— Влатко! Сделай это, сделай, я хочу тебя!.. — И потянула его на себя, на кровать.
Лиля с жадностью познавала и осваивала сладостную технику любовных наслаждений. Во время прежних романов она еще стеснялась ласк своих любовников. Тогда ей было странно и стыдно, что она лежит вот тут перед ними голая, что они видят, трогают и целуют ее груди, проводят рукой по треугольнику волос на лобке и ощущают горячую влажность между ее ног. Ей было неловко, когда мужской член скользил по низу живота, и она, стесняясь, отворачивалась, когда мужчина проникал вглубь ее сокровенной женственности. Но то были фактически чужие для нее мужчины. Теперь же с ней был любимый человек, законный муж, у них только начинались первые месяцы супружества, и ей нечего было стесняться — она отдавалась ему с беззаветной страстью.
Утром Лиля прибежала к родителям, размахивая газетой:
— Мама, папа, смотрите! Видите, вот Тито, вот Хрущев, а вот чуть-чуть позади Влатко, мой муж, вместе с другими дипломатами. Правда, он хорошо получился? По-моему, он получился лучше всех. Ну, может, Тито тоже хорошо выглядит. А Хрущев рядом — коротенький, толстенький, смешной. Да, ведь их еще и в кинохронике показывали, там Влатко даже лучше видно! Вы пойдите, посмотрите. Он мне сказал, что Тито его узнал и с ним поздоровался, он помнил его по партизанскому отряду во время войны. Влатко говорил с Тито по-сербски, а Хрущев стоял рядом и улыбался. Вот какой у меня муж!
Они смотрели на фотографию, а Лиля весело продолжала:
— Помните, вы все пугали меня «югославской историей» — расхождениями между Тито и Сталиным. Тогда еще арестовывали всех, кто замужем или женат на югославах. А теперь Тито сам приехал в гости к Хрущеву. Видите, какие коренные перемены к лучшему после Двадцатого съезда! Влатко сказал, что у Албании с Россией вообще никаких расхождений не будет. Так что переставайте волноваться за меня.
Павел с Марией рассматривали фотографию со смешанным чувством: с одной стороны, им был приятен ее восторг и гордость за мужа, с другой — этот самый муж собирался увезти ее от них в далекую неизвестную Албанию.
Лиля в экстазе не заметила, как горько они переглянулись.
5. Ужин у Гинзбургов
— Лилька, ну скажи ты мне, зачем еврейской девчонке выходить замуж за албанца да еще уезжать с ним в какую-то дырявую Албанию? Вот именно! — весело восклицал Семен Гинзбург, когда Берги втроем пришли к ним вечером, Влатко не смог — был занят.
Семен обнял племянницу, смотрел в глаза и ждал ответа.
Лиля, смеясь, парировала:
— А затем, дядя Сема, что эта еврейская девчонка очень любит того албанца. А дыра Албания или не дыра, так ведь, как говорится, с милым и в шалаше рай.
И она с гордость показала Семену и Августе фотографию из газеты:
— Вот мой муж.
Они улыбались, поздравляли ее. Августа, широкая натура, подвела Лилю к трюмо:
— Вот, Лилечка, тебе подарки от нас.
Там в открытых футлярах были разложены золотые серьги с брильянтами, кулон, перламутровое ожерелье и гранатовый браслет — все старинной работы. Лиля смутилась, кинулась обнимать ее:
— Ой, Авочка, спасибо! И тебе, дядя Сема, спасибо! Зачем же так много?
— Вот это тебе с окончанием института, это — с замужеством, а вот это — с отъездом заграницу на новую жизнь.
Семен добавил традиционное в их семье пожелание:
— Носи на здоровье.
— Ой, спасибо еще раз! Какие красивые! У меня ведь никогда не было драгоценностей.
Августа сказала:
— Теперь, благодаря положению твоего мужа ты будешь общаться в высоком кругу, встречаться с дипломатами. Тебе надо будет одеваться не хуже, чем одеваются жены послов, так что все это пригодится.
Семен добавил:
— Мужчины будут на тебя заглядываться, а женщины станут завидовать. Вот именно.
А Августа прошептала ей на ухо:
— Ну а если, не дай бог, настанет черный день, ты продашь это, и оно тебя выручит.
Уселись за накрытый стол, поднимали тосты за Лилю и Влатко, жалели, что он не смог прийти, желали ей получать удовольствие от жизни за границей.
Августа начала новый тост:
— Послушай маленькую притчу. Жили-были два мужа и были у них две жены…
— У каждой по одной, — вставил Семен.
— Не перебивай. И вот однажды оба мужа уехали в командировки. Каждая из жен решила в отсутствии мужа сделать то, что давно собиралась. Первая жена занялась уборкой квартиры: все вычистила, все обновила, в квартире все блестело. Но на себя у нее не хватило времени. Когда муж вошел в квартиру, она стояла непричесанная, лохматая, с тряпкой в руках. Он глянул мельком на вычищенную квартиру, посмотрел внимательно на жену и сказал: «Чистота такая — плюнуть некуда. Разве тебе в харю, что ли?..»
Все рассмеялись, а Августа продолжала:
— Вторая жена в отсутствии мужа занялась собой: похудела, купила новое платье, сделала массаж лица, покрасила волосы и красиво их завила. А квартиру совсем запустила: все было в беспорядке, по углам собралась пыль. Когда муж вошел в дом, на квартиру он не обратил никакого внимания, кинулся с восторгом к жене и воскликнул: «Какая ты у меня красавица, скорей, скорей в постель!» — и они занялись любовью.
Лиля, вспомнила горячие ласки прошлой ночи, засмеялась и захлопала в ладоши.
Августа продолжала:
— Я рассказала тебе эту притчу, чтобы ты знала, как вести себя с мужем. За твое здоровье и за вашу любовь!
Семен еле дождался конца ее рассказа и быстро добавил свое:
— Слушай, Лилька, однажды был объявлен конкурс: кто из жен лучше всех охарактеризует мужей одной фразой. Победила та, которая сказала: «Этих сволочей нужно хорошо кормить». Запомни это и корми своего муженька хорошенько.
Раздался взрыв смеха, после этого поднялся Алеша с листом бумаги в руках:
— Лилька, по какому маршруту ты едешь?
— Мы с мужем сначала поедем в Болгарию, потом в Югославию, а потом в Албанию.
— Значит, ты отправляешься в далекое путешествие, станешь путешественницей. Я посвящаю тебе свои новые стихи. Но не обижайся, параллелей между вами нет. Он — бегемот.
— Бегемот? — удивленно воскликнула Лиля. — Бегемот-путешественник?
— А вот послушай:
От нечего делать один бегемот
Решил совершить кругосветный поход.
И вот, как турист, за плечами с мешком
Отправился он по дорогам пешком.
И думал, шагая, в пути бегемот:
«На свете, наверное, много болот;
Я в каждом болоте хочу полежать,
Чтоб всем бегемотам про них рассказать».
И даже полдня не успел он пройти —
Большое болото увидел в пути;
Он сразу попробовал первую грязь,
По самые ноздри в нее погрузясь.
И так проведя с удовольствием ночь,
Он утром, проснувшись, отправился прочь.
И много вокруг было разных красот,
Но только болота искал бегемот.
Он шел по степям, и шагал через лес,
В любое болото он сразу же лез.
И вот путешественник, словно герой,
Торжественно дома был встречен толпой.
И звери, и птицы собрались встречать,
И вместе хотели героя качать,
Но даже слоны извинились —
Поднять его не решились.
К нему подошел журналист-крокодил,
В печать интервью у него попросил.
И вот в микрофон заявил бегемот:
— Весь мир состоит из различных болот;
Но как это трудно дается — залазить во все болотца!..
Друзья, вы меня поймете, скучал о своем я болоте,
О, дайте в него погрузиться —
Устал я от заграницы.
Алеша закончил:
— Вот, Лилька, когда вернешься из-за границы, скажешь то же самое.
Лиля хохотала, хлопала в ладоши:
— Алешка, спасибо! Я разгадала все твои поэтические аллегории. Ты предсказываешь, что я вернусь в свое болото. Так?
— Ты, Лилька, всегда разгадываешь мои стихи абсолютно правильно, лучше других.
Семен спросил Лилю:
— Что же, ты получила диплом врача, а теперь бросаешь профессию?
— Нет, дядя Сема, я не бросаю профессию. Мы с мужем будем оба работать. В Албании большое советское посольство, и Влатко сказал, что поможет мне устроиться туда работать врачом. И еще Влатко сказал, что когда выучу язык, то смогу начать работать врачом в албанской больнице.
— Ну, раз Влатко сказал, так оно и будет, — со скрытой иронией комментировал Семен. — Вот именно.
Хотя он казался за столом веселым, после ужина тихо позвал Павла:
— Павлик, пойдем в кабинет, есть серьезный разговор.
6. Тревожное начало
В кабинете братья устроились в креслах, и Павел тяжело вздохнул. Семен понимал, что он вздыхает о Лиле, но сначала хотел рассказать ему свою новость:
— Павлик, все как мы с тобой говорили: уже проявляются тревожные симптомы хрущевской диктатуры. У меня плохие новости, но пока я не говорил своим: кончается моя служба строителя. Вот именно.
Павел поразился:
— Что ты имеешь в виду?
— Хрущев посылает меня поднимать целинные земли.
— Тебя — поднимать земли? Заниматься сельским хозяйством? Ты же не специалист.
— Вот именно. Это в наказание: он обозлился на меня за критику его плана жилых панельных новостроек. Недавно во Франции он увидел показательный район для рабочих — пятиэтажные панельные дома, и тут же сходу закупил технологическую линию для такого строительства у нас. Но он не учел, что у нас намного более слабая строительная база. Теперь он предлагает дешевое массовое строительство из сборных стандартных бетонных блоков ускоренными темпами: пятьдесят два дня на сборку блоков и вселение в квартиры через сто дней с начала стройки. И при этом заявляет: без архитектурных излишеств! Я доказывал, что у нас не смогут строить так быстро, что это будет за счет качества, что блоковые новостройки обойдутся дороже, чем фундаментальные, я сказал ему: «Мы не такие богатые, чтобы строить дешево, эти дома развалятся через пятнадцать — двадцать лет, и придется начинать строительство заново». Он обозлился, закричал: «Не хотите делать, что вам указывает партия, можете переходить на другую работу!» Понимаешь, он уже стал отождествлять себя с партией, как это делал Сталин.