Пристально вглядывалась в любимое лицо с испариной, я ожидала, когда же он взглянет на меня такими родными глазами.
— Я так по тебе скучаю, — тихо говорила мужчине, ворвавшемуся в мою жизнь и изменившему ее полностью и навсегда. Никогда мир не будет прежним без моего Роя Бингера. — Мне так много нужно тебе сказать.
Вдруг он сжал мою руку и, открыв затуманенный лихорадкой взгляд, повернул ко мне голову:
— Эмили? Ты пришла? — хрипло и тихо выговорил он с трудом.
— Да, это я, Рой! — радостно улыбнулась я, чувствуя, как слезы покатились из глаз. — Ты обязательно поправишься! С тобой все будет хорошо.
— Эмили, мне нужно с тобой поговорить, сказать очень важную вещь, — чуть приподнявшись на руках и оперившись на локти, задыхаясь, начал говорить виконт. И вдруг надрывно закашлялся, а на повязке стало расплываться кровавое пятно.
— Так милорд, тише, тише. Вам нельзя столько разговаривать и напрягаться, — и, взяв за плечи пациента, доктор уложил Роя на спину. — Рана еще слишком свежа, а это очень опасно. Мисс, вы не могли бы пока пересесть, мне нужно дать милорду лекарство.
Я тут же отошла от кровати и стала судорожно вглядываться в резко бледнеющее лицо Роя. Доктор налил в ложку какой-то мутно-серой жидкости и напоил ею виконта. Потом положил ему на лоб мокрое полотенце и обратился ко мне:
— Мисс Рассел, мне сейчас предстоит поменять пациенту повязки, вы не могли бы временно оставить нас?
— Хорошо, хорошо, — забормотала я и вышла из комнаты, растеряно остановившись в коридоре, не представляя, куда мне пойти. Только сейчас я вдруг задалась вопросом, а почему, собственно, меня позвали? А как же его невеста? Если я в поместье столкнусь с леди Розалиндой или леди Алианорой, во что это выльется? У меня, честно говоря, внутри все похолодело от страха. Да, вот такая я трусиха. Чуть-чуть совсем — просто не люблю конфликтов.
Так и простояла некоторое время в длинном коридоре, внимательно рассматривая богатую коллекцию холодного оружия, украшающего стену напротив, и картины, изображающие охоту и балы. Мимо только несколько раз пробегали служанки, не обращавшие на мою персону ровным счетом никакого внимания.
Когда я уж было совсем собралась с духом и решилась спуститься на первый этаж, из покоев Роя вышла горничная, неся поднос с окровавленными бинтами, у которой я поинтересовалась, можно ли мне войти, на что она ответила, что перевязка закончена.
Войдя, я увидела Роя, учащено дышавшего и лежавшего с закрытыми глазами. Спросив разрешения у доктора, подошла и села подле, внимательно вглядываясь в измученное лицо пострадавшего, пытаясь найти в нем признаки улучшения. Тихонько поинтересовалась у доктора Майерза, что у него за рана, на что получила ответ:
— Пуля попала милорду в грудную клетку, ее удалось извлечь, и сейчас главное — время. Не буду скрывать, ситуация серьезная, но все, что от меня зависит, я делаю, — сухо и безэмоционально, как обычно это делают все доктора, изложил он.
Я не удержала судорожный всхлип и, взглянув на Роя, прошептала:
— Только живи…
В комнату зашла графиня Маргарет Бингер и что-то тихо спросила у доктора, потом приблизилась к кровати и встала рядом со мной, глядя на сына.
— Мисс Рассел, пройдемте в гостиную, пусть милорд отдыхает, — обратилась ко мне миледи вполголоса.
И я последовала за женщиной, величаво ступавшей с гордой осанкой по огромному дому.
В гостиной, выполненной в нежно-голубом цвете, служанки накрыли низкий столик и поставили поднос с маленькими пирожными на один укус.
— Мисс Рассел, мы с графом Бингером приняли решение — вы можете приезжать навещать милорда. Экипаж будет доставлять вас сюда.
— Спасибо, ваше сиятельство! — радостно выпалила я.
— Для благополучия нашего сына мы сделаем все.
— Что она тут делает?! — вдруг раздался возмущенный возглас. Обернувшись, я опешила от режущего взгляда черных очей леди Алианоры. Ноздри девушки хищно раздулись, руки упёрлись в бока.
— Мы с графом Бингером пригласили мисс Эмили Рассел по просьбе Роя, — подчеркнув слово «мы», в упор строго глядя на леди Алианору, твердо и холодно изрекла графиня. — Это пойдет виконту на пользу, или ты не согласна, дорогая? — и, вздернув бровь, леди Маргарет Бингер с вызовом посмотрела на дочь.
— Вот уж не думаю, что она как-то ему поможет, — скривилась леди Алианора.
— Это наше решение. Разве ты не желаешь скорейшего выздоровления своему брату?
— Да, миледи, конечно, желаю, — сузив глаза, сверкнувшие злобой, процедила леди Алианора.
— Вот и славно, — улыбнулась одними губами графиня Бингер, взирая на дочь в упор.
Я тихо сидела, вжавшись в спинку дивана, и наблюдала за семейными драмами, происходившими в гостиной, невольной свидетельницей и, самое главное, непосредственной участницей и виновницей которых мне пришлось стать. Но я была согласна на все, даже на грубость, лишь бы видеть Роя и знать, что он жив.
Любовь — это эфемерная субстанция, которая дает в физическом мире силы преодолевать любые препятствия и невзгоды.
Уже несколько дней я ездила к Рою, чему была очень рада и благодарна за разрешение чете графов Бингеров. С мадам Морэ я договорилась, что часы моего отсутствия потом обязательно отработаю. Владелица ателье, очень хорошая и участливая женщина, сразу же согласилась и всегда вместе с девочками искренне интересовались здоровьем милорда. Теперь, после моего спасения Роем, они смягчились и ни слова мне больше не говорили о наших с ним отношениях, чему я была бесконечно рада. Сейчас меня больше всего волновала его жизнь.
Мне кажется, что Рой действительно успокаивался, и ему становилось лучше, когда я находилась подле него во время визитов. В первые дни он большую часть времени проводил в бреду, но даже в таком состоянии он действительно звал меня сквозь горячечные грезы, а когда я сжимала руку любимого и говорила:
— Я здесь Рой, я рядом, — он переставал метаться по кровати и умиротворено засыпал.
Вскоре лихорадка стала спадать, слава Богам, которые услышали наши молитвы, ему становилось все лучше и лучше день ото дня. И вот так состоялся наш с Роем первый, довольно продолжительный разговор, когда мы остались в комнате наедине:
— Эмили, я должен перед тобой за все извиниться, — все еще тяжело и хрипло произнес Рой, пристально, с сожалением глядя в мои глаза.
— Рой, давай сейчас не будем об этом, главное, поправляйся, а потом уже обо всем поговорим, — мягко и ласково сказала я.
— Нет, я должен сказать тебе все сейчас! — нахмурившись, упрямо продолжил мужчина. — Эмили, я поступил с тобой дурно — должен был сразу рассказать о леди Розалинде. — При упоминании имени невесты Роя, у меня сердце кольнуло острой болью, а мысли закружились в вихре тяжелых воспоминаний. — Но когда понял, что ты для меня значишь, уже просто боялся взять и выложить всю правду. Я понимал, что могу отпугнуть такой новостью, обидеть, потерять! И, конечно же, ты посчитала меня лжецом. Но теперь все кончено, Эмили! Я расторг помолвку с леди Розалиндой. Я собирался сделать это уже давно, после того как понял, что чувствую. Эмили, я хочу быть с тобой. Пожалуйста, прости меня! Мне очень жаль, что так произошло с Ратковски, если бы я был рядом, этого бы никогда не случилось. Это моя вина.
Услышав его объяснения, я почувствовала, как сердце забилось часто-часто от радости и надежды. Он хочет быть со мной! Я ему нужна!
— Рой, я не сержусь на тебя, — ласково глядя, ответила я виконту и почувствовала, что перед глазами все размылось от слез.
Рой потянулся, приподняв голову, и нежно прижался к моим губам долгим поцелуем, обещающим рай на земле с ним рядом.
Когда мне сообщили, что внизу ждет карета, я горестно вздохнула — не хотела больше отрываться от своего любимого ни на минуту, но все же пришлось, и направилась к выходу, попрощавшись и пообещав вскоре увидеться вновь.
Когда я уже почти дошла до двери, меня окликнул резкий холодный голос:
— Мисс Рассел. — Оглянувшись, я увидела леди Алианору, направляющуюся ко мне, взирая высокомерным взглядом обсидиановых глаз с неприкрытый ненавистью в глубине. — Это вам, мисс Рассел.
Я удивленно уставилась на протянутый кошель, а потом перевала взгляд на леди.
— За ваши услуги сиделки — от нашей семьи. Милорду уже лучше, кризис миновал, и сюда не нужно больше приходить.
Я стояла как оглушенная и не могла вымолвить ни слова, меня только что опять спустили с небес на землю и ткнули в грязь лицом — я всегда буду для них лишь мусором под ногами и чернью. Таким, как я, нет места в их домах, в их жизнях и сердцах…
— Не нужно, леди Алианора, я приходила сюда только ради Роя, и оплата за такое ни к чему, оставьте себе.
И, развернувшись на деревянных ногах, вышла из дома, а звук захлопнувшейся двери за спиной стал символом тщетности моих надежд на перемены и любовь, которая невозможна…
Уныние вновь черной тягучей массой затопила меня, укрывая словно плащом и накидывая на голову черное покрывало, сквозь которое весь мир, казалось, приобрел только призрачные очертания, а краски пропали навсегда.
Нет больше сил бороться. Не хочу. Да и как бороться? Каким образом это сделать, если общество и его условности настолько сильны, ведь они прописывались на бумаге и в умах людей столетиями? Что же я одна могу сделать и изменить? Даже Рой не в силах такому противостоять.
Я как парусник в море во время бури, его качает из стороны в сторону, и волны высотой в десять метров, кажется, вот-вот расколют в щепки. Законы, условности — они сильнее нас, и гораздо проще плыть по волнам, чем против. Так и поступают многие, так и живут…
Прошло несколько дней в мрачных мыслях, страданиях — никаких вестей о Рое…
Стылая погода на улице, опять льет дождь, серой пеленой закрыло небо и душу. Сидя на подоконнике, закутавшись в теплую старую шаль, я думала и одновременно не думала — пребывала в прострации и забвении, чертила пальцем по стеклу, писала невидимые строки о любви и надежде, что кружевами заткали мою жизнь.