Так продолжалось почти три года, но ЧК не дремала и на пороге перестройки экспортерами драгметалла занялись вплотную. КГБ провел широкомасштабную операцию, в основном пыхнули рядовые исполнители, а сам Щетина ловко подставил под удар Князя, подарив того гебешникам в качестве откупного.
Брали Витьку в Пскове, куда иуда-шеф отправил его за очередной партией серебра. Кабы не стопроцентная сдача, Князь от опергруппы, может, и ушел бы, двух отчаюг-оперативников он надолго уложил в гипс, третьего на всю жизнь сделал инвалидом и вырвался-таки из засады. Но чекисты знали адрес квартиры, где он рассчитывал отсидеться, а там уже задействовали чуть ли не группу «Альфа». Во всяком случае, бой с влетевшими в окна и двери головорезами в бронежилетах Князь проиграл, получив от лихих гостей вместо приветствия две пули, в плечо и в колено.
Отвалили ему червонец. Не потолок, конечно, но и так уж не мало. Доказательств Витькиной вины, если не считать сопротивления при аресте, почти не имелось, в основном суд располагал сведениями, добытыми оперативным путем, а они, согласно закону, фактами являться не могут. Однако Князя в наглую осудили, сделав главарем банды контрабандистов, а один центральный молодежный журнал даже посвятил описанию Витькиных злодеяний целый очерк, изобразив его таким монстром, что у читателей, должно быть, волосы дыбом становились.
Князь не унывал. За три года он кой-что заработал, и теперь два первоклассных адвоката изо всех сил старались снизить срок хотя бы наполовину, благо суд, торопясь вынести приговор, ошибок понаделал выше крыши. Но появился у Витьки пунктик — освободиться и добраться до ушедшего в тень Щетины. Предательство шефа настолько его взбесило, что размышляя о мести, он забывал все увещевания восточных мудрецов, рекомендовавших из соображений высшего порядка прощать всем и каждому.
Но планы планами, а тогда нам оставалось лишь спорить долгими тюремными ночами на вечные темы да делиться воспоминаниями о былом. Рассказчиком Князь был великолепным, хотя со стороны мог показаться нелюдимым молчуном; из сокамерников он общался только со мной. Навидавшись в жизни всякого, я поначалу воспринимал его воспоминания как обычные охотничьи рассказы. На мастера боевых искусств он, в моем понимании, вообще походил мало, хорошо развитая мускулатура и сбитые костяшки пальцев еще не признак мастерства. Доводилось мне встречаться с внешне более колоритными типами, а на деле выяснялось, что даже такому увальню, как я, расписать их рожи под хохлому легче легкого.
Однако вскоре мои сомнения исчезли. В нашу хату кинули Исая, знаменитого на всю колонию скандалиста и беспредельщика. Когда-то он боксировал в тяжелом весе, а мозги эти ребята отшибают друг другу конкретно и навсегда. С возрастом это здорово проявляется, и с головой Исай не дружил совсем, обуреваемый всеми, какие есть, маниями. От мании величия до мании преследования включительно. Потому ужиться с ним не могли ни в одной хате, кумовья только и перебрасывали Исая из номера в номер. Теперь пришел наш черед.
Два дня Исай принюхивался, а на третий начал завоевывать авторитет. Действовал по проверенной схеме, выбрал подходящую жертву и решил продемонстрировать остальным свою боевую мощь.
— Шо ты под ногами путаешься?! — безобидный литовец Янка сперва даже не понял, что двухметровый мордоворот наезжает именно на него. Проход между шконками довольно широкий, и тусоваться Исаю он никак не мог помешать. Однако грозный вид нависшего над головой боксера так его напугал, что Янка зачем-то начал оправдываться:
— Я не нарочно, просто хотел к умывальнику пройти.
— Наловят вас, чертей, не протолкнешься, — вроде бы успокоился Исай, — смотри у меня, больше предупреждать не буду.
Янка убрался в свой угол, но через час ему зачем-то понадобилось подойти к кормушке. Исай вырос тут как тут, этого он только и ждал.
— Чертила, я же предупреждал, — косясь по сторонам, ухватил он Янку за рукав и развернул лицом к себе. Видно, боксером этот махновец был неплохим, короткий удар пудового кулака снизу в челюсть оторвал литовца от пола и заставил перевернуться в воздухе. Честно говоря, я подобных трюков в жизни не видел, только в кино. Но восхищаться было нечем, беспредел в хате следовало пресекать немедленно.
Однако вроде бы дремавший Князь меня опередил.
— Ты за что человека ударил? — спрыгнул он со шконки и подскочил к победно взиравшему на оторопевшую камеру Исаю. Совсем небогатырская Витькина фигура доходила боксеру едва ли до плеча, но что-то в Князевом голосе заставило того насторожиться.
— Я его предупреждал, — пробормотал Исай и отступил к своему шконарю.
— Теперь я тебя предупреждаю, рожа беспредельная, — каждое Витькино слово звучало в наступившей тишине спокойно, но веско, — или съезжай с хаты, или извинись перед мужиками и веди себя по-людски. Понял?
— Кто ты есть, чтобы мне диктовать?! — взвился Исай на дыбы. — Не трогают тебя, так и не дергайся, сопи себе в дырки. А хочешь свое навязать, давай, попробуй. Я и тебе стойло найду, щас вон загоню под нары.
Я открыл было рот, но Князь больно сжал мое плечо, погоди, мол, и обернулся к здоровенному эстонцу Тутту, что-то прошипев на их птичьем языке. Туповатый Тутт почесал затылок и выволок из-под умывальника капроновый таз, в который шнырь набирал для мытья полов воду. Ухватив таз обеими руками так, чтобы дно глядело наружу, Тутт выставил его перед собой и напрягся. Удара, по-моему, не видел никто. Князь на мгновение застыл, втягивая раздувшимися ноздрями воздух, дернул плечом, что-то оглушительно треснуло и в толстом, сантиметра в два, днище капроновой посудины возникла звездообразная дыра с разбегавшимися во все стороны трещинами.
— Не свалишь с хаты, кончу, — шепнул Князь онемевшему Исаю и возвратился на свою шконку. К продолжавшему сжимать дырявый таз Тутту со всех углов потянулся камерный люд, каждому хотелось убедиться, что произошедшее не приснилось, а имело место в действительности.
Исай волком дыбанул в нашу сторону, в пять минут упаковал свои клунки и подошел к кормушке. От удара стальная крышка сорвала запор и с лязгом откинулась наружу.
— Открывай, — рявкнул Исай сунувшему в вышибленную кормушку нос обалдевшему понкарю, — зови ДПНК, хай переводит куда хочет. — Когда дверь распахнулась, он оглянулся, уловил брезгливую улыбку Князя и пообещал: — Не тащись, встретимся еще, рассчитаемся.
— Александр Македонский тоже был великим полководцем, — подмигнув Князю, вспомнил я Чапаева, — но зачем же тазы ломать?
— Лучше тазы, чем грудную клетку, — прищурился Витька, — не хватало еще крутиться за эту мразь. Обошлось, и слава Богу.
Насчет последнего я сильно сомневался, уж очень многообещающе прозвучала прощальная реплика Исая.
Через неделю опасения подтвердились. Матч-реванш состоялся в прогулочном дворике, куда менты запускали по пять-шесть камер разом. Я на прогулки почти не ходил, предпочитал сидеть по несколько часов в день у раскрытого окна, наблюдая сквозь щели намордника-жалюзи за суетой близкой и в то же время недосягаемой обыкновенной городской улицы. Но в то утро Князь, никогда не упускавший возможности поразмяться на свежем воздухе, уболтал меня составить ему компанию, погода была просто замечательной.
Исая я засек, едва войдя в окруженный высокими бетонными стенами колодец дворика. Сидя на корточках, он чифирил с двумя плечистыми ребятами, кажется, недавно прибывшими этапом. Князь беззаботно отмахнулся от моего предупреждающего взгляда, нашел свободный угол и приступил к растяжкам, поочередно упирая то одну, то другую ногу в торчавший из стены на двухметровой высоте обломок кирпича. Я предпочитал тренировать голову и, пристроившись неподалеку, развернул свежий газетный номер.
От новостей политической жизни меня отвлек голос Исая, обращенный к равномерно вопящему Витьке: — Слышь, балерун… Оторвись, базар есть. — Его гигантская фигура застыла в двух метрах от нас, здесь же маячил один из новеньких. Второй вдоль стеночки подбирался к Князю сзади.
Витька опустил ногу на землю и сложил руки на груди, вопросительно глядя Исаю в глаза.
— Объяснить тебе кой-чего надо, — Исай покосился на приятеля и тут же ударил. Коротко, без замаха. Но выверенный удар вонзился в пустоту, Князь мягко отскочил на метр в сторону и снова замер в той же позе, понимающе кивнув: — Реакцию проверяешь?
— На вшивость ща тебя проверим, — неудача боксера не обескуражила, но мощный хук с правой тоже прошел мимо. Бой с тенью, да и только. Неожиданно прямо за Витькиной спиной возник парень с переломанным носом, тот самый, что крался к Князю партизанскими тропами. Видеть его Князь не мог, скорее всего среагировал на мой взгляд, — я даже крикнуть не успел — резко бросив корпус влево, он с разворота рубанул нападавшего ребром ладони по кадыку, одновременно останавливая рванувшегося вперед Исая тычком ноги в пах.
Когда я наконец поднялся, в углу вовсю кипела драка. Помощь, похоже, Князю и не требовалась. Горбоносый партизан, зажав ладонями горло, сидел у стенки, сипло втягивая багровыми щеками воздух, а Исай, влупивши свой гиреобразный кулак в шершавый бетон, крыл всех и вся отборным матом, слабо понимая, что же, собственно, происходит. Князь тем временем старательно выбивал дурь из третьего противника, коренастого плотного мужика, неплохо державшего удар. Но держать эти самые, летевшие со всех сторон, удары ему только и оставалось, со стороны казалось, что у Князя шесть рук и столько же ног.
Рецидивисты-полосатики, обожавшие подобные зрелища, сгрудились вокруг. Правда, ближе четырех-пяти метров никто не приближался, дураков помирать от случайного рикошета не было.
Спустя полминуты боеспособным остался лишь Исай, его кентов Князь вырубил наглухо. Оно и понятно, ребята были примерно одного с Витькой веса, а выстегнуть тушу на добрый центнер — это посерьезнее.
На кулаки Исай уже не надеялся, в его руке сверкала длинная, остро отточенная отвертка. Поэтому Витька не спешил, не прекращая очень похожего на танец непрерывного скольжения вдоль стенки, он пытался подобрать момент удара. Исай тоже не рвался в атаку, понимал, что колоть надо наверняка. Он вроде бы уже допер, какой косяк упорол, связавшись с Витькой.