— Ну, я слушаю вас, — начиная догадываться в чем дело, произнес Миронович.
Высокий набычился еще больше и замахнулся кулаком. Он хотел сломать лоху нос или просто отправить в нокаут, но Миронович ловко уклонился, схватил с плиты кастрюлю и подставил ее под удар.
Парень бил изо всей силы. От удара дно кастрюли промялось. Высокий замычал от боли и согнулся, прижимая поврежденную руку к груди. Его напарник нахмурился, достал из кармана нож.
— Ну, давай, — сказал он.
Миронович метнул кастрюлю, угодив ему в грудь, дал ногой в пах высокому и отпрыгнул, уворачиваясь от ножа. Парень сделал еще один выпад, Миронович нырнул вниз и вперед и, оказавшись сбоку, влепил ура-маваши[4] по почке. Парень застонал. Миронович добавил крепкий кэаги-цуки[5] в то же место и занялся высоким, который теперь намеревался размозжить ему башку. Кулак со свистом пронесся мимо лица. Миронович отступил, насколько позволяла стена кухни и, уперевшись спиной, обеими ногами толкнул нападающего в грудь. Высокий отлетел, ударившись поясницей о край раковины. Зарычав, он опять бросился вперед. Коротким маваши-фумикоми[6] Миронович выбил ему из колена мениск, отчего амбал с криком повалился на пол. Его напарник, перепрыгнув через тело товарища, обрушил на Мироновича град ударов. Первые три Миронович отбил, отступая в прихожую, потом отскочил за выступ стены к входной двери. «Открывается на себя, — мелькнуло в голове, — не убежать». Нож парень оставил на кухне, больше надеясь на кулаки. Уперевшись спиной в дверь, Миронович применил испытанный прием, оттолкнув нападающего ногами. Парень снова полез в атаку. Миронович развернулся и встретил его четким уширо[7] в живот. Впечатление было такое, словно нога ткнула в кирпичную стену. «Не пробил», — успел подумать Миронович, прежде чем на него посыпались удары. Он согнулся, закрывая руками голову. В спину. По почкам. В бок. Миронович извернулся, правой схватил противника за мошонку, а левой ударил куда-то вверх, попав в подставленную руку. Он изо всей силы стиснул пальцы и парень заорал, дернувшись всем телом назад.
— Нет уж, не уйдешь, — прошипел Миронович, не ослабляя хватку. — Стой смирно.
— A-а, отпусти, сука!
— Стой смирно, я сказал, — Миронович чуть поднял вверх руку, усилив ее левой, и парень немедленно замолчал, синхронно поднявшись на носочки. Теперь он стал совсем смирным.
— Кто тебя послал? — спросил Миронович.
— От-пус-ти, — одними губами прошептал парень.
— Ну?!
— Я… так… не могу, — он завращал глазами и Миронович чуть-чуть ослабил захват. Парень немедленно воспользовался этим, рванувшись назад, удержать такую тушу оказалось невозможно и Миронович почувствовал, как между пальцев проскальзывает нечто упругое, существенно сплющиваясь при освобождении.
Парень упал на спину, заорал. Истошный вопль пробудил что-то или кого-то с той стороны двери, которая вдруг раскрылась от сокрушительного удара, врезавшись в стену.
На пороге стоял невысокий кореец в нейлоновой курточке.
Миронович немедленно принял боевую стойку.
Парень орал, катаясь по полу.
— Ты что, смерти ищешь? — спросил вдохновленный победой Миронович.
Кореец невозмутимо молчал, глядя на Мироновича бесстрастными глазами-щелочками. На его застывшем лице не двинулся ни один мускул.
— Ты кто?
Кореец продолжал молчать и Миронович с громким «Кийя!», больше похожим на хриплый крик чайки, бросился в атаку. Кореец отступил, они оказались на лестничной площадке. Пыл Мироновича улетучился после двух повторных атак, а кореец так и остался неуязвим. Миронович выдохся, замер в некоаши-дачи[8], тяжело дыша.
— Будем учиться, — произнес кореец.
Это было настолько неожиданно, что Миронович отвлекся и пропустил начало атаки. Нарушив все правила вазомоторики[9], которым учили Мироновича, кореец непостижимым образом приблизился и прибил его мощным ударом в живот. Отлетая к стене, Миронович почувствовал, как его брюшной пресс слился с позвоночником и прошел сквозь слой штукатурки. Сознание ушло, лишь где-то в глубинах мозга осталась боль.
Помощник мэра Мирослав Моджеловский изъявил желание посмотреть на человека, который заварил всю эту кашу. Судя по всему, парень был не дурак, а сообразительность Моджеловский ценил. Ему понравилось, как он расправился с «быками». То, что парень не устоял против Пак Сон Ки было неудивительно, в противном случае этого супермена следовало немедленно уничтожить, хотя бы ради собственной безопасности. Парень Моше понравился, тем более, что все образцы препарата вернулись в полной сохранности. За исключением одного пузырька со «штаммом В», который парень разбил. Но это были мелочи. Парнем занялся Василий Николаевич, бывший подполковник медслужбы. Он был хороший психолог и мог вытащить правду из любого человека. По его рекомендации Моджеловский решил взять парня на работу. Для начала, уборщиком в райкомовском коттедже. Возможно, из него будет толк.
После тяжелого и, несомненно, удачного дня Калямов решил устроить себе настоящий отдых. «Препарата В» было сколько угодно (он утаил одну упаковку). Приготовив дозу на новокаине, он ввел ее в вену, распустил жгут и, довольный, откинулся на диване. Ждать немедленного эффекта глупо — «препарат В» действовал незаметно, даря новые острые ощущения.
Почувствовав голод, Калямов удалился на кухню. Со вчерашнего дня осталось немного вареной картошки и какое-то мясо в консервной банке. Он попробовал есть в одежде, но она сильно стесняла движения, так что пришлось вернуться в комнату и раздеться.
Вместе с футболкой почему-то отделилась и кожа. Удивленный Калямов долго изучал этот эффект, пока не обнаружил, что внутри у него есть какая-то плоть. Тогда он сорвал с себя мышцы и сухожилия, и блестящий зеленый ящер, похожий на тираннозавра, быстро зашагал по комнате, с любопытством осматривая новое жилище.
— Обыкновенная эволюция, — подумал Калямов, — что же тут странного? Он вдруг вспомнил, что хотел есть и прошлепал на кухню, задевая хвостом разный хлам в коридоре. На кухне была еда, причем очень вкусная. Мясо было покрыто жесткой оболочкой, однако она не устояла под могучими челюстями ящера. Он насыщался жадно и торопливо, стремясь поглотить как можно больше пищи. Наконец, закончив, он потянулся, наслаждаясь своей силой, и зашагал в обратном направлении.
Коридор растянулся на тысячу световых лет. Он преодолевал его, прилагая неимоверные усилия.
— За такие подвиги надо памятники ставить, — подумал он где-то на середине пути.
В комнате, куда Калямов наконец-то добрался, царила мертвая безжизненная пустыня. Не лунная, даже не марсианская, а хуже. В таком месте жизнь никогда не зародится и не сможет существовать.
— Так вот вы куда меня заманили, — с холодной ненавистью подумал Калямов, имея в виду немногочисленную группировку врагов. Он разинул зубастую пасть, готовясь к отражению коварной атаки, как вдруг сверху на него обрушился цемент. Это была ловушка. Не имея силы сражаться, они использовали хитрость, применив столь подлый способ.
Цемента было много. Калямов хотел слепить из него памятник, обещанный за покорение коридора, но цемент так быстро твердел, что сделать это не представлялось возможным. Закованный по колени в прочную серую массу, он был обречен стоять миллионы лет. Враги оказались сильнее. Приходилось терпеть.
Так Миронович оказался в службе сервиса корейского генерала, заменив на вакантной должности уборщика мелкого бандита, который вернулся к своим прежним обязанностям вышибалы и пулеулавливателя. Генерал жил в двухэтажном коттедже в глубине леса. С ним был штат обслуги из трех человек, врач и охрана.
Квок Чен Ир собирался в театр. Он хотел послушать оперу, чтобы тем самым выразить свое восхищение русской культурой. В то время как он принимал горячие ванны, Миронович начищал его форменные ботинки до устойчивого зеркального блеска. С ним в комнате находилось двое телохранителей. Они примеряли костюмы, одновременно обсуждая, удобно ли идти в оперу с пулеметом.
— Мальчики, вы готовы? — спросил переводчик, приоткрывая дверь.
— Не совсем, — ответил один, которого звали Виктор. — Ты готов?
— Уже, — второй, по имени Константин, оторвался от зеркала и сиял с лацкана нитку.
— Оружие берем?
— Нет. Зачем оно нам в театре? Задача телохранителя не допустить возникновения конфликта или устранить его в зародыше. К тому же я сомневаюсь, что на «мешок» будет кто-нибудь покушаться.
— Хм, — сказал Виктор, немного смущенный новым определением Квок Чен Ира (обычно его называли «тело»), ну ладно, значит, не берем.
— Ну, ребята, вы идете? — переводчику явно не терпелось.
— Идем, идем, — сказал Константин.
Они спустились в холл, где их ждал Василий Николаевич.
— Готовы? — спросил он. — Еще раз напоминаю правила поведения в общественных местах… Кстати, оружие взяли?
— Не думаю, что его целесообразно применять в театре, — рассудительно заметил Константин и привел высказывание о телохранителях. В прошлом старший лейтенант морской пехоты, он четко уловил витавший здесь дух армии. Группировка была почти на две трети укомплектована отставниками, традиции тут были соответствующие. Однако умные люди ценились, а Константин вовсе не собирался задерживаться в «быках».
— Очень правильно, — сказал Василий Николаевич, — вы не бандиты. Гм… Побеждает ум, а не сила, в конечном итоге.
В этот момент в холле появился генерал. Многочисленные регалии на его мундире сверкали, отбрасывая во все стороны сияющие лучи. Сзади шел переводчик, волнуясь, сохранится ли в театре его прическа. Он был неравнодушен к мужчинам и изо всех сил старался понравиться генералу. Они вышли во двор, где ждал большой серый «крайслер».