Хрущев переспросил:
— О чем музыка-то?
— Это симфония про расстрел евреев в Киеве в сорок первом году, в Бабьем Яру.
— Да ну, целая симфония об этом?.. Но я уже говорил, там ведь были расстреляны не одни евреи. А ты чего просишь?
— Дело в том, что Шостакович пригласил петь знаменитого украинского баса Гмырю.
— Ага, Гмырю знаю. Очень задушевно поет украинские песни. — Хрущев даже замурлыкал: «Гляжу я на небо, дай думку гадаю, чему я ни сокил, чему не летаю…» — Ну так что?
— Так вот Гмыря не решается петь без разрешения партии.
— И правильно делает, что не решается. Сколько уже раз я говорил евреям: у них нет права считать Бабий Яр своим национальным памятником.
Хрущев ответил отказом, Гмыре петь запретили.
Это был первый удар по Шостаковичу.
Обычно всеми оркестровыми произведениями Шостаковича дирижировал на премьерах самый известный дирижер Евгений Мравинский. И на этот раз он получил от композитора партитуру симфонии, но испугался и не дал ответа. Это был второй удар.
Тогда дирижировать взялся Кирилл Кондрашин, еврей по матери. Кондрашин и пригласил солиста Большого театра баса Виктора Нечипайло. Это была честь, певец согласился, разучил музыкальную партию и стихи. Но министр Фурцева сообщила в Большой театр о мнении Хрущева. Дирекция театра сразу переделала расписание спектаклей так, что Нечипайло неожиданно оказался «занят» в спектакле как раз в день исполнения симфонии. Это был третий удар по Шостаковичу.
Тогда попросили петь дублера Виталия Громадского. Он дал согласие.
Евтушенко, тоже под давлением, нехотя, внес в стихи изменения: в тексте второй и двенадцатой строф вместо слова «евреев» пришлось поставить слово «украинцев». Шостакович основной текст не менял, но ввел эти два четверостишья в новом варианте, и сам был недоволен, что «смалодушничал».
Павел с Марией и Бертой сидели в ложе, неожиданно оказалось, что рядом были места для Эренбурга и его жены Любы. Не виделись они с той первой и единственной встречи, но встретились, как старые знакомые. Эренбург сказал:
— Вот я говорил вам, что я старик и мне уже ничего не интересно, я никуда не хочу ходить. Но Шостакович прислал мне приглашение на этот особый концерт. Ну как я мог отказаться?
Павел познакомил их с Марией и Бертой:
— Это наша близкая родственница из Бельгии.
— Из Бельгии? — Эренбург был рад поговорить с ней по-французски.
А публика все валила и валила, и Векслер уже не знал, куда ему посадить всех знаменитостей, всем надо было давать контрамарки. Пришла чуть ли не вся московская еврейская интеллигенция: Майя Плисецкая с мужем Родионом Щедриным, Лев Кассиль, Аркадий Райкин, Эрнст Неизвестный и многие другие. Не все они знали сложную историю, предшествовавшую премьере, но понимали, что название симфонии «Бабий Яр» — это выражение сочувствия еврейскому народу, и чувствовали себя как на баррикадах. Для любителей музыки и думающей части общества это была уникальная возможность собраться вместе и продемонстрировать свою солидарность.
В антракте Мария подвела Павла с Бертой к картине Репина «Славянские композиторы», висевшей в фойе, и рассказала Павлу об тайной встрече сестер в 1948 году, в первый приезд Берты туристкой.
— Вот тут мы с Берточкой тайно встретились и тихо переговаривались, не глядя друг на друга. Мы страшно боялись, что за нами следят. Я встала позади и шепнула: «Берточка, милая моя, любимая, только не оглядывайся. Я буду говорить, а ты слушай и не поворачивайся. Потом я обойду тебя, встану на твое место и буду смотреть на картину, а ты встань сзади и говори». Я торопливым шепотом коротко рассказывала ей самое главное о своей жизни. Потом Берта встала позади меня и таким же шепотом со слезами говорила: «Если бы была хоть какая-то возможность, я бы вас вырвала отсюда». Мы повернулись друг к другу, только когда прозвенел второй звонок. Нам так хотелось обняться и вместе поплакать, поплакать от радости встречи и от горестей прожитой жизни. Но нас разделяла человеческая несправедливость.
Теперь обе вспоминали об этом с грустью, переживая заново. Павлу было горько представить себе их встречу. Берта добавила:
— Конечно, теперь нет такого страха, как тогда, но я снова повторю шепотом: если бы была хоть какая-то возможность, я бы вас вырвала отсюда.
Они вернулись в ложу дослушивать симфонию.
Что творилось после финала! Шум, невероятный гром аплодисментов, бесконечные вызовы на сцену Шостаковича и Евтушенко…
В рецензии газеты «Правда» было написано: «Шостакович не понял, что нужно обществу». Особенно критиковали первую часть симфонии. «Если Шостаковичу нужен материал, вскрывающий зверства фашизма во Второй мировой войне, то разве его следовало искать только здесь?»
Восьмого марта 1963 года Хрущев устроил очередную встречу руководителей партии и правительства с деятелями искусства и литературы. Он выступил на встрече со словами: «В ЦК поступают письма, в которых высказывается беспокойство по поводу того, что в иных произведениях в извращенном виде изображается положение евреев в нашей стране… В стихотворении „Бабий Яр“ дело изображено так, что жертвами фашистских злодеяний было только еврейское население… Там погибло… немало людей других национальностей… У нас не существует „еврейского вопроса“, а те, кто выдумывает его, поют с чужого голоса».
Павел, узнав об этих словах от евреев, участников встречи, спросил:
— А кто писал эти «обеспокоенные» письма, он не сказал?
— Кто писал? Русские, конечно.
— Это только показывает, как культивируют антисемитизм.
Но стихи и симфония сделали доброе дело: в 1965 году власти все-таки дали разрешение на размещение мемориальной каменной плиты у Бабьего Яра. Четверть века спустя после злодеяния…
59. Арест Влатко, бегство Лили
Павел с Марией перестали получать от Лили письма, встревожено заглядывали в пустой почтовый ящик, расстраивались. Павел напряженно следил за развитием отношений Советского Союза с Албанией. Энвер Ходжа называл себя «принципиальным коммунистом-сталинистом» и последовательно разрывал отношения с руководителями стран Восточной Европы, которых считал «ревизионистами». Он постепенно ужесточал в Албании тоталитарный режим и становился все большим диктатором. Первый разрыв отношений последовал с югославским президентом Тито, между ними шла словесная пикировка. Но СССР помогал Албании средствами, 37 процентов ее бюджета шло из Советского Союза. Албании это было необходимо, но параллельно с экономической помощью в Албании появились русские военные специалисты, они построили секретную базу подводных лодок на Сазанском острове в Адриатическом море. Албания была нужна Хрущеву, здесь имелся свободный выход в Средиземное море, и Хрущев давил на Энвера Ходжу с тем, чтобы на базе подводных лодок создать на Сазанском острове расширенную военно-морскую базу для кораблей с ракетными установками. В «уязвимом подбрюшье Европы»[100] он хотел создать свой «военный кулак».
В мае 1959 года Хрущева торжественно встречали в Албании. В Тиранском аэропорту выстроили почетный караул, Энвер Ходжа стоял у трапа, поданного к самолету. Позади него стоял Влатко Аджей, его назначили переводчиком на переговорах. Хрущев с широкой улыбкой, с удовольствием размахивая рукой в знак приветствия, спустился с трапа, обнял и расцеловал Ходжу, поздоровался с членами правительства, заметил Влатко и узнал его:
— А, это ты, здравствуй, помню тебя еще с прогулки с Тито, в Москве.
Больше он ему ничего не сказал, но Энвер Ходжа удивленно и недовольно посмотрел на Влатко. А самому Влатко на мгновение стало холодно от этого взгляда. Он знал, что из-за примирения Хрущева с Тито Энвер Ходжа охладел и к самому Хрущеву.
Но Хрущев сразу в аэропорту заявил албанскому руководителю:
— Вы должны знать, что против Тито я говорить не буду,
Влатко смущенно перевел. Ходжа довольно раздраженно ответил:
— Мы гостя считаем гостем и ничего ему не навязываем.
Влатко перевел и эту фразу, немного смягчив тон.
На приеме в недостроенном Дворце культуры, который советское правительство подарило Албании, албанские руководители представили Хрущеву проект развития промышленности страны, Энвер Ходжа просил дать кредит. Хрущев хмурился, разговаривал со всеми свысока и нетерпеливо закричал в ответ на просьбу:
— Хотите строить металлургический завод? Хотите наладить производство нефти? А вы знаете, во сколько обойдется вам тонна выплавленного металла и какого качества будет ваша нефть? Если это дорого обойдется, вам его не нужно. Повторяю: продукции одного дня у нас хватит на удовлетворение ваших потребностей на несколько лет. Мы приехали сюда, чтобы знакомиться, обмениваться мнениями, а не для того, чтоб рассматривать ваши потребности. Мы отпустили вам в прошлом году кредит, вы просите еще. А у нас есть народная поговорка: по одежке протягивай ножки.
Ходжа так же раздраженно ответил:
— Если Вы не хотите нам помогать, мы будем просить помощи у товарища Мао Цзэдуна. Китайские коммунисты обещают дать нам в кредит сто двадцать пять миллионов долларов и прислать своих специалистов.
Это окончательно обозлило Хрущева: ясно, что эти миллионы были из средств, которые «бедный» Китай сам получал от Советского Союза. Выходило, что внутри социалистического лагеря выделяется лагерь «коммунистов-сталинистов» — Албания и Китай, — и этот лагерь хочет действовать по своей воле и вопреки Хрущеву.
Китай действительно построил в Тиране мощную радиостанцию, но китайская техника была хуже русской, и китайские советники были намного менее квалифицированными. К тому же (вот парадокс!) языковой барьер между китайцами и албанцами вынуждал их разговаривать между собой по-русски.
Хрущев продолжать нажимать на Энвера Ходжу, желая расширить морскую базу. Но Ходже не нравились примирительные отношения Хрущева с Западом, и он боялся советского засилья в своей стране. Перед глазами у него стоял пример Венгрии, то, как советские войска расправились с ней в 1956 году.