, капитану Кляйссу, что в церкви давно устроен склад и свободного места там все равно нет. Кляйсс согласился церковь не трогать.
А Харальду теперь приходилось не просто ремонтировать «Хорнет мот», ему еще нужно было ухитряться делать это под носом у немецких солдат.
Он отвинчивал гайки, державшие погнутую вильчатую распорку. Ему нужно было снять поврежденную деталь и, проскользнув мимо солдат, отнести ее в мастерскую к фермеру Нильсену. Если Нильсен позволит, он там ее и отремонтирует. Работая, Харальд все время поглядывал в окно. Никого. Скоро распорка была у Харальда в руках.
Харальд выкинул распорку в окно, потом вылез сам.
На лужайке перед замком солдаты разбили четыре палатки, поставили машины и цистерну с бензином. Около палаток болталось несколько человек, все остальные были заняты кто где. Харальд подхватил распорку и быстро зашагал в лес. За углом церкви он наткнулся на капитана Кляйсса.
Капитан был крупным, сурового вида мужчиной. Он беседовал с сержантом. Оба обернулись и посмотрели на Харальда.
Харальда замутило от страха. Неужели его вот так сразу поймают? Нужно было вести себя так, словно ничего особенного не происходит. Помахивая распоркой, словно это была обычная теннисная ракетка, он приблизился к немцам.
— Кто вы? — спросил его по-немецки Кляйсс.
— Харальд Олафсен, — ответил Харальд.
— А это что такое?
— Это? — Харальд слышал, как колотится его сердце. — Это… деталь сенокосилки с комбайна.
— А что с комбайном? — спросил Кляйсс.
— Да вот, наехал на валун, ось погнулась.
Кляйсс взял у него распорку. Харальду оставалось надеяться, что капитан не поймет, что это такое. Затаив дыхание, он ждал приговора Кляйсса.
— Ну, ладно. Можете идти.
Харальд вошел в лес. Пройдя несколько метров, он устало прислонился к дереву. Да, встреча неприятная!
Собравшись с силами, он двинулся дальше. Уже подходя к ферме, он задумался, как его встретит Нильсен. Ведь Харальд проработал у него всего один день.
Нильсен стоял во дворе и мрачно смотрел на трактор, у которого из-под капота валил пар.
— Тебе чего надо? — спросил он грубо.
— Вы уж извините, что я исчез без предупреждения, — сказал Харальд. — Меня внезапно вызвали домой, и у меня даже времени не было к вам заглянуть.
— Я плачу только тем, кто меня не подводит.
— А я и не прошу вас мне платить.
— Тогда зачем пришел?
— Мне нужно починить одну деталь для мотоцикла. Может, пустите в мастерскую?
— Отчаянный ты парень.
— Дело действительно важное. Разрешите, а? За тот день, что я у вас проработал.
— Ну, может, и пущу. Если сначала трактор починишь.
Харальд не хотел тратить времени на починку трактора. Но там оказались пустяки — радиатор перегрелся.
— Ладно, — кивнул он.
Нильсен ушел, оставив Харальда с трактором. Разобравшись с ним, Харальд отправился в мастерскую.
Для того чтобы укрепить погнувшуюся распорку, Харальду нужен был тонкий стальной лист. На стене висели четыре металлические полки. Харальд освободил верхнюю, переложив все с нее на три остальные, и снял ее. Он отрезал четыре полоски железа, изогнул их дугой и приварил к распорке.
— Ну что ж, не очень изящно, зато надежно, — сказал он вслух.
Идя по лесу обратно к монастырю, Харальд слышал доносившиеся из лагеря звуки. Был ранний вечер, солдаты готовились к ужину.
Он подошел к монастырю сзади и пробрался к церкви. Нашел бревно, подкатил его к окну. Сначала он забросил в окно распорку, а потом полез сам.
— Привет! — услышал он.
У Харальда замерло сердце. Но тут он увидел Карен. Она возилась с крылом самолета. Харальд взял распорку и понес показать ей.
— А я думал, здесь никого нет! — сказал кто-то по-немецки.
Харальд обернулся. В окне он увидел лицо молодого солдата.
— Это склад, — сказал Харальд, мысленно проклиная все на свете.
Солдат влез в окно и спрыгнул на пол.
— Меня зовут Лео, — сказал он по-датски.
Харальд выдавил из себя улыбку.
— Очень приятно. А меня — Харальд.
Он оглянулся на самолет — Карен исчезла. Солдат с любопытством оглядывался по сторонам. «Хорнет мот» был накрыт брезентом, из-под него виднелся только кусок фюзеляжа. Заметит его Лео или нет?
Но солдата, к счастью, больше интересовал «роллс-ройс».
— Хорошая машина, — сказал он. — Твоя?
— Увы, нет, — ответил Харальд. — А вот мотоцикл мой. — Он показал распорку от «Хорнет мота». — Это для коляски. Пытаюсь ее починить.
— А-а-а… — Лео не выказал ни малейшего недоверия. — Я бы тебе помог, но в технике ничего не понимаю. Я только в лошадях разбираюсь.
— Понятно, — кивнул Харальд.
Прозвучал свисток.
— Ужинать пора, — сказал Лео. — Рад был с тобой поболтать. Надеюсь, еще увидимся.
Он встал на ящик и вылез из окна. Из-за «Хорнет мота» вышла побледневшая Карен.
— Только этого нам не хватало!
— Ему просто хотелось поговорить.
— Упаси нас бог от приятелей-немцев!
Харальд посмотрел на крыло, с которым она возилась.
— Я наклеиваю на прорехи заплаты, — объяснила Карен. — Потом покрашу.
— Откуда у тебя брезент, клей, краска?
— Из театра. Пришлось построить глазки рабочим сцены.
— Браво! — Вот ведь повезло рабочим сцены! — А ты вообще что делаешь в театре?
— Разучиваю главную партию в «Сильфидах».
— И будешь ее танцевать?
— Нет. Два состава уже есть, так что я понадоблюсь только в том случае, если обе исполнительницы заболеют. — Она взглянула на часы. — Мне надо появиться дома к ужину, но потом я вернусь.
Харальду всегда становилось грустно, когда Карен уходила. Как бы он хотел проводить с ней целые дни. Наверное, поэтому люди и женятся. Женился бы он на Карен? Конечно. Говорят, после десяти лет брака люди устают друг от друга. Нет, ему Карен не наскучит никогда!
— О чем это ты задумался?
Харальд покраснел:
— О будущем.
Она посмотрела ему в глаза:
— Нам предстоит полет через Северное море. Девятьсот пятьдесят километров без посадки. Так что у нас с тобой сейчас одна задача: сделать все, чтобы эта колымага не развалилась на полпути.
Она подошла к окну, встала на ящик, вылезла на улицу и ушла. А он занялся «Хорнет мотом». Гайки и шурупы лежали там, где он их оставил. Харальд присел на корточки у шасси, поставил распорку и стал ее прикручивать. Но не успел он закончить работу, как вернулась Карен. Харальд радостно улыбнулся, но она была чем-то расстроена.
— Что стряслось? — спросил он.
— Звонила твоя мама.
— Черт! — разозлился Харальд. — С кем она разговаривала?
— С моим отцом. Он ей сказал, что тебя здесь нет, и она, кажется, ему поверила. А еще плохие новости, — вздохнула Карен. — Об Арне…
Харальд вдруг понял, что за последние несколько дней почти не вспоминал о брате.
— Что с ним?
— Он… он погиб.
Харальд не поверил собственным ушам.
— Погиб? Быть такого не может!
— В полиции говорят, что он покончил с собой.
— Почему?!
— Он боялся, что его будет допрашивать гестапо. Так командир Арне сказал вашей матери.
— Боялся гестапо… Боялся, что не выдержит пыток? Он покончил с собой, чтобы спасти меня… Так ведь, да? — воскликнул он. — О, боже! Все это ради меня…
— Наверное… — прошептала она.
— Господи! — зарыдал Харальд. — Какой ужас!
Карен нежно обняла его, положила его голову себе на плечо.
— Бедный брат… — горестно прошептал Харальд.
— Милый ты мой… Я очень тебе сочувствую, — пробормотала Карен. — Очень…
В полицейском управлении был просторный внутренний двор, окруженный галереей с двойным рядом колонн. В погожие дни он бывал залит солнцем. Петер Флемминг с Тильде Йесперсен стояли в галерее и курили.
— Гестапо закончило с Йенсом Токсвигом, — сказал он.
— И что же?
— Да ничего. Он рассказал все, что знал. Он тоже был «ночным стражем», передавал информацию Полу Кирке, приютил у себя Арне Олафсена. Он сказал, что Харальд, брат Арне, должен был проникнуть на военную базу и сфотографировать находящуюся там установку. Арне ждал его у Йенса. Туда Харальд обещал принести пленку. Еще Йенс сказал, что операция была организована невестой Арне, которая работает в британской разведке.
Тильде глубоко затянулась.
— Арне покончил с собой, чтобы кого-то защитить, — сказала она. — Того, у кого пленка.
— Либо она у его брата Харальда, либо у кого-то еще. В любом случае нам необходимо побеседовать с Харальдом.
— А где он?
— Полагаю, на Санде, у родителей. Через час я еду туда. И хочу, чтобы ты поехала со мной.
— Тебе нужна моя помощь? Разумеется, я поеду, — сказала она, бросив на него пристальный взгляд.
— А еще я хотел бы познакомить тебя с моими родителями.
— А где мне остановиться?
— В Морлунде есть небольшая гостиница.
У его отца имелась собственная гостиница, но это слишком уж близко от дома. Если Тильде остановится там, на Санде все об этом узнают.
— А что же ты будешь делать с Инге? — спросила Тильде.
— Найму круглосуточных сиделок.
— Понятно. — Она задумчиво смотрела на дворик.
— Ты что, не хочешь провести со мной ночь?
— Хочу, — улыбнулась она. — Пойду соберу чемодан.
Петер с Тильде сели в Морлунде на первый утренний паром. Полицейский и немец-солдат проверили их удостоверения. Значит, немцы усилили меры предосторожности, подумал Петер. Он предъявил им полицейский жетон и попросил записывать имена всех, кто в ближайшие несколько дней поедет на остров.
На острове коляска, запряженная парой лошадей, отвезла их к дому пастора. Двери церкви были открыты, оттуда доносились звуки пианино. За инструментом сидел пастор, игравший медленный и печальный церковный гимн.
— Пастор! — громко сказал Петер.
Тот, доиграв пассаж, оглянулся.
— Я ищу Харальда.
— А я и не думал, что ты пришел выразить соболезнования.
— Он здесь?