Царские дети
К началу войны дети Николая II и Александры Федоровны представляли собою прелестное сообщество из четырех сестер и брата в возрасте от 10 до 19 лет.
В любой многодетной семье близкие по годам сверстники тянутся друг к другу, образуя маленькие группки по интересам. Так было и в царской семье: две старшие дочери – Ольга и Татьяна – составляли одну пару, две младшие – Мария и Анастасия – другую. Немного особняком стоял единственный мальчик – их брат Алексей. Сестры очень любили друг друга, особенно же сильно любили и жалели они своего брата – печального, тихого и необыкновенно красивого мальчика, с длинными, шелковистыми, вьющимися светло-каштановыми волосами, ясными большими серо-голубыми глазами и необыкновенно нежной кожей.
Воспитатель цесаревича Пьер Жильяр, учивший его французскому языку, так писал о нем, когда Алексею шел десятый год: «Он был довольно крупен для своего возраста. Он вполне наслаждался жизнью, когда мог, как резвый и жизнерадостный мальчик. Вкусы его были очень скромны. Он совсем не кичился тем, что был Наследником Престола, об этом он меньше всего помышлял. Его самым большим счастьем было играть с двумя сыновьями матроса Деревенко, которые оба были несколько моложе его.
У него была большая живость ума и суждения и много вдумчивости. Он поражал иногда вопросами выше своего возраста, которые свидетельствовали о деликатной и чуткой душе… В маленьком капризном существе, каким он казался вначале, я открыл ребенка с сердцем, от природы любящим и чувствительным к страданиям, потому что сам он уже много страдал».
Девочки были дружны, помогали друг другу и чаще всего бывали вместе. Возле них были одни и те же учителя, воспитатели и воспитательницы. Они жили сначала в одной большой комнате; став старше, разделились на две пары, и только будучи уже взрослыми, стали жить каждая в своей комнате.
Они не были избалованы роскошью, и, как в семьях среднего достатка, младшие сестры донашивали платья, юбки, кофты, пальто и даже обувь старших.
По воспоминаниям царского камердинера А. А. Волкова, дети с 8 часов утра и до обеда занимались уроками. При них постоянно жили Гиббс и Жильяр – преподаватели английского и французского языков, а остальные учителя были приходящими. Иногда занятия ненадолго прерывались, и детей брала с собою на прогулку Александра Федоровна, катая их в экипаже по Царскосельскому парку. При детях состоял доктор Е. С. Боткин, а Алексея, кроме того, опекал доктор В. Деревенько. Когда же цесаревич болел так, что не мог ходить, то его носил на руках высокий и сильный моряк, бывший боцман императорской яхты «Штандарт», почти однофамилец доктора – Деревенко. Вскоре в помощь ему был привлечен еще один дядька – матрос Нагорный.
Начальник канцелярии Министерства Двора генерал-лейтенант А. А. Мосолов, тоже оставивший воспоминания, писал, что сначала девочки росли без надзора воспитательниц, а только под опекой нянек. Когда же сестры выбегали из своих комнат, то только мать присматривала за ними. Постепенно надзор за великими княжнами перешел к Екатерине Адольфовне Шнейдер, которая учила русскому языку великую княгиню Елизавету Федоровну, когда она приехала в Россию. Шнейдер получила придворную должность гофлектрисы и учила принцесс, пока они были маленькими, по всем предметам. Она любила девочек как своих родных детей и была им бесконечно предана. Она доказала свою верность им, отправившись в 1918 году в Сибирь и разделив с ними их ужасную участь. Та же судьба постигла и двух нянь девочек – Анну Александровну Тяглову и Елизавету Николаевну Эрсберг.
Следует заметить, что цесаревны, во многом отличаясь друг от друга, имели и много общего. Они были веселы и незлобивы, любили мать и отца, отличались искренней набожностью, не пропускали церковных служб и исполняли все религиозные обряды: постились, исповедовались, причащались, раздавали милостыню бедным, облегчали участь попавшим в беду.
О детстве царских дочерей сохранилось очень немного сведений. Отдельную небольшую книжку о старшей из них – Ольге – написал в эмиграции П. Савченко, издав ее в 1986 году в Джорданвилле. В этой книжке были по крупицам собраны свидетельства учителей, фрейлин, придворных – всех, кто когда-то сталкивался с царскими дочерями.
Фрейлина Танеева свидетельствовала: «Дети их величеств были горячие патриоты; они обожали Россию и все русское; между собой говорили только по-русски, хотя учили их трем иностранным языкам: английскому, французскому и немецкому.
Довольно рано всех девочек научили плавать, ходить на веслах на шлюпках, танцевать и ездить верхом. «Сестры были прелестными девочками, скромно и просто воспитанными, относившимися ко всем с ласковостью и вежливостью, а зачастую и строгой заботливостью», – вспоминал флигель-адъютант Фабрицкий.
В 1914 году девятнадцатилетняя Ольга стала уже невестой. Летом она отправилась в Румынию, где ее ждал потенциальный жених – принц Кароль. Однако принц не приглянулся Ольге, и решение о помолвке отложили. Сопровождавшие ее знали, что решающим оказалось то обстоятельство, что Ольга не захотела оставаться в Румынии, потому что не мыслила себе жизни без России.
Разразившаяся война заставила царских детей быстро посерьезнеть и повзрослеть: в их дом пришла беда, а ничто так не способствует возмужанию как борьба с несчастьем, которая сплачивает и выявляет такие высокие качества, как сила воли, самоотверженность, стремление прийти на помощь другим. Их бабушка и мать, их тетки и старшие двоюродные сестры с первых же дней войны стали сестрами милосердия в санитарных поездах и лазаретах.
Лазареты были развернуты во всех дворцах, и цесаревны почти сразу же увидели страшную изнанку войны – увечья, смерть, кровь и страдания своих «милых и родных солдатиков», с любовью и нежностью глядевших на них, скрывая боль и муки, о которых добрые девочки-христианки все равно догадывались и не по-детски глубоко и серьезно сострадали.
Ольга и Татьяна почти сразу же ушли в «Красный Крест», младшие потянулись за ними через два-три года. Война коснулась их, и когда они узнали о смерти двоюродного дяди Олега Константиновича, который всего на 3 года был старше Ольги. А когда цесаревич Алексей вместе с отцом стал ездить в Ставку, на фронт, то у них к беспокойству об отце прибавилась и постоянная тревога за брата.
Брат царя – Михаил Александрович
Вскоре после начала войны в Петроград приехал младший брат царя – великий князь Михаил Александрович – со своей морганатической женой Натальей Сергеевной и 2-летним сыном Георгием. История его женитьбы сопровождалась громким скандалом.
В 1908 году, когда Михаилу было 30 лет, он попросил у Николая II официального разрешения на брак. Узнав, о ком идет речь, Николай категорически запретил даже думать об этом. Михаил Александрович встретил Наталью Сергеевну в то время, когда командовал эскадроном лейб-гвардии Кирасирского полка, шефом которого была его мать – вдовствующая императрица Мария Федоровна. Полк стоял в Гатчине, и на одном из полковых праздников, Михаилу Александровичу и была представлена Наталья Сергеевна, бывшая в то время женой ротмистра-кирасира Вульферта. У них завязался роман. Уже само по себе то, что великий князь уводит от своего однополчанина жену, не могло рассматриваться иначе, как низкий и бесчестный поступок. Но дело отягощалось еще и тем, что Наталья Сергеевна – дочь московского адвоката Шереметьевского (не путайте с графами Шереметевыми!), поверенного братьев-мультимиллионеров Рябушинских – до того, как обвенчаться с Вульфертом, три года была женой знаменитого предпринимателя Мамонтова. Николай II писал матери: «Три дня назад Миша писал, прося разрешения жениться… Я никогда не дам моего согласия. Бог запрещает, чтобы это печальное дело стало причиной недоразумений в нашей семье».
Желая избежать скандала, Николай II назначил Михаила командиром полка Черногорских гусар, стоящих в Орле, и великий князь вынужден был уехать к месту их дислокации. Однако роман продолжался, и ротмистр Вульферт вынужден был дать жене развод.
Тонкий ценитель женской красоты, французский посол в Москве Морис Палеолог так описал ее внешность: «Я увидел стройную молодую женщину. Смотреть на нее было удовольствием. Весь ее облик обнаруживал большую личную привлекательность и благородный вкус. Ее шиншилловый мех, открытый на шее, давал возможность увидеть платье из серебристо-серой тафты, отделанное кружевом. Светлая меховая шапка гармонировала с ее прекрасными волосами. Ее чистое и аристократическое лицо было очаровательно вылеплено, у нее были светлые бархатистые глаза. Вокруг шеи искрилось на свету ожерелье из крупного жемчуга. От каждого ее движения веяло величественной, мягкой грациозностью».
Михаил не мог отказаться от такой женщины и уехал с ней за границу. Там в 1910 году Наталья родила сына, которого назвали Георгием. В октябре они приехали в Вену, крестили там в православной церкви новорожденного и обвенчались сами.
При заключении брака Михаил действовал крайне осторожно, стараясь предусмотреть и предотвратить любые опасности. Он обезопасил свой брак даже тем, что венчался в православной церкви, которая была под юрисдикцией Сербского патриарха, чтобы Святейший Синод не смог бы расторгнуть их брак, если бы даже и попытался сделать это.
Из Вены они переехали в курортный баварский городок Берхтесгаден и сообщили Николаю и о своем браке и о рождении сына. Телеграмму молодоженов Николай получил, находясь в охотничьем заповеднике в Спале. Алексей, конечно же, был с ним, как и Александра Федоровна. Если что и омрачало родителей, так болезнь сына. Накануне известия о счастливом браке и рождении у Михаила сына (конечно же, абсолютно здорового, хотя о здоровье Георгия ничего не сообщалось) у Алексея случился сильный приступ болезни, и Николай воспринял телеграмму брата, как его откровенное посягательство на трон: Михаил стал бы наследником престола, если бы цесаревич умер. А следующим цесаревичем был бы сын Михаила – Георгий. Прочитав телеграмму, он сказал сопровождавшей их семью Вырубовой: «Он нарушил свое слово, слово чести. Как в момент болезни мальчика и всех наших тревог они могли сделать такую вещь?».