Лучше бы обойтись без вопросов и указивок, конечно. Лучше бы Маша прислала письмо, в котором нагадала несусветные деньги… а в придачу – червонную девятку между черноглазым трефовым королем и червонной дамой, что будет означать любовную страсть между ними.
Ага, одно сообщение все же есть. Антивирусная программа проверяла его как-то занудно долго… но вот оно появилось в меню «Входящие», и Алёна даже ахнула от неожиданности: отправителем его опять оказался МОН! Тема: Bp bcnjhbb ,ke;lfybq vjtq leib .
Даже не пытаясь открыть сообщение, Алёна тупо уставилась на уже знакомое слово «leib», что по-немецки значило «тело». Оно было в прошлом загадочном послании. Опять, значит, какое-то тело прилетело?! Но, может быть, на сей раз МОН написал по-человечески?
Открыла послание – и снова зарябило в глазах при виде бессмысленных знаков:
Rfr e,juf b ,tlyf ,skf vjz ;bpym ght;lt! Yj ntgthm cxfcnmt b djcnjhu? ,tls b eysybt? bcgsnfyyst PLTCM? z djcghbybvf. rfr ytrbq cehhjufn/ Bcnbyf b gjlkbyyjcnm – njkmrj NFV? yj ,tlf cjcnjbn d njv? xnj vyt yt c rtv 'nbv gjltkbnmcz? b,j d njv b 'njv vbhf[ z jlbyjr/
Ytn? yt nfr/ NFV z dcnhtxf. byjulf lheub[ k.ltq? jlyfrj jyb uke,jrj xe;ls vyt? b gjhj. ytdjpvj;yj gjyznm? rfr? rfrbv j,hfpjv pfcke;bkb jyb xtcnm gthtqnb gjhju j,s;tyyjuj ,snbz b dcnegbnm d cdtnke. j,kfcnm bltfkf/ C lheujq cnjhjys? PLTCM? d 'njv xeljdboyjv yfuhjvj;ltybb gjhjrjd? uht[jd b ytktgjcntq? rjnjhsq negbws b ytdt;ls yfpsdf.n htfkmyjcnm.? gjhj. vtkmrf.n vbvj vtyz ceotcndf? ghb dblt rjnjhs[ e vtyz pf[jlbncz cthlwt b nfr [jxtncz c[dfnbnm b[ pf here? jcnfyjdbnm/… и так далее более двадцати строк, а в конце:
Rfr ,s z 'njuj [jntk!
Господи Боже… Письмо оказалось значительно длиннее, чем в первый раз, но опять – полнейший неразбираемый кошмар! Алёна тупо всматривалась в значки, силясь понять, почему эта бессмыслица, чей-то пустой розыгрыш так ее тревожат, а вернее, повергают в страх, и машинально поигрывала мышкой, выделяя то один, то другой фрагмент текста, будто надеясь, что если черные буквы на белом фоне прочесть невозможно, то белые на зеленом сами собой преобразуются во что-то членораздельное. Напрасно надеялась, конечно.
Зато стало понятно, почему ее волнует это письмо. Да потому, что это – еще одна тайна в ряду иных прочих! Первое письмо от загадочного (загадочной?) МОНа (МОНы… надо надеяться, не Лизы?) появилось наутро после стрельбы по Владу. Второе поступило после того, как на Алёну и Юрия набросился ревнивец с ножом в руках.
Телефонный звонок!
Алёна так и подскочила на стуле. Хотя чего бояться? Это наверняка Юрий. Можно спорить, что он сейчас будет извиняться!
Спорить тебе хочется? То есть ты еще не наспорилась, голубушка? Ню-ню…
– Алло?
– Ну как? Ты начала вспоминать? Я оживил твою память? – прошелестел мягкий, словно бестелесный голос – и раздались гудки.
Алёна швырнула трубку с таким отвращением, как будто она в ее руках вдруг обратилась по меньшей мере в ядовитую змею.
Почему-то первой мыслью было: «Ага, это не Юрий, я снова проспорила бы!» Второй: «Тот же голос, что звонил на передачу!»
И тотчас словно ударило озарение, как если бы страх послужил тем самым рычагом, благодаря которому удалось сдвинуть с места хоть одну неразрешимую задачу.
Да ведь есть же способ узнать адрес отправителя!
Алёна кликнула мышкой на «Переслать сообщение» в строке меню. Выскочило новое окошечко, а в нем…
Исходное сообщение–
От: МОН
Кому: Алёна Дмитриева
Дата: 14 мая 2004 г. 22:49
Тема: Bp bcnjhbb ,ke;lfybq vjtq leib
Матушка Пресвятая Богородица! Получилось! Надо сейчас же записать электронный адрес этого МОНа, пока он, не дай бог, не исчез. И письмо скопировать и сохранить, как то, первое. Вдруг когда-нибудь все же удастся расшифровать его?
Странный звук прервал ее мысли. Кажется, что-то упало на пол в спальне.
Что еще?! Теперь полтергейст завелся в доме? Или у нее глюки, но уже не компьютерные?
Алёна выскочила из-за стола, ринулась в спальню.
Нет, не глюки. На полу лежит вполне материальный бумажный сверточек величиной с кулак. На нем навязано что-то красное.
Алёна села на корточки, всмотрелась. Тетрадный листочек в клеточку, обмотанный красной шерстяной ниткой… нет, это простенькая «фенечка»: косичка, сплетенная из трех нитей.
Что там внутри? Посмотреть? Или не трогать?
Принести веник, замести эту гадость (почему-то Алёна не сомневалась, что внутри непременно окажется что-то омерзительное!) в совок и выкинуть в мусорный пакет? Нет, лучше отправить туда, откуда оно прилетело, это очередное тело , с балкона вышвырнуть!
Но страшно выходить на балкон. Ведь тот, кто это бросил, сейчас где-то там, внизу.
Ощущение чужого, недоброго взгляда поползло через открытую балконную дверь, как тяжелый зловонный туман…
А она тут сидит под сияющей люстрой – смотрите на меня, вот она я!
Алёна ударила по выключателю и ринулась на кухню. Разыскала под мойкой резиновые перчатки, надела их и вернулась в спальню – теперь уже темную. Впрочем, из прихожей падало достаточно света, чтобы можно было найти сверток.
Подняла его, вышла под лампу в коридор, развязала «фенечку», развернула… мгновение стояла, не веря глазам, вглядываясь то в камушек – обычный кусочек гранита, который был завернут в бумажку, то в неровные строки, вкривь и вкось нацарапанные на тетрадном листке простым карандашом: БЕРЕГИСЬ!
Затошнило до холодного пота на висках! Творожки «Чудо» вместе с йогуртами так и рвались к горлу. Нервно сглатывая, Алёна снова завернула камень в листочек, кое-как обмотала «фенечкой», подошла к балкону и швырнула сверток наружу, от всей души надеясь, что камень угодит точнехонько по голове тому, кто его сюда забросил и теперь ждет результата своего труда.
А каков должен быть результат?
Ничего, ничего Алёна не знала и не могла понять.
Тетрадный листок. Корявый почерк. Детский голос. Это что, ребенок какой-то дурачится?
И глюки компьютерные – детские забавы?
Нет, на сегодня хватит! Хватит!
Она выключила компьютер, потом забралась в постель и свернулась клубочком, подтянув колени к подбородку. Голова была пустой… такой пустой, что стало страшно. По идее, Алёна должна была сейчас мучиться разгадкой всей этой… всего этого… но она даже слова к определению творящегося не могла подобрать! Потребовалось невероятное напряжение, чтобы набить голову хоть какими-то словами, пусть даже не имеющими отношения к происходящему. Это оказались слова из песни, которую недавно напевал Юрий Литвиненко и которая Алёне тоже нравилась и вместе с тем пугала ее, потому что как бы предвещала нечто опасное и непонятное:
Я больше не играю
Со своей душой.
Какая есть –
Кому-нибудь сгодится…
Она больше не играет со своей душой, но кто играет с ее рассудком? И нет у нее никакого героя, она, железная леди, сама за себя! Вот уж воистину, как тут не взмолиться, подобно певцам: «Останься в живых, отчаянный псих!»
Отчаянный псих – это тоже она, Алёна?
Не дай мне бог сойти с ума?..
От этой мысли снова стало страшно – до такой степени, что она внезапно заснула, словно убитая этим страхом наповал.
Не дай мне бог сойти с ума…
«Дорогой Костя, это мое последнее письмо к тебе.
Ты удивишься, почему последнее, если ты никаких других не получал. Я их писала, все эти годы писала, что ты от нас ушел, но не отправляла, рвала и потихоньку от Ниночки выбрасывала. А вот это уже отправлю, потому что чувствую, что больше нечего тянуть. Так что оно и первое, и последнее.
У меня столько против тебя и нее на душе накипело, что я даже удивляюсь, как это могу сейчас писать спокойно, думать, чтобы ошибок не допускать, чтобы почерк был хороший. Хотя какой может быть хороший почерк, когда лежишь? Я уже даже сидеть не могу, поэтому ты извини, что пишу как курица лапой. Ладно, главное, чтобы ты это прочитал.
Ты не думай, я на тебя не злюсь, я уже все простила. Я понимаю, что ты бы ко мне пришел, если бы мог сам решать за себя, но ты ведь не можешь. Небось она тебя настропаляет и уверяет, что я все вру, что не так уж сильно я больна, а просто голову морочу вам и жизнь хочу отравить.
А она подумала, сколько жизни мне отравила и сколько лет у меня отняла? Разве я должна была стоять там, на рынке, этими кофтами и джинсами торговать? Ведь я твоя законная жена, а она кто? Это ей там место, на том рынке, в той железной загородке, где я стояла как собака цепная в любую погоду, охраняя твое добро. Это добро ты на своем горбу привозил, в зубах таскал, чтобы ей было хорошо. Ты о ней думал, ради нее надрывался, а не о нас с Ниночкой, теперь, получается, я ради нее умираю, а Ниночка останется сиротой.
Все из-за нее!
Почему ты не поставил ей железную загородку рядом с моей, ее там не посадил? Может быть, она тоже простудилась бы, заболела воспалением легких и тоже умерла бы, а я бы тебе говорила, что она врет и притворяется, так что ты к ней не ходи, ничего, мол, не сдохнет!
Конечно, я еще не умерла, но ведь уже скоро…
Я так решила, что ты это письмо прочитаешь, когда меня уже не будет на свете, чтобы ты не подумал, что я тебя все еще обманываю и чтобы никто тебе ничего такого не внушил. Вот буду лежать в гробу, тогда Ниночка тебе это письмо передаст.
Я прошу, я тебя умоляю – ты дочку не оставь! Не оставь. Только, Христа ради, не приводи в наш дом эту свою женщину – у меня даже язык не поворачивается ее имя называть, будь оно проклято!
Ладно, ничего больше против нее не скажу, говорят, надо прощать, особенно перед смертью… я ее прощаю, только знаю, что счастья ей больше в жизни не будет. Не может ей быть счастье, если я из-за нее столько слез выплакала и теперь из-за нее моя дочка одна останется.