Представители Конфедерации не стали дожидаться какой-то там проверки атмосферы, а, видимо, решили, что, раз большинство из встречающих выглядят людьми, то и должны дышать чем-то близким к земному воздуху.
Шлемы были скинуты. Мужчина, почти мальчик, огляделся.
— Охренеть, какой здоровущий корабль, — произнес он во всеуслышание.
Моника Лир нахмурилась было от такой недисциплинированности, но скрыла свою реакцию. Вперед выступила длинноволосая женщина.
— Я — хаут Фенфер с «Термидора». Добро пожаловать в Народную Конфедерацию.
Гарвин отметил изменение в названии.
— А я — Гарвин Янсма из Цирка Янсма. Это члены моего штаба.
— Ваш родной мир?
Гарвин решил отвечать осторожно и не упоминать Камбру.
— Гримальди.
— Мне незнакома эта система, — призналась Фенфер. Кто-то из ее спутников сдавленно хихикнул.
— Цель вашего прибытия в Конфедерацию?
— Развлекать жителей Центрума и других планет системы, — ответил Гарвин.
Фенфер заколебалась.
— Вам придется быть ко мне снисходительными… Это первый корабль, который я досматриваю.
Ньянгу честно сохранял каменное лицо.
— Были ли у вас, гм, трудности при подходе к Капелле?
— Никаких, — ответил Гарвин.
Фенфер выглядела сбитой с толку.
— Это хорошо. Э-э, есть ли у вас на борту какая-нибудь контрабанда?
— Мы впервые посещаем Капеллу. Что считается контрабандой?
Фенфер вынула из подсумка список и начала читать:
— Способные к ядерному делению устройства оружейного типа… подрывные пропагандистские материалы… неразрешенные Конфедерацией наркотики…
Список продолжался. В конце Гарвин торжественно покачал головой.
— Ничего из вышеперечисленного. За исключением опасных животных, являющихся частью нашего шоу. Они всегда должным образом содержатся и охраняются.
— Вы уверены?
— Уверен.
— Думаю, животные проблемой не будут, — сказала Фенфер. — Не станете ли вы возражать против досмотра?
— Конечно, нет. Мои коллеги с удовольствием проводят ваших людей.
— Очень хорошо. — Фенфер обернулась к своей команде. — Действуйте по инструкции. У меня приказ проводить вас, бригадир Янсма, как командира этого корабля к данту Ромоло на флагман нашего флота, — обратилась она к Гарвину.
— Почту за честь, — Гарвин склонил голову. — Должны ли мы прежде разобраться с инспекцией? Мне бы не хотелось заставлять данта Ромоло ждать.
Фенфер прошла мимо Моники Лир, послав ей ничего не значащую улыбку. Моника ответила тем же, стараясь не морщить нос: либо скафандр Фенфер нуждался в санобработке, либо женщине не мешало принять ванну.
Как отметил Гарвин, корабль Фенфер, «Термидор», тоже не блистал чистотой. Переборки и палубы, конечно, время от времени драили и подметали, но там и сям встречались намыленные, да так и оставленные пятна.
Небрежны оказались и члены экипажа. Кое-кто вместе с формой носил элементы гражданской одежды. У них напрочь отсутствовало то, что военные почему-то называют словом, вызывавшим у Ньянгу тихую ненависть, — «выправка». Иоситаро не обращал внимания, если солдат путался в соплях, но всегда помнил, что хорошо тренированный пехотинец, передвигающийся с крахмальным хрустом, и к обязанностям своим относится соответственно. Команда с «Термидора» такого впечатления не производила.
Они вели себя, решил Ньянгу, словно матросы с сухогруза, недели две не получавшие ни жалованья, ни увольнительных и которым все уже просто до лампочки.
Гарвин несколько удивился, когда старший офицер «Термидора» не почесался спуститься с мостика в отсек рядом с воздушным шлюзом, где держали их с Ньянгу, — хотя бы из любопытства, если не по какой другой причине.
Янсма рискнул заговорить с охранником, дружелюбным на вид деком. Тот представился как один из корабельных квартирмейстеров. Как часть «исследовательской» команды, он проявлял бесконечное любопытство касательно цирков вообще, их цирка в частности и мечтательно поведал о своем желании получить увольнение вниз до того, как они улетят.
Гарвин нацарапал ему контрамарку, и заверил, что надеется увидеть его на представлении и лично проведет экскурсию по городку аттракционов, клоунской аллее и познакомит с ведущими артистами. Он рискнул поинтересоваться, почему командир квартирмейстера не спустился к ним и не представился.
Дек бросил взгляд на настенный динамик — этот факт сам по себе являлся интересным — и, понизив голос, произнес:
— Он еще не знает, что о вас думать.
— А почему он не спустится и не наберется некоторых впечатлений, чтобы сформировать свое мнение? — удивился Ньянгу.
— Нет, нет. Ему еще не сказали, что он думает.
Парень отказался развивать тему дальше относительно того, кто диктует мнения, и явно испытал облегчение, когда динамик пискнул, сообщая, что они подходят к «Корсике» через ноль-семь минут.
«Корсика» оказалась огромным, километра два в длину, линкором, ощетинившимся ракетными установками и скорострельными орудиями в качестве дополнительного вооружения. В отличие от «Термидора» он содержался в идеальном состоянии: сверкающие потолки, переборки и палубы, форма без единого пятнышка, солдаты с безупречной выправкой приветствуют офицеров салютом и лозунгом. Текст, должно быть, регулярно менялся.
Сегодня выкрикивали одну из самых старых и самых фальшивых поговорок, приводимых в учебнике: «Тяжело в учении, легко в бою!» Куда более реалистично, думал Ньянгу, звучало бы: «Тяжело в учении, тяжело в бою; легко в учении, тяжелее в бою».
Иоситаро корабль и его экипаж показались слишком опрятными и чистенькими.
Адъютант, не потрудившийся представиться, провел их через внешний офис, полный занятых работой клерков, в апартаменты данта Лаэ Ромоло. Кабинет выглядел не таким вылизанным, как весь корабль, с беспорядочно развешанными на стенах компьютерными проекциями. Единственный холоснимок хранил изображение весьма суровой дамы.
Еще с Камбры Янсма лелеял романтическую мечту: как все эти увертки, бегства и погони закончатся, и он предстанет навытяжку перед высокопоставленным офицером Конфедерации, отсалютует и доложит, как полагается: «Коуд Гарвин Янсма, командир второго пехотного полка Первой Бригады Ударного Корпуса Ангары из системы Камбра, докладывает Конфедерации, сэр».
Теперь Гарвин передумал.
Дант Ромоло оказался на редкость миниатюрным человеком с круглым лицом, жидкими волосами, восстановить которые у него явно не хватало тщеславия, и начатками возрастной полноты. Это не значило, что он выглядел хоть сколько-нибудь добродушным или мягким. Властное лицо изрезали ранние морщины, взгляд холодных глаз давил.
Ньянгу Ромоло напомнил покойного диктатора Редрута, и ассоциация ему совсем не понравилась.
— Добро пожаловать в Народную Конфедерацию, — произнес дант с едва заметным, похоже саркастическим, ударением на слове «народную». — Ваш родной мир Гримальди?
— Да, сэр, — подтвердил Гарвин.
— В моих звездных каталогах он указан как едва колонизованный.
Гарвин растерялся.
— Он заселен уже как минимум лет четыреста, сэр, как база для странствующих цирков вроде моего.
— Не удивляйтесь. В ходе… скажем так, перемен в Конфедерации… многие записи погибли или утеряны, да так пока и не найдены.
— Перемены, сэр? — переспросил Гарвин. — В нашем мире и в тех мирах, где мы побывали, известно лишь то, что Конфедерация прервала связь со своими системами.
— Ни одна из воинских частей, с которыми мы сталкивались, также не имеет связи с Центрумом, — рискнул влезть Ньянгу. — Сэр… что случилось? — он уловил в своем голосе честную наивность.
Ромоло вдохнул с озабоченным видом.
— Несколько лет назад после долгого периода стресса Парламент Конфедерации претерпел — стремительно претерпел — массу изменений. Новые члены Парламента тратили все свое время на перестройку своих родных ми ров, наводя порядок, и, к сожалению, оказались не в состоянии обеспечить самой Конфедерации руководство и безопасность. Это, действительно, несчастье, но все же мы надеемся на исправление ситуации в ближайшие несколько лет.
Гарвин знал, что должен держать рот на замке, но не сдержался. В конце концов, это была кульминация всего.
— Сэр… то, через что мы прошли, чтобы попасть сюда, в место, о котором я всегда мечтал… Там, снаружи, почти полный хаос. Конфедерация нужна нам.
Ромоло сжал губы и резко кивнул.
— Я не удивлен. Позвольте спросить вас кое о чем… Полагаю, вы предпочитаете обращение «бригадир»… У вас были какие-нибудь трудности с прибытием на Капеллу?
— В нескольких прыжках отсюда, — ответил Гарвин, — нам пришлось бежать от народа, именовавшего себя Протекторатом Конфедерации. Планеты, на которых мы пытались выступать, далеко не всегда оказывались дружелюбными.
— Но больше ничего?
— Нет, сэр. А что, собственно, вы имеете в виду?
Ромоло молчал, погруженный в свои мысли.
— Интересно. Очень интересно. Думаю, для нас было бы ценно ознакомиться с вашими бортжурналами.
— С нашим удовольствием, сэр.
— Это можно сделать и позже, — сказал Ромоло. — Уверен, вы хотели бы сесть так скоро, как это возможно.
— Последняя серия прыжков была длинной, сэр, — вздохнул Гарвин.
— Я с радостью дам добро на приземление туда, куда позволит Народный Парламент, с моими рекомендациями разрешить выступать, как вы хотели, и предоставить полную свободу на Центруме. В течение корабельного дня вам пришлют лоцмана для обеспечения благополучной посадки.
— Спасибо, сэр. Надеюсь, вы найдете время стать нашим гостем.
— Маловероятно, — ответил Ромоло. — Мои обязанности здесь, вдали от удобств Центрума, отнимают все мое время.
Сожаления в его голосе не было.
— Цирк, — продолжал дант, изображая дружелюбие, — я помню. Когда я был маленьким, мама водила меня в цирк. В те, старые, времена еще существовали цирки и развлечения — явления, не всегда считавшиеся полезны ми для детей. Я там насмотрелся на чудовищ, зверей и людей, делавших потрясающие вещи. Потрясающие. — Он оставил воспоминания и вернулся к настоящему. — Очень хорошо. Это все.