До Тома Вернона он сумел дозвониться только через десять минут.
– Эрл Гетлин? Да. Он все еще тут, – подтвердил Вернон.
Чарли бесцельно чертил ручкой по бумаге.
– Мне нужно с ним поговорить.
– Дело официальное?
– Можно сказать, что и так.
– Без проблем. Когда собираетесь приехать?
– Если возможно, сегодня днем.
– Такая спешка? Должно быть, дело серьезное.
– Так и есть.
– Заметано. Предупрежу, что вы едете. Сколько примерно времени уйдет на дорогу?
Чарли сверился с часами. Начало двенадцатого. Если пропустить ленч, он успеет к середине дня.
– Доберусь часам к двум.
– Договорились. Полагаю, вам нужно помещение, чтобы поговорить с ним наедине?
– Если можно.
– Я же сказал, без проблем. Увидимся.
Чарли повесил трубку, и когда надевал куртку, в комнату снова заглянула Мадж.
– Собрались туда?
– Приходится, – буркнул Чарли.
– Пока вы сидели на телефоне, звонил Трумен Джоунс. Хочет поговорить с вами.
Адвокат Отиса Тимсона.
Чарли покачал головой:
– Если позвонит снова, передай, что я вернусь около шести. Тогда и встретимся.
Мадж шаркнула ногой.
– Он сказал, что это важно и не терпит отлагательств.
Адвокаты, что с них взять! Если им что-то нужно, тут хоть гром греми! Если он хочет поговорить, это важно. А вот если хочет встретиться – дело другое.
– Сказал, что ему нужно?
– Мне – нет. Но голос рассерженный.
Еще бы не рассерженный! Его клиент за решеткой. И даже обвинение еще не предъявлено. Но какая разница? Чарли имел полное право задержать Отиса Тимсона. Время еще было. Хотя часики тикают.
– У меня нет времени общаться с ним сейчас. Пусть позвонит позже.
Мадж кивнула, поджав губы. Похоже, ей было что высказать.
– Что-то еще?
– Несколько минут назад звонил Харви. И тоже хотел с вами потолковать. Вроде вопрос не терпит отлагательства.
Чарли поспешно натянул куртку. Ну конечно, не терпит! Раз уж день такой выдался, чего еще ожидать?
– Если он перезвонит, передай то же самое.
– Но…
– Сделай, как я говорю, Мадж. У меня нет времени спорить. Да, и позови Харриса. У меня для него поручение.
Судя по выражению ее лица, Мадж все это очень не нравилось. Но все же она вышла, и через минуту в кабинете появился Харрис Янг, помощник шерифа.
– Найди мне Симса Аддисона и последи за ним.
Харрис нерешительно помялся:
– Закрыть его?
– Нет. Просто найди и нянчись до моего возвращения. Только так, чтобы он тебя не заметил.
– И долго?
– Я вернусь около шести. Вот и рассчитывай.
– Но это почти вся моя смена!
– Знаю.
– А если я получу вызов и придется уехать?
– Сиди и паси Симса. На сегодня он – твое задание. Я позвоню и вызову другого помощника, чтобы тебя заменил.
– Весь день?
Чарли подмигнул, понимая, что Харрис умрет от скуки.
– Ты меня понял. Не работа, а конфетка. Верно?
Выйдя из кабинета Чарли, Майлз не отправился домой, а стал бесцельно колесить по городу, сам не зная, куда едет. Но очевидно, им руководил инстинкт, потому что вскоре он оказался у массивной кладбищенской арки. Остановив машину, он вышел и направился к могиле Мисси. К небольшому мраморному надгробию был прислонен букет цветов, сухих и давно увядших, словно их положили сюда несколько недель назад. Но когда бы он ни приходил, здесь всегда лежали цветы. А вот карточка к ним никогда не прилагалась, но Майлз понимал, что это и не нужно.
Мисси была любима даже после смерти…
Глава 21
Утром, через два дня после похорон Мисси Райан, я лежал в постели, и вдруг за окном запела птичка. Накануне я оставил окно открытым в надежде, что ночью станет прохладнее.
После того случая я спал плохо, то и дело просыпался весь в поту. Простыни были неприятно влажными, подушка – насквозь мокрой. Это утро ничем не отличалось от вчерашнего, и я слушал птичку, вдыхая сладковатый запах собственного пота.
Я старался игнорировать птичий щебет, тот факт, что птица сидела на дереве, тот факт, что я по-прежнему жив в отличие от Мисси Райан.
Но ничего не получалось. Птичка сидела у самого окна, на ветке, которая почти касалась стекла. Ее крики становились все резче и пронзительнее. Она, казалось, хотела сказать, что знает, кто я и что натворил.
Я задался вопросом, когда за мной придет полиция.
И не важно, несчастный это случай или нет; птица знала, что за мной придут, и предупреждала, что скоро они будут здесь. Обнаружат, что за машина проезжала по дороге той ночью. Найдут водителя.
Раздастся стук в дверь, и они войдут.
Услышат птицу и поймут, что я виновен.
Знаю, это чистый абсурд, но в своем полубезумном состоянии я поверил.
Потому что знал: они придут.
В ящике стола между страницами книги я сохранил некролог, напечатанный в газете. Вместе со всеми аккуратно сложенными вырезками с сообщениями о несчастном случае. Хранить их было опасно. Всякий, кто случайно наткнется на книгу, поймет, что я наделал.
Но я хранил их, потому что не мог уничтожить. Потому что меня тянуло постоянно их перечитывать. Не для собственного утешения, но для того, чтобы лучше понять, что я отнял у человека жизнь. Жизнь, которая до сих пор тлела в написанных статьях. В напечатанных фотографиях. А в то утро, в той комнате, с птичкой, сидевшей у моего окна, царила только смерть.
С самых похорон меня мучили кошмары. Однажды мне приснился священник, узнавший, что я сделал. И во время службы он вдруг замолчал, оглядел ряды скамей и медленно указал на меня пальцем:
– Вот он! Человек, который это сделал!
Я увидел, как головы поворачиваются ко мне, одна за другой, как волна на переполненном стадионе. И каждый устремлял на меня взгляд, полный изумления и ярости. Только Майлз и Джона оставались сидеть неподвижно. В церкви стало мертвенно-тихо, глаза собравшихся были широко раскрыты. Я не шевелился, ожидая, когда Майлз и Джона обернутся, чтобы увидеть, кто убил ее. Но они не обернулись.
И еще один кошмар: мне приснилось, что лежавшая в канаве Мисси еще была жива, когда я нашел ее. Что она прерывисто дышала и стонала, но я повернулся и ушел, бросив ее.
Я проснулся, почти задыхаясь. Вскочил с кровати и забегал по комнате, что-то бормоча, пока не убедился, что это был сон.
Мисси умерла от травмы головы, несовместимой с жизнью. И об этом я тоже узнал из статьи. Внутреннее кровотечение. Как уже было сказано, ехал я не быстро, но, если верить газетам, при падении она ударилась виском о камень, оказавшийся в канаве. Говорят, такое случается крайне редко. Один случай на миллион.
Сам не знаю, верил ли я этому.
Что, если Майлз с первого взгляда увидит, что виновен именно я? Что, если на него снизойдет божественное озарение и он сразу поймет, кто преступник? Но что я скажу ему, если он меня обличит? Захочет ли он узнать, что я люблю смотреть футбол, что мой любимый цвет – синий, или что, когда мне было семь, я часто удирал из дома и смотрел на звезды, хотя никто, зная меня, не предположил бы такого? Пожелает ли услышать, что до того момента, как сбил Мисси, я был твердо уверен, что когда-нибудь сумею стать достойной личностью?
Нет, ему на все это наплевать. Он будет стремиться узнать очевидное: что волосы убийцы – каштановые, глаза – зеленые, рост – шесть футов. И главное: где его найти. И только потом – как все это случилось.
Но захочет ли он понять, что это был несчастный случай? Что, если уж на то пошло, она виновата больше меня? Что если бы она не бежала поздно вечером по опасной дороге, то скорее всего благополучно добралась бы домой? Что она буквально выскочила под колеса моей машины.
Тем временем птица смолкла. Ветви деревьев не шевелились, и я услышал слабое жужжание автомобильного мотора.
На улице становилось жарко. И я знал, что где-то не спит Майлз Райан.
Представил, как он сидит на кухне рядом с Джоной, уплетающим хлопья с молоком.
Попытался представить, о чем они разговаривают, но вместо этого слышал только звуки размеренного дыхания, прерываемые звяканьем ложек о миски.
Я сжал виски руками, пытаясь унять боль. Но она, казалось, пульсировала глубоко внутри, нанося яростные удары, повторявшиеся с каждым ударом сердца. А перед глазами все время стояла Мисси. Мисси в канаве с открытыми, в упор глядевшими на меня глазами.
Глядевшими в никуда.
Глава 22
Чарли добрался до государственной тюрьмы «Хейли» почти к двум. В животе бурчало, глаза жгло от усталости, а кровь, похоже, перестала поступать к ногам уже час назад. Не в том он возрасте, чтобы сидеть три часа неподвижно за рулем машины!
Ему следовало бы уйти на покой в прошлом году, как просила Бренда, и проводить время за каким-нибудь более продуктивным занятием вроде рыбалки.
Том Вернон встречал его у ворот. В элегантном костюме он выглядел скорее банкиром, чем начальником тюрьмы, славившейся строгим режимом. Волосы были зачесаны на косой пробор и пронизаны серебряными нитями. Он стоял прямо, как столб, а когда протянул руку, Чарли невольно обратил внимание на аккуратный маникюр.
Вернон повел гостя внутрь.
Как все тюрьмы, эта была унылой, холодной… повсюду бетон и сталь, все залито голубоватым, неестественным светом флуоресцентных ламп. Они прошли длинным коридором мимо приемной для посетителей и оказались в кабинете Вернона, на первый взгляд таком же неуютном, как все остальные помещения. Ни одной личной вещи – все казенное: от письменного стола до ламп и каталожных шкафов в углу. Маленькое зарешеченное окошко выходило во двор, где как раз гуляли заключенные: некоторые поднимали гири, кто-то просто сидел, тупо уставившись в пространство, остальные собирались в компании, чтобы поболтать. И похоже, каждый второй курил.
Зачем, черт побери, Вернон носит костюмы в подобном месте?
– Вам нужно заполнить кое-какие бланки, – извинился Вернон. – Знаете, как это бывает.