шего пути, эти машины стали казаться совсем маленькими. Их фары мерцали вдалеке, точно сигнальные огни кораблей в море.
Вода стояла высоко, но уже начала убывать, так что верхушки камней выступали над ней футов на восемь – десять. Внизу слышалось журчание моря, отступающего с низин сквозь волнолом. Возможно, в этом были виноваты боль в ноге и тяжело пульсирующее плечо, но я чувствовал, что смирился со своей судьбой. Если мне суждено окончить жизнь на этой бесконечной дамбе – что ж, есть и худшие места, и я слушал карканье чаек, провожающих нас в этот ночной поход. Как громко они перекликались во тьме! Мне чудилось, будто я могу услышать даже, как колышется в пещерках под камнями морская трава и губки проедают скорлупу устриц. Море дышало, уходя от волнолома и обнажая льнущие к камням водоросли. Вечер выдался безветренный – если бы не ноябрьская зябкость, его можно было бы принять за летний, так спокойна была вода, – но нет, стояла все же поздняя осень: весь этот покой был подернут северной стужей, напоминающей о тех вечных царствах, где магнетические силы скованы льдом и недвижны.
– Устал? – спросил он.
– Ты хочешь перейти на ту сторону?
– Да, – сказал он, – и предупреждаю тебя, после дамбы надо будет сделать еще полмили по берегу. – Он показал налево, примерно на середину пути между концом волнолома и маяком, находящимся милей левее, на самом кончике длинного берегового вала, которым завершался Кейп-Код. Весь этот участок берега до самого маяка был свободен от асфальта и построек – там были только песчаные дороги для четырехколесных экипажей, а они вряд ли покажутся у моря поздним ноябрьским вечером.
Когда-то на том месте процветал Адов Городок.
– Путь неблизкий, – сказал я.
– Проверим, дойдешь ли, – отозвался он.
Он держался в приличном отдалении от меня, чтобы не было нужды нести пистолет в руке, а когда встречалось серьезное препятствие (были один-два спуска, где камни осели и покрылись коварной слизью), просто ждал, пока я переберусь через него, а потом трогался дальше.
Спустя некоторое время я приободрился. В пору катастроф важнее всего местные новости, а мой палец, сломанный или нет, похоже, стал гнуться чуть получше, да и ушибленная левая рука освоила еще несколько маленьких движений, не причиняющих боли. Вдобавок мой страх не был беспросветным. Несмотря на то что я слышал об Уодли в тюрьме, я не всегда воспринимал его серьезно. В конце концов, когда нас выгнали из колледжа, я видел, как он плачет. С другой стороны, мне не хотелось провоцировать его указательный палец на решительные действия, и я старался не делать резких жестов. Сейчас вряд ли стоило полагаться на одни только юношеские впечатления.
Одолев больше половины пути, я попросил передышки. Он кивнул и сел футах в десяти от меня, достаточно близко, чтобы можно было разговаривать. Теперь пистолет снова был у него в руке. Именно в это время он быстро просветил меня относительно некоторых деталей. Ему хотелось говорить.
Коротко: Ниссен мертв. Студи мертв. Бет покинула город вместе с Тесаком Грином.
– Откуда ты все это знаешь? – спросил я.
– Я видел, как Тесак убил Студи. И как Бет с Тесаком собирались ехать. Я же сам им и денег дал. Они отправились в фургоне, который ты раздолбал. Это ее фургон.
– Куда они поехали?
– Бет подумывала о том, чтобы навестить своих папашу с мамашей в Мичигане. Вроде бы они на пенсии и живут в Шарлевуа.
– Тесак, наверное, произведет на жителей Шарлевуа неизгладимое впечатление.
– Импозантным неграм рады везде, кроме Нью-порта, – серьезно заявил он.
– Бет не было жалко Паука?
– Я сказал ей, что он удрал. Она не слишком огорчилась. Сказала, что хочет продать дом. По-моему, она уже давно скучала по Мичигану.
– Она знает, что Студи мертв?
– Нет, конечно. От кого бы?
Я попытался сформулировать следующий вопрос потактичнее, как если бы разговаривал с незнакомцем и рассказал ему анекдот про поляка, а затем решил спросить: «Ну а вы-то, случаем, не поляк?» С достаточной долей скромности в голосе я осведомился:
– Ты знаешь, кто убил Паука?
– Ну я, если тебе так интересно.
– Ты?
– Гнусно все это, – сказал Уодли.
– Он что, хотел содрать с тебя денег?
– Да.
– Можно спросить, за что?
– Тим, я полагаю, что недавно у тебя были хлопоты с головами. А вот мне достались тела. Понимаешь, Паук со Студи занимались похоронами.
Я отважился на догадку.
– Они похоронили тела? – спросил я.
– Обеих женщин.
– Где? Я хотел бы знать.
– Как раз там, куда мы направляемся.
– С ума сойти.
Мы помолчали.
– Прямо в Адовом Городке, – сказал я.
Он кивнул.
– Знаешь об Адовом Городке? – спросил я.
– Конечно. Пэтти Ларейн рассказывала. У нее это был пунктик. Плохо, что ее останки теперь в разных местах.
– Для нее – пожалуй.
– Где ее голова? – спросил Уодли.
– На дне моря. Точнее сказать не могу. Меня там не было.
– Впрочем, я не думаю, что стал бы оказывать ей такую большую честь, – произнес он, – как собирать ее куски воедино.
Не придумав толкового ответа, я спросил:
– А где похоронены Студи с Пауком?
– Там же, поблизости. Они у меня все рядышком. Две женщины и два мужика. Они так близко друг к другу, что если их души вылезли наружу, они могут сплясать вместе. – Его сотрясла легкая судорога веселья, но поскольку оно было беззвучным, я не могу сказать, ожидал ли кто-нибудь из нас ответного смеха из моих уст.
Потом он поднял пистолет и выстрелил в воздух. Как я и думал, грохота не было – раздался такой звук, словно хлопнули надутым бумажным пакетом, только и всего.
– Зачем это? – спросил я.
– От восторга, – сказал он.
– А-а.
– Мне хорошо. Я справился с похоронами. Пришлось изрядно повозиться.
– Разве Тесак тебе не помогал?
– Нет, разумеется. Я же сказал тебе, что отправил его с Бет. Такому супермену не стоит задерживаться в одном штате. Я и раньше знал, что он силен, но он убил Студи голыми руками. Задушил, и все.
– Где?
Мне почудилось, что на его лице промелькнула злорадная гримаса. Я говорю «почудилось», так как лунный свет не позволял видеть ясно, однако у меня возникло впечатление, что он решил не реагировать на мой вопрос только ради удовольствия оставить меня без ответа.
– Какая тебе разница? – спросил он наконец.
– Просто любопытно.
– До чего сильна в человеке тяга к знаниям, – сказал он. – Думаешь, если я все-таки убью тебя, а я не говорю, убью или нет, – честно сказать, мне это и самому неизвестно, – ты считаешь, что сойдешь в ту глубокую темень лучше вооруженным, если некоторые твои сомнения развеются?
– Да, у меня и впрямь есть такое чувство.
– Хорошо. У меня тоже. – Он криво ухмыльнулся. – Все это произошло в лесу под Провинстауном. Недалеко от шоссе – там у Студи маленькая хижина. Очень укромное местечко. Мы поссорились.
– И ты оставил их обоих лежать в хижине, а сам повел Тесака в гости к Бет?
– Да.
– И они уехали. Вот так сразу?
– Ну, кое-что у них еще вчера вечером начало ладиться. Видимо, она неплохо повеселилась с ним, когда ты ушел из «Брига». А я только подтолкнул их к тому, чтобы уехать вместе.
– Но почему Тесак убил Студи?
– Потому что я его науськал. – Уодли кивнул. – Сказал ему, что Студи прикончил Пэтти Ларейн и избавился от трупа, скормив его своим собакам.
– Господи Боже.
– Насколько я знаю, – произнес Уодли, – у Студи и одной-то собаки не было. Хотя с виду не скажешь. У таких дворняг, как он, должны быть свои звери.
– Бедняга Студи. Он и вправду убил Пэтти Ларейн?
– Нет.
– Тогда кто же?
– Может, я тебе и скажу… погодя. – Он погрузился в такую задумчивость, что я подумал, не начнет ли дуло его пистолета опускаться, но нет. Оно по-прежнему смотрело на меня. Пожалуй, это было не менее эффективно, чем яркая лампа, бьющая в глаза во время допроса.
– Ну, – наконец промямлил я, – пойдем, что ли.
– Ага, – сказал он и поднялся.
Мы пошли дальше.
– Можно еще вопрос?
– Пожалуйста.
– Как ты умудрился дотащить их обоих до самого Адова Городка?
– Я просто положил их в багажник и отвез в дом, который снимаю. Это в Бич-Пойнте, между прочим. Там сейчас никого нет. Так что не надо было особой ловкости, чтобы переправить тела на мой катер. Тем более в темноте.
– Разве они такие уж легкие?
– Я немного сильнее, чем кажется.
– Раньше ты был не очень сильный.
– Тим, теперь я качаю мышцы в спортзале.
– Мне бы так.
– Может, еще займешься.
– Значит, ты перевез тела по воде в Адов Городок и похоронил там?
– Только мужчин. Вообще-то мне следовало с самого начала взять на себя все похороны. Если бы я не откладывал это маленькое мероприятие, Паук со Студи никогда не получили бы шанса что-нибудь из меня вытрясти.
– Но в любом случае после этих последних похорон ты вернулся на своем катере домой, в Бич-Пойнт?
– Да.
– И нашел меня по маячку?
– Нет, маячок ты выбросил. – На его лице снова появилась кривоватая улыбка. – А на тебя я случайно наткнулся.
– Поразительно.
– Я люблю красивые повороты судьбы, – сказал он. – Может, ради них-то все и затеяно.
– Может, – сказал я.
– Как у тебя дела с deja vu? – спросил он. – У меня эта способность здорово развита. Сомневаюсь, чтобы хоть одну ситуацию мы переживали только раз. Может, на втором круге от нас ждут большего.
– Не знаю, – сказал я.
Мы продолжали идти.
– Надо признаться, что я высматривал твою машину, – сказал он. – Ездил по городу, пока не увидел «порше».
– Не могу понять, рад я этому или нет, – откликнулся я. Возможно, в этом была виновата боль, но я счел своим долгом продемонстрировать жизнерадостное остроумие пациента, которого хирург везет на операцию.
Мы двигались в молчании. Вода под нами заметно фосфоресцировала, и я задумался о генерирующей свет деятельности планктона, но ничего оригинального в моих мыслях не промелькнуло. Мы достигли самой глубокой ямы на своем пути, и поскольку перепрыгнуть ее я не мог, мне пришлось идти по камням, лежащим ниже уровнем и окаймляющим расселину; стена рядом обросла ракушками, и я жестоко ссадил себе руку. Когда я выругался, он посочувствовал мне.