Василий с Яхонтовым выскочили на двор, увлекая за собой старика и Ахтилку. Ворвавшись в открытую дверь, ветер подхватил с пола огонь и рассыпал его по высохшим пазам.
— Эка напасть случилась… Спужался, аж ноги дрожат. Борони бог! — кричал Лямка.
А когда отъехали несколько саженей, вслед послышался отчаянный, угрожающий крик Емельяна:
— У-у, ломай вас, сволочей! Ироды!
12
Губернский город нельзя было узнать. Улицы, базары и магазины теперь кипели торговой деловой жизнью. На углах кварталов китайцы, раскинув ларьки и просто коробки, наперебой зазывали покупателей.
Семейные в балаганах кормили русских жен репой и жареной печенкой. И тут же извозчики, помахивая кнутами, охорашивали запыленные, только что извлеченные из подвалов и сеновалов экипажи.
Василию показалось все это странным. Уезжая на прииски, он оставил город в звуках военных барабанов, оркестров духовой музыки, с толпами, марширующими на воскресники, собрания и митинги. А теперь вот даже красноармейцы по тротуарам большой улицы и по барахолке шляются с накрашенными нарядными женщинами.
— Распустилась крупа! — выругался он вслух.
Злобное удивление вызывали толстые туши нэпманов и их жен.
— И откуда, скажи, появились эти налимы? — бурчал он. — Раньше нарочно не увидишь их… Неужели за это время так отожрались? Ну, скажи, как же скоро они повылазили из своих нор. Вот свинская порода!
Яхонтов рассеянно улыбался и, будто не слушая его, изучал витрины больших магазинов.
Они шли на заседание в трест, где Яхонтов должен был сделать доклад о плане эксплуатации приисков.
Обросший, в оленьей дохе и унтах, он чувствовал себя плохо среди важных инженеров. А они с достоинством и едва уловимой насмешкой щупали приискателей глазами.
Управляющий, высокий и очень худощавый человек в пенсне на искривленном тонком носу, был уже на своем месте. Вокруг него на кушетках, сохраняя важность, разместились трестовские дельцы-инженеры. На некоторых из них были форменные тужурки.
Яхонтов с Василием присели на стулья у порога. К ним подошел представитель губкома, небольшой человек с черными бакенбардами, в военной форме и больших полуболотных сапогах. Это был Рувимович.
Управляющий поднял голову от бумаг, отчего слегка колыхнулся у него на затылке жидкий клок волос, и все лица повернулись к столу.
— На повестке сегодняшнего заседания, по существу говоря, два вопроса, — начал он слегка вздрагивающим баритоном, — первый — о снабжении и эксплуатации приисков Удерской золотой системы и второй — о назначении директора этой системы. Вопросы большие, и вряд ли есть необходимость добавлять или изменять эту повестку.
Управляющий вопросительно сверкнул пенсне по лицам окружающих и остановился взглядом на сидевшем влево от него невысоком человеке с красным носом и сивым ершом на голове.
— Давайте, Иван Михайлович, — сказал он, причем левая щека управляющего нервически вздрогнула и пенсне спустилось на конец носа.
Иван Михайлович — плановик и заведующий материальной частью треста — послушно развернул склеенный лист бумаги размером около метра. На листе мертвой саранчой лежали цифры и чернели дорожки. Он также сначала обвел собравшихся серыми воспаленными глазами и опустил их на мертвое поле бумаги.
— Точных сведений на данное число нет, — начал он, шевеля усами и пришепетывая. — Более или менее реальное сальдо можно было бы вывести тогда, когда снабжение системы имело бы строго плановый порядок. Но так как мы имеем один самовольный случай конфискации Боровским рудоуправлением продуктов на Боровском рынке, на что, кстати сказать, оно не имело никакого права… — Иван Михайлович улыбнулся, обнажая свои кривые зубы. — И второй случай — также беззаконной отгрузки тем же управлением новой партии хлеба, то учет приходится ставить не реально.
Глаза присутствующих устремились на Василия и Яхонтова с любопытством.
— Данные приблизительного подсчета, — продолжал Иван Михайлович, — рисуют перед нами следующую картину…
И серые выцветшие глаза снова опустились на бумажное поле.
Когда были перечислены все виды конфискованных на Боровом и закупленных Василием и Яхонтовым в подтаежном селе продуктов, человек с серебряным ершом опустился в мягкое кресло рядом с управляющим.
— Вопросы!
Управляющий потрогал колокольчик и уставился взглядом на присутствующих.
— Вопросов нет?
Представитель губкома дернул плечом и затеребил бакенбарды.
— Значит, точных сведений о запасах у вас нет? — спросил он, делая резкий жест рукою.
Иван Михайлович приподнялся на пружинах мягкого сиденья и зашевелил усами:
— Ну да! То есть таких, какие можно было бы получить при условии планового снабжения и правильно поставленного учета.
— Так за каким же, спрашивается, чертом вы трясли это кладбище?!
Рувимович встал и прошелся по кабинету.
Василий лукаво подмигнул Яхонтову и толкнул его локтем.
— Дорогие товарищи, это хорошо, но что у вас есть сегодня, вы не знаете…
Рувимович уставился голубыми глазами в лицо управляющего.
— Вы не знаете, что есть у вас в тайге…
Управляющий с достоинством поднялся на ноги и спокойно начал:
— То есть, виноват… Мы знаем предварительную заброску. Следовательно, учитывая потребительскую норму и количество едоков, логически последовательно можем строить свои плановые предположения. Если бы товарищ Медведев не сделал этой непоправимой ошибки, благодаря которой наша система снабжения и восстановления Удерских приисков была нарушена в самой своей основе, то в данное время мы имели бы несомненный сдвиг в этом вопросе.
Он передернул бровями и опять блеснул пенсне по застывшим лицам своих подчиненных.
— Вот сегодня мы имеем телеграмму от нашего уполномоченного Чекалева о том, что представители Боровского рудкома сорвали синдицированные цены на хлеб во всем Приангарье.
Он приподнялся и протянул серенький листок Рувимовичу.
— Такие дела, собственно говоря, по современным законам разбирает прокуратура… Это анархизм, не вызванный ни малейшей необходимостью.
Василий встал и, шатаясь, подошел к столу. У него дергались щеки.
— Вы, товарищ управляющий, бросьте тереть волынку! Этой бумагой вы нас не накормите… Где ваша система?! За два месяца вы поставили одно чучело в селе Казацком и не дали ему еще ни одного наряда. А знаете ли вы, что этот ваш уполномоченный белкует там и жиреет, как крыса в подвале?! Да за такие дела самих вас…
Управляющий мягко улыбнулся, а Рувимович остановил Василия за руку:
— Ты успокойся, товарищ Медведев. Вопрос здесь решается предварительно, завтра он будет поставлен в губкоме. А насчет Чекалева мы тоже поговорим.
— Товарищ Медведев напрасно поднимает бурю в стакане, — сказал управляющий. — От рассмотрения вашего проекта, во-первых, никто не отказывается, и ваши грубости здесь неуместны. Не забывайте, что приемы военного коммунизма утратили свою пригодность! Это не фронт, то есть новый фронт, на котором штурмовой атакой только повредишь… Нам вместе предстоит ударить по мертвым дебрям тайги. В чем дело? К чему тут угрозы и оскорбления?
Василий тряхнул волосами и громко рассмеялся:
— Угрозы не с моей стороны, товарищ управляющий. Вы нам два месяца сулили курятник, но кто его больше заработал — будем смотреть. А только эту муру надо бросить… Вот через неделю-две дорога поплывет… Тут надо круто ставить вопрос, вот именно — штурмом. Говорите — анархизм, а начали бы вы работу на приисках в этом году, если бы мы не взяли хлеб у базарщиков и не выкурили с Борового Еграху Сунцова? Прямо говорю: нет. Почти четыре года прииск лежал мертвым, а мы его оживляем.
Василий при этом нечаянно пнул венский стул.
И присутствующие будто только теперь обнаружили признаки жизни.
— Наряды на хлеб и прочую еду должны быть даны на днях. Мы пустили в дело паровой молот. Рабочие руки треплются в драках. Мы обнадежили рабочих, а вы снова толкаете их на хищничество. Надо знать пролетарскую обстановку, товарищи. Там хищники золотую борель запакостили, а вы хотите бумагой…
Управляющий стукнул карандашом по чернильному прибору.
— Товарищ Медведев, мы сейчас заслушаем ваш проект и, сопоставив его с нашим, возьмем нечто среднее. Внесем, так сказать, коррективы.
Управляющий снова стукнул карандашом:
— Против такого порядка нет возражений?
— Нет!
— Товарищ техник, докладывайте!
Яхонтов подбирал исписанные мелким бисером листки, пожелтевшие в дороге. Эти листки переписывала Валентина.
— По существу, мы требуем немногого… Пятнадцать тысяч пудов хлеба, две — мясопродуктов, пятьсот пудов масла, шестьсот — капусты, триста ведер хлебного, остальное мелочь, а в мелочах наш план с проектом треста не расходится. На все это мы требуем дать телеграфный наряд завтра же. Это наше первое предложение. Во-вторых, завтра же необходимо отгрузить все товары и материалы по нашему заказу, представленному вам три дня тому назад.
Он провел рукой по лбу и, выпрямившись, взглянул на управляющего.
— Располагая всем перечисленным, мы в июне пустим первую драгу на Боровом, а в августе — Баяхтинские шахты и Алексеевскую драгу.
Несколько выкладок, подкрепленных историческими справками, приводили к выводу, что при энной затрате драги дадут энный валовой доход.
— Кроме того, — продолжал Яхонтов, — нам нужен квалифицированный директор-инженер. Вот все наши притязания к тресту! По приезде в тайгу мы предполагаем ударить на ремонт драг, шахтенных колодцев в две смены… Дело треста — помочь осуществлению нашего плана… Летом заброска продовольствия немыслима. И если трест не желает, чтобы пятьсот рабочих окончательно превратились в тунгусников-спиртоносов, то он должен завтра решить вопрос о снабжении. План треста — пустое место! По вашим ценам мужики хлеб не повезут. Мужики перегонят его на самогон, свиньям скормят, а не повезут… Вы не знаете этого края и его особенностей!