Лена лежала, крепко обняв мирно дышавшего Андрея. Внезапно ей захотелось плакать. Она не могла понять, почему. Слезы сами текли из глаз и скоро подушка под ней стала совсем мокрой.
Ранний звонок не удивил Лину Яковлевну — жену профессора Бориславского. Она привыкла, что муж устраивает экзамен прямо в квартире, и не возражала, полагая, что он лучше знает, как и что делать.
— Коля, это к тебе? — спросила она, идя к двери.
— Что, Лина? — крикнул из кабинета Бориславский, скорее следуя сложившемуся ритуалу: формальный вопрос подразумевал формальный ответ, может быть даже в виде вопроса.
Лина Яковлевна слишком поздно поняла, что это не студент. Вряд ли Николай Анатольевич допустил к себе столь неряшливо одетого человека, от которого, вдобавок, плохо пахло. Он стоял и не мигая смотрел куда-то поверх ее головы, явно забыв о том, что с хозяевами нужно здороваться.
— Что вам угодно, молодой человек? — неприязненно спросила Лина Яковлевна, потеряв терпение и желая поскорее избавиться от непрошеного гостя.
Взгляд незнакомца наконец переместился на нее, и он соизволил открыть рот.
— Мне нужна Лена, — произнес он. — Она дома?
— Ее нет, — холодно ответила Лина Яковлевна. — Они с Андреем уехали на дачу.
— К кому на дачу? — уточнил незнакомец.
— А вы, собственно, кто?
— Я ее друг.
— Что-то я не припомню таких друзей, — Лина Яковлевна была права, она ни разу не видела Яна, потому что он посещал дом Бориславских всего дважды и оба раза в ее отсутствие. — Как вас зовут?
— Она на даче у кого? — снова спросил незнакомец, и это вывело Лину Яковлевну из себя. Молодой человек был явный хам, и его следовало проучить. Лина Яковлевна быстро отступила вглубь коридора и налегла на дверь, но закрыть ее не удалось. Незнакомец выставил вперед руку, задержав движение двери, и очень самоуверенно вошел в прихожую. Лина Яковлевна обомлела от такой наглости и хотела закричать, но незнакомец первым взял на себя инициативу.
Его реплика была короткой:
— Не спеши, — затем воткнул указательные пальцы в уши с правой и левой стороны и погрузил их, разрывая внутренние ткани, пока не достал до мозга. Это произошло очень быстро.
— Ах! — крикнула Лина Яковлевна, прежде чем умереть.
Гетц прошел в кабинет. Профессор Бориславский сидел в кресле и что-то читал. Он был настолько поглощен книгой, что поднял глаза лишь когда посетитель оказался рядом.
— Здравствуйте, — сказал Гетц, — я к вам.
— Здравствуйте, — ответил Николай Андреевич, — а вы кто?
Гетц улыбнулся, насколько мог.
— Я друг Елены. Говорят, она уехала.
— Да, на дачу. С Андреем. Вы его знаете?
— Конечно, мы с ним учились. А на какую дачу они поехали, к нему или к вам?
— К нему, но не думаю, что им сейчас следует мешать, — Бориславский уже ощутил досаду за то, что назвал место. Он заботился о своей дочери и был уверен, что никакой третий, даже близкий друг, им сейчас там не нужен. Но было поздно.
— Спасибо, я пойду, — сказал Гетц.
— Я вас провожу, — Николай Анатольевич поднялся.
Они вышли в коридор, где Бориславский увидел тело жены. И остолбенел.
— А… — начал он, но договорить ему Гетц не дал. Он развернулся, впечатав мощный уракен по височной впадине справа. В мозгу профессора блеснула вспышка, распавшаяся на тысячи маленьких искр, моментально погасших. Он отлетел к стене, ударился о нее и, уже мертвый, сполз на пол. Череп от удара лопнул и это сильно изуродовало высокий покатый лоб Бориславского. Из его носа и ушей показалась кровь.
Гетц молча вышел.
Он знал, где находится дача Андрея. Теперь надо было туда добраться. Автобус и электричка не подходят — слишком долго. Солнце начинало припекать, и Гетц чувствовал, как миллионы микроорганизмов трудятся, разрушая клетки его тела, расщепляя мышечные волокна, поедая его, превращая в бесформенную массу. Нужно было торопиться, поэтому следовало подыскать машину. Но где ее взять? Гетц простоял полчаса, пытаясь поймать такси, но никто не остановился.
Не знаешь, что делать — делай шаг вперед. Этот принцип он почерпнул из каратэ, а каратэ было для Гетца не просто философией. Это был образ жизни. И Гетц сделал шаг вперед.
На углу Благодатной и Московского проспекта он увидел желтую машину ГАИ. Ее хозяин — тощий усатый лейтенант — стоял рядом и проверял документы у водителя «Таврии», не очень обрадованного этой встречей. Ключ зажигания торчал в замке. Гетц направился к машине.
Лейтенант обернулся, только когда сзади хлопнула дверца. Водитель «Таврии» расплылся в улыбке и его круглая физиономия прямо-таки засветилась. Вот это да, у мента, в его присутствии, угоняют машину! Лейтенант добавил радости, торопливо сунув ему документы и поспешив к своей «шестерке», на ходу расстегивая кобуру.
Гетц умел водить машину, но плохо. Двигатель заглох, когда он резко отпустил сцепление, и пришлось снова возиться с зажиганием. За это время лейтенант успел приблизиться к машине и разглядеть в окошко, что сидящий за рулем не похож ни на одного из знакомых или коллег по службе.
— Эй ты, — заорал он и распахнул дверцу, — выйти из машины!
Гетц посмотрел на ПМ, нацеленный ему в голову, и просчитал возможные варианты поведения. В любом случае мент успевал нажать на спусковой крючок, а получать в мозг девятимиллиметровую пулю с большой останавливающей силой ему не хотелось. В этом случае могли быть нарушены координационные функции организма, причем очень сильно. Гетц решил подчиниться.
— Выхожу, выхожу, — спокойно сказал он, стараясь не делать резких движений. — Ты в башку не целься, выстрелить может.
Лейтенант медленно отступил, позволяя Гетцу встать из-за руля и поставить ноги на асфальт. Он немного успокоился и опустил ствол, чем совершил большую и непоправимую ошибку. Впрочем, его не в чем было винить — он не мог знать, кто перед ним.
Увидев, что пистолет переменил направление и теперь траектория полета пули пройдет сквозь живот и не причинит особого вреда, Гетц перешел в наступление. Он рванулся к лейтенанту, но мышцы уже утратили свою быстроту. Мент успел среагировать: он дернул рукой и нажал на спуск.
Пуля разорвала мышечные ткани с правой стороны груди и отшвырнула Гетца к машине. Он чуть не влетел в салон, но сильно ударился спиной и начал заваливаться, судорожно пытаясь ухватиться правой рукой за дверцу. Пальцы соскользнули и он докончил свое движение, замерев на асфальте.
«Все, убил», — подумал лейтенант. Он постоял еще секунды две, глядя на распростертое тело и медленно опуская дымящийся ПМ. — «Неужели убил? Вот это пролет. Но он сам начал! А кто теперь докажет? Может быть его можно спасти?» — Лейтенант проглотил слюну и склонился над телом.
Гетц ждал, пока мент приблизится вплотную. Он изменил тактику, отбросив силовой способ. В магазине «Макарова» оставалось еще семь патронов — достаточно, чтобы превратить его в месиво. Когда лейтенант склонился над ним, Гетц мгновенно перевернулся, правой рукой заблокировал руку с пистолетом и кулак левой воткнул в пах. Лейтенант скорчился и непроизвольно сделал еще один выстрел. Пуля чиркнула по асфальту. Следующим движением Гетц сломал ему кисть и выбил оружие, которое немедленно отбросил под машину. Когда он встал, несколько человек сразу утратили интерес к происходящему и устремились по своим делам, но Гетц уже послужил объектом пристального внимания со стороны граждан. Медлить было нельзя. Ударив лейтенанта в челюсть, отчего тот превратился в обмякший, не подающий признаков жизни мешок, Гетц прыгнул за руль и со второй скорости рванул машину с места. Быстрее, он и так уже потерял достаточно много времени. Если теперь он столкнется с вооруженным нарядом, то тяжелые повреждения обеспечены. А это никак не входило в его планы. Гетц перешел на четвертую передачу, выжав максимальную скорость и лихо уворачиваясь от возникающих на пути препятствий.
Устав лежать и плакать, Лена решила отвлечься. Андрей, скорее всего, проснется во второй половине дня и обрадуется, если его будет ждать горячий обед. Она почистила картошку, лук и собиралась заправить сварившийся мясной бульон, когда снаружи послышался шум подъехавшей машины, скрип калитки и чьи-то шаги.
— Кто там? — шепотом спросила она и вдруг поняла, что ей очень не хочется смотреть в окно. Но она пересилила себя и взглянула. — Андрей! — это был не крик, а, скорее, стон. Господи, лучше бы она не смотрела. По дорожке, сильно припадая на левую ногу, шел Ян. Вся его грудь и руки были залиты кровью, а лицо имело странный неприятный оттенок и было какое-то неживое.
Наружную дверь подергали. Затем постучали.
— Андрей! — крик наконец-то прорвался наружу и перешел в истошный вопль. — Андре-ей!
Андрей проснулся и вскочил, не понимая, что происходит. Лена звала на помощь. Она была одна, но с кем-то. С кем-то, что не было живым. Ментальный вопль о помощи проник в его душу и заглушил все иные чувства.
— Лена, — закричал он, — ты где? Я иду!
— Андрей, Андрюша, посмотри! — Андрей вбежал на кухню и увидел замершую у окна Лену. — Смотри! Там Ян. Гетц!
Андрей оторопел, схватил ее за плечи и глянул в окно. В дверь нанесли еще один удар, от которого затрещали доски, а затем послышались шаркающие спотыкающиеся шаги. Андрей отпрянул от окна. Ян Гетц, мертвый Ян Гетц, залитый кровью, стоял во дворе и, улыбаясь, смотрел на них.
— А-андрюша, — всхлипнула Лена.
Андрей прижал ее к себе и стал отступать вглубь кухни, готовясь к чему-то нехорошему. Ян пришел к нему. Но как? Ведь он же мертвый! И тут Конев понял, что Ян пришел ЗА ним. И, возможно, ЗА Леной. Неотвратимый и страшный, как сама смерть, но он был не смерть, а что-то хуже. Это было трудно понять, но понимание сейчас и не требовалось. Андрей не хотел думать об этом. Он хотел избавиться.
— А ну-ка давай наверх, — приказал он и подтолкнул ее к выходу из кухни. Лена всхлипнула и прижалась к нему. — Наверх, быстро!