моей заднице уже подпадают.
«Судья» громыхнул снова, и я услышал, как разлетелась вторая фара. Глянув в лобовое стекло, увидел, что свет в доме и на крыльце тоже погас.
– Послушай-ка, помощник, – сказал я. – Я – невинный прохожий, но, по случаю, знаю, что дело только в паре инструментов из оркестра. Не стоило подставляться под пули.
Эрнест попытался стряхнуть меня с себя.
– Согласен. Так дай мне подняться, чтобы я мог отстреливаться.
Мне это представилось плохим решением. Бобби Тон пока не прострелил ничего, кроме фар. Но если Эрнест начнет стрелять в ответ, кого-нибудь могут убить. Например, меня.
– Эй! – крикнул Бобби Тон с крыльца. – Похоже, вы все тут заодно с этими детишками, думаете не головой, а задницами, не лучше их. Предлагаю убрать машину с дороги, чтобы я мог спокойно уехать. Даю вам… две минуты. Это щедро с моей стороны. А вы все как считаете, щедро?
– Чудесно! – рявкнул я.
Эрнест с удвоенной силой попытался освободиться, но я крепко держал его.
– Слушай меня, – сказал он, тяжело дыша. – Раз у нас две минуты, мистер Невинный Прохожий, хочу, чтобы ты кое-что понял. Я сорок лет служил закону в Техасе, и есть правила, которым я следую. Одно из которых гласит, что, если подозреваемый стреляет в меня из огнестрела, я, во имя Господа, сразу же стреляю в ответ.
Я взялся свободной рукой за пистолет Эрнеста калибра .357.
– Уважаю. Но мои собственные правила касаются исключительно самосохранения. И я буду следовать им.
Конечно же, кобура Эрнеста была расстегнута. Пистолет скользнул в мою руку, будто влажная тыквенная семечка.
– Не в курсе, что ты с ним делать собрался, – сказал Эрнест. – Он заряжен стреляными патронами, ничем больше.
Я обалдел.
– Зачем, ради всего святого?
Эрнест усмехнулся, но в его положении это прозвучало, скорее, как хрюканье.
– Я наполовину в отставке, в округе Кингмэн. И давно понял, что фактор угрозы от пистолета вполне срабатывает и без пуль. Кроме того, если какой-нибудь умник схватит мой пистолет, сам виноват.
– Смешно, ага, – сказал я. – Настолько же смешно, как помощник шерифа, который подъезжает к месту совершаемого преступления без боевых патронов и без подмоги.
– Преступления бывают разные, – ответил Эрнест. – Я заметил тощего старого мужлана и парня, одетого, как Рой Роджерс, в ржавом минивэне со стикером «Женщины за Обаму» на бампере. Выглядело подозрительно, и я поехал следом. А теперь ты намекнул, что помимо кражи ржавого «Плимута» ценой с кастрюлю эти парни замешаны в недавней крупной краже тубы. Но пока что ситуация не выглядит как оправдывающая стрельбу боевыми. Во что мне было бы стрелять, в сузафон?
– Ты был бы уже не первым, – ответил я. – Но теперь понимаю, что слова насчет техасского служителя правопорядка, всегда стреляющего в ответ, – чушь.
Эрнест попытался ударить меня кулаком левой руки, взмахом назад, но человеческие руки не гнутся в этом направлении.
– Я не хочу никого убивать из-за полуразвалившегося старухомобиля или горна-переростка, – прохрипел он. – Но я не фанатик. У меня есть под рукой нормальные патроны, но я не скажу тебе, где.
– В перчаточном ящике, – сказал я. – Вместе с рацией.
Эрнест снова хрюкнул.
– Только дай мне встать, гений.
Я бросил пистолет назад изо всех сил, услышал, как он упал на землю за машинами. Ощупав ремень Эрнеста, нашел кобуру с наручниками. После тридцати секунд возни смог защелкнуть их у него на запястьях за спиной.
– Вот что я тебе скажу, чтобы быть честным, – начал Эрнест. – Если я выясню, кто ты такой, ты будешь бежать, пока в океан не нырнешь. А потом тебе придется плыть до самой Кубы.
Мотор «Крайслера» продолжал работать на холостых. Усевшись поверх ног Эрнеста, я помахал рукой темным силуэтам на крыльце, воткнул заднюю передачу, не закрывая дверь. Она могла прищемить Эрнесту ступни.
Я вдавил газ в пол, и машина дернулась назад, вихляя, как перепуганная белка, и размахивая открытой дверью. Когда мы миновали пикап Донни, я выкрутил руль влево, и «Крайслер», подпрыгивая, поехал по жесткой траве к востоку от подъездной дороги. После каждой кочки Эрнест ругался, и я наконец вдавил в пол тормоз, когда мы отъехали от дороги метров на двадцать, оказавшись у деревьев. Заглушив мотор, я выкинул ключи в темноту.
– Ты раздолбал моей новенькой машине поддон картера и глушитель, – сказал Эрнест. – Так что, когда доплывешь до Кубы, ползи дальше, мать твою, до самых Канарских островов, будь они прокляты.
Ничего не ответив, я вылез из машины, заткнул внутрь ноги Эрнеста и закрыл дверь. Жалко, что машину попортил, но моей вины тут нет. Не думаю, что Эрнест прав, меня ругая. Ведь он сам мне весь вечер испортил.
Я спешно пробежал вдоль деревьев обратно к покосившемуся домику. Понимал, что денег мне здесь больше не нарыть. Но прежде чем перебежать подъездную дорогу по направлению к моей «Тойоте», я хотел убедиться, что Элизабет и ребятам из оркестра ничего не грозит. Хрен с ними, с остальными. Они все настоящие подонки, кроме Гаррета. А он – приятель Элизабет, так что хрен с ним тоже.
Я уже пробежал половину пути, когда завизжал колесами минивэн «Плимут». Зажглись фары, и он с грохотом понесся по подъездной дороге, быстро набирая скорость. У дома поднялся крик. Видимо, Бобби Тон решил скостить потери и уехать с тубой.
Я приостановился, глядя, как проносится мимо минивэн, и освещения в кабине хватило, чтобы я снова увидел за рулем Мэрайзу, увозящую «Грониц».
– Боже, как же она эту тубу любит, – сказал я вслух.
Минивэн доехал до окружной дороги и загромыхал дальше. Я уже собирался было идти дальше, к покосившемуся домику, когда услышал в паре метров слева от себя металлический щелчок.
Точно так, как щелкает взводимый курок пистолета.
13. Приятель, рад познакомиться
Я повернулся на звук, и мне в лицо ударил луч фонарика.
– Кто бы ты ни был, ты создал больше проблем, чем можешь себе… – тихо и зло начал Гаррет.
Он умолк. Яркий диск фонарика приблизился.
– Ты на полном серьезе лицо черным выкрасил? – спросил Гаррет.
Я решил вышибать клин клином.
– А ты на полном серьезе пистолет на меня наставил?
Он опустил фонарик ниже.
– Я не наставил, – сказал он. – Просто в руке держу. Нашел тут на земле.
Теперь я увидел пистолет в его левой руке, стволом вниз. Но я слышал, как он его взвел, и понимал, что он не «просто в руке его держит». По крайней мере, думает иначе. Если Эрнест мне не солгал, боевых патронов в нем нет.
Мои глаза приспособились, и я лучше разглядел лицо Гаррета. Тот смотрел на меня, озадаченно хмурясь.
– Я с тобой знаком? – спросил он.
Я видел Гаррета в школе только издалека, сомневаюсь, что он меня вообще заметил. Есть шанс, что он видел меня на фотографиях у Элизабет, но им не меньше шести лет. Так что возраст, черный спортивный костюм и плохое освещение, возможно, не дадут ему узнать меня.
Отвечая, я снова попытался говорить голосом Черчилля и Бэтмена, как и с Эрнестом.
– Нет. Но я на твоей стороне.
– Какая, к черту, сторона? – спросил он, хмурясь еще сильнее.
– На той, чтобы вернуть твою медь и чтобы никто в тюрьму не попал. И чтобы никого не подстрелили.
– А что тебе с того?
– Допустим, я обеспокоенный родитель.
– Бегающий среди ночи с лицом, выкрашенным черным?
– Хорошо, обеспокоенный родитель, у которого хобби.
Гаррет покачал головой.
– Мне пришлось убежать от дурня с огромным револьвером, а теперь я наткнулся на лазутчика, одетого, как ниндзя. В это самое время одна из моих учениц едет отсюда на угнанном минивэне, чтобы не дать дурню украсть тубу. Мой заблудший брат стал дельцом на черном рынке краденых сузафонов, чтобы отомстить мне за тяжелое детство. Моя подруга не хочет впутывать в неприятности своих учеников, и мы договариваемся с бандитами, которые стрелять не умеют, вместо того, чтобы шерифу позвонить. А теперь мне надо идти и доложить, что я нашел обеспокоенного родителя с мордой, черной краской выкрашенной, но у меня все так же нет денег, которые дурень хочет за потраченное время и проблемы.
Он вздохнул.
– Я отправился в сельскую школу, желая жить попроще. Иисусе.
– А где до этого преподавал? – спросил я.
– В Чикаго. Двенадцать лет. Два года назад сюда переехал.
Вселенная полна совпадений.
– Никогда в Чикаго не был, – солгал я. – Слышал, там неплохо. Уровень воровства сузафонов низок.
Я поднял руки.
– Я сейчас в задний карман полезу, только не нервничай.
Гаррет получше перехватил пистолет, но не навел на меня. Мелочь, а приятно.
Достав из заднего кармана пачку из четырнадцати сотенных, я снял сверху четыре купюры и убрал обратно. Остальные десять протянул Гаррету.
– Если отдашь это джентльмену на крыльце, он согласится уйти, – сказал я. – Хотя, возможно, тебе придется его подвезти. Остальное – как получить назад инструменты, как наказать детей-воришек и как решить детские проблемы, весь этот навоз конский – твой целиком.
– В Робина Гуда играешь, типа того? – спросил Гаррет, глядя на деньги. – И насколько они грязные?
Меня возмутило, что он не может просто заткнуться и взять бабки.
– Не грязнее любых, какие тебе могут в руки попасть. Предложение истекает через пять секунд, парниша.
Он взял деньги.
– О’кей. Типа, спасибо.
Теперь я знал, что с Элизабет и школьниками все будет в порядке. Посему повернулся и пошел к дороге.
– Эй, погоди, – окликнул меня Гаррет. – Кто бы ты ни был, лучше останься.
Я приостановился, оглядываясь, и увидел, что он поднимает пистолет.
И я улыбнулся ему во весь рот в надежде, что лунного света хватит, чтобы он увидел мои зубы.
– Во-первых, в пистолете нет ничего, кроме меди, – сказал я. – Во-вторых, тебе еще придется спасать помощника шерифа, которого я сковал его же наручниками в его «Крайслере». А кстати, можешь списать все происшедшее на загадочного незнакомца, того, что его сковал. Немного поругать парней, укравших инструменты, только аккуратно. А вот если расскажешь заместителю шерифа про дурня, то этот дурень позаботится о том, чтобы вместе с ним в тюрьму загремели твой брат и ребятишки. Я этого мужика знаю, поверь мне. Усек?