Это была хрупкая, красивая молодая женщина со слегка вытянутым печальным лицом, длинными ресницами и тонкими губами. Красоту немного портила ссадина на переносице.
– Ну что, Москит, скажешь? – опускаясь рядом с медиком на корточки, спросил Антон.
– Закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга, – стал перечислять старлей. – А так, – он пожал плечами: – Мелочовка. Кости целы, но это навскидку. Сам понимаешь. Я не рентген. Так, ноги-руки прощупал…
– Ой ли! – донеслось из наушника восклицание Кота.
– За обстановкой следи! – Антон бросил взгляд в том направлении, откуда, по его мнению, Кот прикрывал Тумана, и вновь уставился на чеченку, пытаясь понять, кто она на самом деле.
– …Множественные ушибы мягких тканей, – продолжал перечислять Москит, – ссадины. Швы я ей наложил. Еще могу сказать, что организм сильно истощен. – И он стал натягивать на женщину платье. – Не дай бог, придет в себя и узнает, сколько на нее мужиков пялилось, руки на себя наложит.
– Знаешь что, – задумчиво глядя на маленькую, с невероятно большими сосками грудь, проговорил Антон. – Можешь сделать так, чтобы она подольше в таком состоянии была?
– Без вопросов, – пожал губами Москит. – А зачем?
– Джин с Шаманом освободятся, устроим так, будто это они ее нашли. Судя по тому, что обнаружил Банкет, она не грибы собирала.
– Логично. Сейчас сделаю укольчик, и до вечера пушкой не разбудишь. Ей это даже полезно.
– Ты смотри не переусердствуй. А то я тоже могу уколоть…
– От ваших препаратов человек в отдельных случаях имени своего потом вспомнить не может, а здесь ме-ди-ци-на, – по складам проговорил Москит последнее слово.
Антон имел в виду «Морфей» и «Бахус». В основном спецназовцы таким образом устраняли память случайным свидетелям. После введения одного из этих препаратов человек засыпал, а проснувшись, не помнил, что с ним произошло за сутки до инъекции.
Сзади послышался шорох. Антон выпрямился. Мокрый с головы до ног перед ним стоял Туман, держа закинутый за плечо коричневый, еще советских времен рюкзак. Антон почему-то вспомнил, что в далеком детстве видел точно такой же у соседа, с которым отец ездил на рыбалку.
– Та-ак, – протянул Филиппов. – Давайте в лагерь.
Спустя несколько минут все были в овраге, где провели ночь. Чеченку уложили, так и «закрепив» за ней спальник Москита. На случай непредвиденной смены места стоянки Банкет занялся изготовлением из подручных средств носилок.
– Командир! – окликнул Антона Туман, занимавшийся все это время разбором своей находки. – Полюбуйся!
Антон подошел к лежащему на земле прямоугольному куску брезента, на котором было разложено содержимое рюкзака. Туман, давая возможность Филиппову самому разобраться с предметами из рюкзака, отошел в сторону.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: у них в руках оказалась не обычная чеченская женщина, которая шла из одного селения в другое по хозяйственным нуждам, а серьезный курьер. Теперь, когда Антон разглядывал багаж чеченки, он вдруг понял, что насторожило его у реки. Женщин на Кавказе не отпускают в одиночку.
Хрупкие плечики горянки несли целое состояние. Несколько ДжиПиЭс навигаторов для точного определения своего местоположения посредством использования глобальной системы, три спутниковых телефона, видимо, гарантированной стойкости защиты переговоров, комплекты батарей и небольшую пачку стодолларовых купюр. Кроме того, здесь находился довольно странный, формами и размером напоминающий футбольный мяч предмет, корпус которого был сделан из металлического сплава.
Осторожно взяв предмет, Антон повертел его в руках. Судя по шляпкам болтов и едва заметной линии по центру, эта штука раскручивалась. Снизу располагалась размером с ладонь крышка. Она тоже крепилась болтами.
Филиппов поискал взглядом Лавра. Прапорщик возился со своей станцией, изредка смахивая со лба пот.
– Лавр!
Оторвавшись от своего занятия, тот поднял на него взгляд:
– Я.
– Дозиметр.
Через минуту оба чесали затылки. Счетчик не показывал радиоактивного фона.
– Вскрываем? – Лаврененко вопросительно посмотрел на Антона.
– А если там что-нибудь типа бактериологического оружия?
– Логично, – прапорщик убрал дозиметр в карман разгрузочного жилета и вытер о колени руки. Неожиданно стоящая рядом с ним станция ожила тон-вызовом.
– Лавр на связи! – поднеся ее к губам, ответил он.
– Это Джин. Дай командира. У нас новости.
Наконец и Дрону пришлось вкусить все прелести рабства. Бандиты занимались интенсивным восстановлением схрона. Изображая из себя придурковатого молодого мужчину, которого нужда и безденежье одного из городков Иркутской области заставили подписать контракт и пойти в армию, он с раннего утра и до позднего вечера, что называется, пахал.
Сначала его использовали в качестве слона. Дрон перетаскивал бревна, сделанные из срубленных в нескольких километрах деревьев. Как назло, это были либо дуб, либо бук. Эти породы сами по себе имеют немалый вес. Пришлось тяжело. Разобрали старый накат и заделали пролом в крыше. Теперь Василий относил сломанные словно спички, расщепленные взрывом и обуглившиеся остатки прежних перекрытий в расположенный неподалеку овраг, где их поначалу собирались попросту спрятать. Однако Дрон подсказал Метису идею создания «ложного схрона» по принципу «ложной позиции». Дрон объяснил чеченцу, что даже уничтоженное взрывом укрытие боевиков отмечается на карте. Зная, что многие полевые командиры руководствуются принципом «снаряд дважды в одну воронку не попадает», командование иногда принимает решение проверить разрушенные блиндажи и, как правило, в некоторых вновь натыкаются на боевиков. В данном случае, обнаружив руины немного в стороне, однозначно решат, что просто допустили погрешность на карте.
– Зачем ты мне подсказываешь? – спросил тогда Метис.
– Может, сжалишься да убьешь не больно, – ответил Дрон. – Не люблю, когда режут глотку. Предпочитаю пулю.
– Ты как будто уже все пробовал, – цокая языком, покачал головой бандит.
Естественно, Василий не преследовал цель помочь бандитам. Он не был бы Дроном, если бы не верил, что скоро сбежит. Опыта у него было уже предостаточно. Размышляя по ночам над своим положением, Василий про себя называл неудавшиеся попытки тренировками. Он уже понял, что необходим бандитам для каких-то целей, и убивать они его пока не собираются.
На третий день молодые боевики засыпали толстым слоем грунта крышу и заложили ее дерном. Когда снаружи укрытие стало почти незаметным, занялись расчисткой проходов и удалением обрушившейся в блиндаж земли, а точнее, гальки. Нагребая ее в прямоугольный кусок брезента, Дрон складывал потом его в виде конверта, взваливал на плечо и тащил невесть куда, вниз по ручью, где ссыпал в воду. Самым тяжелым было протаскивать ношу по проходу и поднимать наверх. Истерзанное побоями тело болело. Перед глазами постоянно плавали разноцветные круги, а голова кружилась. Обидней всего было Василию то, что скоро придется собственными руками разрушить с таким трудом построенное убежище. В том, что разрушить все же придется, он не сомневался. А может, походатайствовать позже перед Родимовым, чтобы оставили это сооружение, а на нем прикрепили мемориальную доску? Например, «здесь жил и трудился Д. Вася». И будут водить сюда на экскурсию, как к шалашу Ленина, молодых разведчиков-диверсантов. От этих мыслей становилось веселее. Его не били. Бандиты понимали, что он – их единственная рабочая лошадка. Кормили сносно. Можно сказать, давали то же самое, чем питались сами. Но Дрон знал, это до поры до времени. Пока не закончатся самые трудоемкие работы. С ним постоянно находились двое одних и тех же чеченцев. Здоровяк Карим и Хусейн. Последний был рослым, невозмутимым горцем, не выпускавшим из правой руки четок, а из левой автомата. Эти люди имели определенный авторитет в глазах Метиса и не занимались физическим трудом. Но и они выглядели измученными.
Дрон был профессионалом, и у него в крови было собирать и анализировать информацию в любое время суток, независимо от физического состояния или душевных переживаний. Так и сейчас основной его целью было определить, для чего обустраивается в этом районе Метис. Каковы его планы? Кто он? Сколько всего человек в подчинении? Интересовало настроение боевиков и даже здоровье каждого. Дрон уже знал, что худощавый, со шрамом на лице Бахарсотом, в свои двадцать выглядевший на все пятьдесят, загибается от язвы желудка. Судя по тому, что каждый день утром и в обед давали мясо и зелень, у Метиса была отлажена связь с селами. Кто-то занимался обеспечением продовольствия.
Это утро ничем не отличалось от предыдущих. Как и прежде, Василия разбудили голоса проснувшихся бандитов. Потом дверь так называемого карцера открылась и ему сунули кусок хлеба, на котором лежало немного баранины и зелени. Начав есть, он вдруг подумал, что его борода приобрела приличную длину. Конечно, до Карима или Метиса ему далеко, но с полярником тягаться можно. В тот же момент в голову пришла очередная идея, как весело провести сегодняшний день. Хотя так, как Дрон придумал, шутить с боевиками опасно, но Василий просто уже не мог отказать себе в удовольствии повеселиться.
– Все, выходим! – приказал Метис.
Забряцало оружие, заскрипели нары, зашаркали подошвы армейских ботинок по земляному полу.
– Спецназ, работать! – Карим открыл дверь и посторонился.
Ощупывая нижнюю часть лица, Василий, испуганно таращась, выбрался из своего закутка.
– Что, крыса укусила? – спросил стоявший рядом Хусейн.
– Много говорите! – рявкнул продолжавший сидеть за столом Метис.
При свете керосиновой лампы он выглядел зловеще. Круглое лицо, обрамленное густой растительностью, словно светилось изнутри, а вместо глаз черные провалы.
– Мне бы бритву, – подходя ближе к Метису, проговорил Василий.
– Иди работать! – Карим грубо толкнул Дрона в спину.