.
— Монька, что ты несешь? Какой роман, под названием «Сенсация века», что ли? Как твой сценарий?
— Э, нет, Алешка, бери жанром выше, роман о судьбе евреев в Советской России.
— Это твоя новая хохма? Никогда я не думал ни о каком романе.
— А жаль. Я вот, например, думал, да у меня нет таланта, как у тебя. Возьми историю своей семьи и опиши, какой был подъем в судьбе евреев после революции и какое произошло падение с развитием этого сраного российского социализма.
Алеша задумался:
— Может быть, это неплохая идея. Ты, Монька, генератор идей.
— Ты напиши роман и назови его «Еврейская сага». Все евреи будут читать. Но, знаешь, старик, когда я сам смогу прочесть твой роман, я буду очень плакать, вспоминая тебя.
109. Гость из Бельгии
Неожиданно Бергам позвонила из Бельгии Берта. Она говорила кратко и иносказательно на случай возможного прослушивания телефона:
— О, вы не знаете, у моей приятельницы есть хороший знакомый, он собрался ехать навестить ее родственников, которые живут далеко. Он очень близкий ей человек, она ему во всем доверяет. И мои далекие родственники тоже во всем могут ему доверять.
На слух это была какая-то белиберда, но Павел расшифровал Августе, что хотела сказать Берта:
— В Москву едет ее хороший знакомый, он позвонит нам, мы можем ему во всем доверять. И через него можно передать запрос на вызов в Израиля.
Поздно вечером им позвонил этот знакомый, сказал просто:
— Я привез вам привет от Берты.
Павел, ничего не спрашивая, сразу пригласил его приехать к ним.
— Для вас не слишком поздно? — спросил знакомый Берты. — Я был занят делами, поэтому задержался со звонком.
— Если вы можете приехать, нам не поздно.
Августа приготовила изысканный ужин, желая угодить иностранцу, и позвала Лилю с Алешей.
В одиннадцать вечера пришел высокий пожилой, элегантно одетый мужчина, по-русски он говорил свободно, слегка замедленно, с едва заметным французским акцентом, вставлял в речь французские слова:
— Извините, что не представился по телефону. Берта не советовала мне из предосторожности называть себя. Я Николай Савицкий, инженер бельгийской металлургической фирмы «Кокриль-Угре», в Льеже. Здесь я по делам, Россия хочет заказать у нас большие металлические трубы для своих строек. Директор нашей фирмы взял меня с собой в Москву как знающего русский язык для переговоров в Комитете по науке и технике.
Потом он раскрыл толстый портфель:
— Я привез вам кое-какие подарки от Берты, а это сувениры от моей фирмы. — Он достал коробку знаменитого бельгийского шоколада «Леонидас» и свертки с вещами от Берты и раздал мужчинам красивые перочинные ножики и ручки фирмы «Паркер».
У Савицкого была приятная манера говорить — медленно, обстоятельно, он постоянно мягко улыбался:
— Берта и моя жена уже много лет близкие подруги. Моя жена тоже русская, Лена Штамбург.
— Как получилось, что вы живете в Бельгии? — спросил Павел.
— Видите ли, в двадцатые годы родители увезли меня мальчиком из России в Манчжурию, там тогда была большая колония русских эмигрантов, дворян и капиталистов, сбежавших от большевиков после революции. Оттуда я юношей уехал в Европу, учился в Брюссельском университете и осел в Льеже. В Россию я приехал впервые, мне все здесь интересно и хотелось бы увидеть как можно больше.
Алеша предложил:
— Я с удовольствием повожу вас по Москве на машине.
Августа подхватила:
— Да, это прекрасная идея, я могу поехать с вами, чтобы рассказывать про город. Я его хорошо знаю.
— Это было бы прекрасно. Могу я пригласить в эту поездку нашего директора? Я буду ему переводить.
— Конечно, мы будем очень рады. А потом привезем вас опять к нам на традиционный русский обед.
— О, это было бы прекрасно. Я скажу об этом директору, он будет очень рад познакомиться с вами и попробовать русскую кухню.
Потом Савицкий перешел к деловому разговору:
— Берта говорила мне, что вы хотели бы получить вызов в Израиль. Она просила передать, что вполне может найти кого-нибудь, кто пришлет вызов. Но для этого ей надо иметь точные имена и даты рождения уезжающих. Я с удовольствием передам это ей.
Алеша переглянулся с Лилей и взял ее за руку под столом:
— Спасибо за предложение, мы еще не окончательно решили. Мы вам скажем.
Он отвез гостя в «Националь», где останавливались важные иностранцы. По дороге Савицкий рассказывал:
— Ваши сотрудники из Комитета по науке и технике очень заинтересованы делать бизнес с нашей фирмой «Кокриль-Угре». Они приезжали к нам в Льеж на переговоры. Мы, конечно, знали, что все они майоры или полковники КГБ, но виду не подавали, задаривали разными подарками. Сразу чувствовалось, что они любят взятки, все хватали с жадностью, особенно им хотелось иметь американские джинсы.
Алеша вставил:
— Брать взятки в крови у русских. Об этом писали классики литературы, начиная с Гоголя.
— Да, да, я знаю. Зато благодаря взяткам они теперь встречают нас как очень важных персон прямо у трапа самолета, провели мимо таможни. Мы опять привезли им подарки, они опять мгновенно все разобрали. Председателю Комитета Гвишиани мы привезли особое охотничье ружье — музейный экспонат. Мы знаем, что он зять премьер-министра Косыгина, важная фигура по советским меркам, и подарили ему дорогостоящее ружье. Но мы тоже надеемся получить от него хороший заказ для фирмы.
Они договорились встретиться завтра для поездки по городу вместе с Августой.
Директор и хозяин фирмы «Кокриль-Угре» оказался милым старичком, был прост в общении, обрадовался знакомству с русскими, весело болтал во время поездки и за обедом у Павла с Августой. Савицкий переводил:
— Он сказал, что мечтал увидеть, как живут люди в Советской России, и хотел попробовать настоящую домашнюю русскую еду. Ему все очень понравилось, по вашему примеру он считает, что русские живут хорошо. Я, правда, не сказал ему то, что знал от Берты, что вы живете выше среднего уровня. Пусть у него останется впечатление, что все русские живут так. Мне тоже очень приятно угодить ему, он хозяин фирмы, большой капиталист, несметно богат. Теперь он видит, что я все делаю для него во время переговоров и при личных встречах. Эта связь с Россией и русскими упрочит мое положение на фирме тоже.
Савицкий пробыл в Москве неделю, дни проводил в деловых переговорах, а поздно вечером приезжал к Павлу с Августой, у них с ним быстро образовались дружеские отношения. Павел и Августа скоро стали звать его Коля, он тоже называл их по именам. Ему понравилась гречневая каша, и когда приходил, Августа спрашивала:
— Коля, гречневой кашки?
— С удовольствием. — Он снимал пиджак и принимался наворачивать кашу.
Беседовали они обо всем открыто, Савицкий удивлялся: